однако вряд ли его возможностей хватит, чтобы прикрыть ляп молодого лейтенанта (а именно это звание носил Андрей), подчиненного совсем другому человеку. То, что сошло с рук опытному, с большим стажем разведчику, вряд ли позволят новичку. Все, конечно, зависело от того, как начальство посмотрит, но Соломин не сомневался, что посмотрит отрицательно. Одно дело, когда человек при выполнении задания заводит интрижку, если это не мешает делу. Если это требуется по легенде (а найдите мафиози, тем более русского мафиози, который откажется от женщины), то не только глаза закроют, но и одобрят еще. Однако, когда он вывозит женщину-иностранку, да еще и на пиратском корабле, да еще и задействованном совсем в другой, намного более важной операции... Нет, наказать, возможно, и не накажут, тем более что задание-то выполнено, но вот карьеру это молодому офицеру если и не загубит, то испортит точно.
Соломин думал минуты две, ровно столько, сколько они шли до кают-компании. Потом капитан резко махнул рукой и сказал:
– Хрен с тобою, золотая рыбка. Сделаем так: я предложу твоему отцу назначить тебя ко мне офицером связи. Думаю, на это у него хватит и сил, и возможностей. Девчонку оставим пока на крейсере, незачем твоим отцам-командирам про нее знать. Ну а потом, когда я выполню свою миссию, спишем ее на берег, дам ей своей властью гражданство, и ты официально сможешь заводить с ней шашни уже не как непонятно с кем, а как с гражданкой союзного государства... Чего рот разинул? Ах да, ты не в курсе – ну ничего, отец просветит, заодно ремнем по заднице, надеюсь, врежет, чтобы сначала думал, а потом в жалость ударялся. Хотя девочка, конечно, очень ничего. Ладно, подбери челюсть – и дуй к ней, добрый дядя-пират обо всем позаботится, хотя, хоть убей, не знаю, зачем я это делаю.
– А я вам нравлюсь, – нагло улыбнулся воспрявший духом Андрей.
– Хрен тебе, ты не молоденькая девушка с большим бюстом и тугой попкой, чтобы мне нравится, я пока что в противоестественных наклонностях не замечен... А был бы замечен – давно бы за борт прогулялся. Иди, отдыхай, но имей в виду – будешь отрабатывать.
– Как?
– Не знаю еще, не думал. Ладно, все, беги.
Когда обрадованный лейтенант умчался, Соломин вздохнул устало. Кругом сплошная любовь, кто воевать-то будет? Однако все это было дело десятое, сейчас главным было выполнить задание, а для этого требовалось встретиться с Петровым и принять на борт штрафников, врачей и медикаменты. В общем-то, повезло еще, что с медикаментами все просто – переместили на год плановую замену, и все. Минимальные затраты, так что наверху согласились достаточно легко. Хотя, конечно, не будь здесь операции разведки, хрен бы им, а не лекарства. Лучше в космос выкинуть, чем просто так подарить – с определенной точки зрения, позиция была не лишена логики, хотя бы даже потому, что смещение на год замены – это значит, перетряхивание бюджета. К тому же, деньги, которые придется потратить на производство лекарств, могли бы еще год работать в других отраслях, а это – уже убыток. Да и просто транспортировать их из точки 'А' в точку 'Б' тоже стоит определенных денег. Словом, одни убытки.
Ну а по дороге к точке рандеву была у них еще одна встреча. Со старыми знакомыми, так сказать – просто выскочил навстречу 'Эскалибуру' линейный крейсер 'Идзумо', сопровождаемый эсминцем 'Гавриил', и на борт флагмана поднялся старший лейтенант Джораев в сопровождении невесты. Да, невесты, будем уж называть вещи своими именами, и даже непривычному к интригам Соломину было ясно сколько проблем это может принести, и какие возможности при некоторой удаче открывает. И, гладя на эту счастливую парочку, капитан почувствовал на миг легкий приступ зависти. Впрочем, с ним он справился практически мгновенно.
– Ну что, лейтенант, как прошло дело?
– Отлично, – Джораев весь сиял.
– Отлично – значит, молодец, потом расскажешь в подробностях. Но отрабатывать все равно придется.
– Я не забыл.
– Раз так, замечательно, рад за тебя. В общем, размещайтесь, и жду тебя через час с докладом. Ну, чего стоите? Бегом!
Дальнейший полет протекал достаточно скучно, если не считать того, что к ним присоединился 'Альбатрос' в сопровождении эсминца 'Смелый', и через два дня эскадра из пяти кораблей встретилась с ожидающими их транспортными кораблями под командованием капитана второго ранга (эх, знать бы, какое у него на самом деле звание) Петрова.
– И на хрена ты это чудо притащил? – спросил Петров, ткнув пальцем в 'Идзумо'.
– Я так понимаю, это вместо здравствуй?
– Здравствуй. Так зачем тебе эта японская бандура? Кстати, я догадываюсь, где ты ее взял.
– Правильно догадываешься. Только вот атаковали они меня в нейтральном космосе, поэтому я был в своем праве.
– Ладно, это непринципиально. Больше того, открывает при нужде кое-какой простор для... Впрочем, неважно. Ты мне скажи – зачем приволок это старье? Он же не сильнее нашего эсминца, и вдобавок куда тихоходнее.
– Да потому, что мне надо несколько кораблей, которые я не буду таскать с собой, а оставлю прикрывать планету. Неужели ты думаешь, что мне помешает свобода маневра?
– И где ты найдешь для них экипажи?
– На месте наберу. Для этих гробов – можно, это на нормальные корабли я их допускать не собираюсь.
– Логично... Ну, смотри сам, тебе виднее. Если что, расхлебывать сам будешь.
– Не волнуйся, не в первый раз, – пожал плечами Соломин.
– В смысле?
– Расхлебывать.
– А, понятно. Ну, докладывай, как прошел рейд.
– Не-е, – с усмешкой поднял палец Соломин. – Не докладывай, а рассказывай – я ведь вольная птаха, если помнишь.
– Хорошо, – разведчик улыбнулся. – Рассказывай... вольный птах. И так вижу, раз шутишь – значит, все в порядке.
– А ты со своим протеже разве не разговаривал еще?
– Нет пока. Да и не факт, что буду – он мне не подчинен.
– Ерунду не говори – подчинен, не подчинен... Впрочем, как знаешь.
По мере рассказа Соломина, Петров постепенно мрачнел. От старого товарища он, похоже, скрывать эмоции не видел смысла. Когда капитан закончил, разведчик несколько секунд сидел, явно обдумывая ситуацию, а потом задал единственный вопрос:
– Зачем?
– Зачем? – Соломин почесал затылок. – Зачем... Да затем, наверное, чтобы твой пацан не ожесточился раньше времени. Честно говоря, мне эту узкоглазую проще всего было бы вышвырнуть за борт, и поверь, если бы потребовалось, я не медлил бы ни минуты. Но вот сейчас я ее выброшу. А что дальше? Кем мы будем в глазах тех, кто придет нам на смену? Сволочами и мерзавцами? Нет уж, пускай они как можно дольше остаются идеалистами и цинизма набираются постепенно. Как ты хочешь, а страна держится, в первую очередь, на идеалистах, готовых ради нее умереть, а не на старых циниках, вроде тебя и меня. Понимаешь?
– Понимаю. А ты сам-то понял, что сказал? Я, может, что-то пропустил, но ты часто ведешь себя именно как идеалист. Я-то думал, мне на Вечном Кипре тебя упрашивать придется, когда о помощи просил, а ты ни слова против не сказал, даже когда я наглеть начал.
– Ну и что? И потом, мне за эту помощь от тебя неплохие деньги обломились, ты не забыл?
– Нет. А также помню, что ты с этими деньгами делать собираешься.
– Это непринципиально... И потом, ты уж извини, но идеализм мой имеет пределы. Против танка с дробовиком я не пойду, и не проси.
– Думаешь? Впрочем, не будем спорить, может, и не пойдешь... Ладно, я ему скажу, чтобы держал язык за зубами. Какие планы?
– Простейшие. Ты людей привез?
