таким количеством людей я тебе полгалактики завоюю. И где же вы столько добровольцев набрали?
– Будешь смеяться – в тюрьме.
– Та-ак. Смеяться я не буду, зато буду считать, что ты меня удивил. Или я чего-то не понимаю, или одно из двух. Может, посвятишь в подробности, что здесь происходит и какие еще гениальные мысли пришли в ваши сильномудрые головы?
– А чего тут не понимать? Есть народ с длительными сроками, полученными, в принципе, за ерунду – пьяная драка с поножовщиной, авария с кучей трупов и прочее... То есть люди, которые серьезно вляпались не со зла, а по дурости или некомпетентности. Им предложено было искупить кровью – и они согласились. Естественно, проведен строгий отбор.
– Оригинально... А ты в курсе, что я с таким контингентом не работал и, в общем-то, не имею особого опыта? Одно дело командовать людьми, у которых дисциплина в крови, и совсем другое – сидельцами. Может, объяснишь, как мне избежать осложнений?
– Объясню. Отбирали только отслуживших, поэтому понятие о дисциплине они имеют. Далее. Если ты их хоть всех к стенке поставишь – ты будешь в своем праве. Тут расклады простые – штрафное подразделение со всеми вытекающими последствиями. И потом, есть еще один нюанс.
– И какой?
– А все дело в том, что они предпочли стать элитой маленького государства, чем гнить на рудниках. За такой куш они пойдут хоть к черту в зубы, и слушаться тебя будут беспрекословно. К тому же, их предупредили, что в случае чего их повылавливают и пустят в расход, а что с нами шутить нельзя всем известно.
Соломин в сомнении помотал головой, но оставил недобрые мысли при себе. С каждой минутой ситуация нравилась ему все меньше и меньше, что не укрылось от глаз разведчика.
– Ты чего это?
– Знаешь, если бы я тебя давно не знал, решил бы, что это все – грандиозная подстава. Во-первых, дураки есть везде, поэтому все равно дисциплину мне, возможно, придется наводить большой кровью, но это ладно, справимся. А во-вторых, я не понимаю смысла операции.
– Ну, крови ты, я знаю, не боишься, – остро посмотрел на него Петров.
– Конечно, не боюсь. Потому и не люблю ее лишний раз разбрызгивать.
– Будем надеяться, до этого не дойдет.
– Не три мне уши. А то ты не знаешь, что за контингент мне предлагаешь. Ладно, хрен с ним, будем считать это неизбежным злом. Но смысл операции я знать должен.
– А смысл простой. Галаполитические интересы несколько сместились, и Российской империи необходимо контролировать этот сектор дикого космоса.
– Так в чем же дело? Или у нашей страны недостаточно людей и пушек? Насколько я помню, всегда справлялись и без услуг опальных пиратов.
– Ой, только не заводись опять, ладно? При чем тут опальные пираты? Все намного грубее и проще. В руководстве империи возникло мнение, что стратегия ассимиляции себя исчерпала.
– Интересно, почему?
– Слишком много она забирает денег и времени. Ты сам подумай: мы заняли планету. А что дальше? Для начала, надо подтянуть ее до своего уровня жизни. Это бешеные деньги, вложенные в модернизацию промышленности, восстановление экологии, здравоохранение и прочие мелочи. А потом нам придется ждать, чтобы сменилось три поколения, потому что лишь для четвертого мы станем своими. Сколько лет пройдет, посчитай сам. И это – в идеальном варианте, когда не надо бороться с партизанским движением и происками соседей, недовольных нашей экспансией. Сейчас же нам нужен быстрый и дешевый результат, поэтому ты создаешь маленькое и крайне агрессивное государство, которое немедленно закупит у Российской империи несколько боевых кораблей и поставит под свой контроль изрядный сектор пространства. А вассалитет защитит его от гнева более крупных и сильных соседей, которым придется, если что, иметь дело с нашим флотом. При этом подтягивать уровень жизни этого государства до общероссийского нам будет совершенно не нужно, поэтому экспансия такого рода, по предварительным подсчетам, обойдется нам в десятки раз дешевле и с заметно меньшими затратами времени.
– Корабли, я так понимаю, будут закуплены вместе с экипажами? – усмехнулся Соломин.
– Разумеется, – ухмыльнулся Петров. – Мое ведомство уже приступило к их формированию.
– Лихо задумано... Ладно, я в деле. Какую систему вы рекомендуете?
– Карту дай... – Петров дождался, когда над столом развернулось голографическое изображение сектора, извлек из кармана световой карандаш и ткнул им в одну из звезд. – Мы предлагаем тебе атаковать эту систему – удобное положение, приличная промышленность.
– Не хочу.
– То есть как это не хочу? – удивленно поднял глаза Петров.
– А ты скажи мне, чья эта планета?
– Да вроде самостоятельная, вольный мир. У нас там резидент сидит, два дня назад я лично с ним связывался. Если за эти два дня ничего не случилось, то так вольным миром и осталась.
– Да мне плевать, какой она мир. Ты мне скажи – кем она колонизирована? Впрочем, я тебе подскажу – ее колонизировали литовцы.
– И что?
– И то. Напомнить, сколько раз они предавали Россию? А может, вспомнишь, как нашим предкам в середине двадцать первого века пришлось вывозить оттуда русских и ту ничтожную часть литовцев, что не захотела участвовать в учиненной националистами резне? Нет уж, ты как хочешь, а я предпочел бы забросать эту планету гравитационными бомбами, чем вести шваль, что ее населяет, к светлому будущему.
– Окстись, все, о чем ты говоришь, было почти тысячу лет назад.
– И что? У меня из-за этих уродов один из предков там погиб в Первую Отечественную, а второй – во время той самой эвакуации. Хрен я им что-нибудь забуду и прощу. Я, может, и не прав, но хочешь начинать с этой планеты – ищи другого исполнителя.
Петров внимательно посмотрел на Соломина и понял, что переубедить его не удастся. Капитан 'Эскалибура' был человеком неглупым и вполне вменяемым, но в некоторых вопросах упирался, как осел. К тому же мстительность его была вполне понятна и оправдана – девиз 'никто не забыт и ничто не забыто' был в Российской империи культивируемым уже много столетий и охватывал все сферы жизни, в том числе и вопросы мести. Проще говоря, кровная месть, де-юре находясь под запретом, де-факто по отношению к жителям других государств была обычаем вполне почетным и уважаемым, и разведчик понял, что упрямый, как трактор, Соломин не отступится от своих слов, даже если это спутает кому-то целую кучу тщательно разработанных планов. Отсюда вывод – недоработка психологов, оценивающих возможное поведение капитана. Подобную реакцию сочли маловероятной, решив, что за годы пиратства Соломин стал более космополитичен. Ошиблись, выходит... А так как пират не состоит официально на службе, то и приказать ему не получится.
Тяжело вздохнув, Петров сказал:
– Хорошо, в качестве альтернативных вариантов наш штаб может предложить... – однако Соломин жестом остановил его. Склонившись над голограммой, он медленно поворачивал изображение, ища одному ему известную цель и, наконец, нашел. Довольно улыбнувшись, он ткнул в нее пальцем.
– Лично я предлагаю вот эту цель. Будет сложнее и дороже, зато потом избавит нас от многих проблем.
– И что? – скептически осведомился Петров. – Новый Амстердам, бывшая голландская колония, получила независимость после распада Нидерландов... Что в ней интересного? Промышленность так себе, населения немногим более миллиарда, флота практически нет, расположение не самое лучшее.
– Интересного? А интересное кое-что есть. Я имею кое-какую информацию от своего торгового агента, он работал с ними до недавнего времени. Сейчас перестал, слишком опасно.
– И что же случилось? – с усмешкой спросил Петров.
– Разве ваш резидент не доложил?
– Пока нет – связь с планетой затруднена, а дипломатических отношений с планетой мы не поддерживаем.
