Голоса смолкли, заглушённые захлопнувшейся дверью.
Роберт вздохнул, ему не хотелось сразу уезжать, хотя сейчас, пока они там восхищаются цветком, самый удобный момент. Ему хотелось курить. Кроме того, он сильно продрог. И тут он услышал, что приоткрылось окна
— Где? Здесь? — услышал Грег.
— По-моему, здесь Но видеть я ничего не видела
— Ну что ж, сегодня ночь как раз подходящая, — весело сказал Грег. — Тихая и темная. Может, чего и дождемся.
— Ничего не дождемся, если ты спугнул того, кто тут околачивается, — засмеялась девушка, она говорила так же громко, как и Грег.
«Им и не хотелось никого здесь обнаружить, — подумал Роберт, — да и кто бы захотел?» От бокового крыльца послышались мужские шаги. Грег решил обойти дом. Роберт с облегчением заметил, что у Грега нет фонарика. Но заглянуть за баскетбольную стойку он все равно мог. Девушка смотрела из окна, немного приподняв раму. Грег вернулся, закончив обход, и вошел в дом через кухонную дверь. Окно опустили, потом Грег его снова приоткрыл, только чуть меньше, и отвернулся Роберт вышел из-за стойки и пошел к дому, направляясь к открытому окну. Он шел, не таясь, словно желая доказать себе, что ничуть не испугался, хотя ему и пришлось спрятаться на несколько минут. Он остановился на том же месте, где стоял до этого, по другую сторону дерева и на расстоянии трех футов от окна «Бравируешь! — сказал он сам себе. — Чистая бравада и безрассудство».
— Полицию, — говорил Грег озабоченна — Но сначала дай я все осмотрю. Я лягу в гостиной, а не наверху, отсюда быстрее выскочить. Буду спать в брюках и ботинках, и уж если я кого-нибудь поймаю… — он скорчил гримасу и потряс огромными кулаками.
— Может, запасешься хорошим поленом вместо дубинки? — спросила девушка своим мягким голосом; она улыбалась, и, казалось, угроза, прозвучавшая в словах Грега, ничуть ее даже не тронула «Но она ведь вообще из тех девушек, кто тревоги не выкажет, а будет улыбаться и делать вид словно ничего не случилось», — подумал Роберт, ему это нравилось. Он никогда не видел ее взволнованной. И это подкупало его. Она сказала что-то еще, чего Роберт не разобрал; наверно, пошла в гостиную показать Грегу полено. Возле камина у нее стояло черное ведерко для угля, полное сучьев и щепок.
Из гостиной донесся смех Грега, громкий и дерзкий.
Роберт улыбнулся и пожал плечами. Потом расстегнул пальто, засунул руки в карманы брюк и, подняв голову, пошел прочь от дома к дорожке.
Девушка жила на Конакарском шоссе, которое — шесть прямых, но довольно холмистых миль, — вело в Хэмберт Корнерз; там, как предполагал Роберт, девушка работала. Через Хэмберт Корнерз он направился в Лэнгли, где жил сам. Лэнгли — городок покрупнее на берегу реки Делавэр — был известен своими магазинами, тем, что в нем находилось самое большое в округе предприятие по сбыту подержанных автомобилей, а также фирма «Лэнгли Аэронотикс», выпускающая детали для частных самолетов и вертолетов. На этой фирме Роберт работал инженером с конца сентября. Работа была не очень интересная, но платили хорошо, а его приняли с радостью, так как в Нью-Йорке он служил на достаточно известной фирме, проектирующей тостеры, электроутюги, радиоприемники, самописцы и прочие бытовые приборы — все, что может потребоваться в американском доме. Из Нью-Йорка Роберт привез еще и договор на завершение серии рисунков, которую начал один молодой француз для профессора Гумболовски. Двести пятьдесят с чем-то рисунков должны были во всех подробностях изображать пауков и разных насекомых. С профессором Гумболовски Роберта свели в Нью-Йорке его друзья Питер и Эдна Кэмпбеллы; они настояли на том, чтобы он захватил на встречу с профессором свои зарисовки ирисов. Профессор же принес несколько рисунков для книги, на которую уже заключил договор с американским издателем. Молодой француз, начавший эту серию и выполнивший почти половину рисунков, умер. Одного этого уже было достаточно для Роберта, чтобы отклонить предложение — не из суеверия, нет, просто вся предыстория несколько угнетала, а он и так был в депрессии. Кроме того, он не питал особой любви к насекомым и паукам. Но профессор был очарован его зарисовками, которые Роберт по наитию делал с ирисов, украшавших его с Никки квартиру, и не сомневался, что Роберт сумеет закончить рисунки, начатые французом, в том же самом стиле. К концу вечера Роберт принял предложение. Ничем подобным он, конечно, в жизни не занимался, но он ведь как раз и старался «начать новую жизнь». Он только что рассорился с Никки, жил в Нью-Йорке в гостинице и собирался уволиться с работы, выбирая город где поселится. Книга про насекомых могла привести к другим таким же контрактам, рисование могло ему понравиться, а могло и нет, но, по крайней мере, он это выяснит. Так он приехал в Риттерсвиль, штат Пенсильвания, — в город побольше Лэнгли, прожил там десять дней, не нашел никакой работы и отправился в Лэнгли разузнать насчет «Лэнгли Аэронотикс». Городок был скучный, но Роберт не жалел, что расстался с Нью-Йорком. И хотя от себя самого никуда не денешься, перемена обстановки — все-таки тоже перемена, и она помогла. Когда он закончит рисунки, ему заплатят восемьсот долларов, а до конца февраля он закончит. Роберт решил делать по четыре рисунка в неделю. Он рисовал, руководствуясь подробными, но небрежными набросками профессора и увеличенными фотографиями, которыми тот его снабдил. Оказалось, работа ему нравится, она помогла коротать тоскливые воскресные дни.
Роберт въехал в Лэнгли с востока и миновал магазин старых автомобилей. Здесь сплошными шеренгами стояли машины всех типов, освещенные призрачным светом уличных фонарей, установленных на узких вымощенных дорожках между машинами. Автомобили напоминали огромную мертвую армию вооруженных до зубов солдат. Интересно, о каких битвах могли они поведать? Об аварии, в которой владелец погиб, а машину починили? Или об отце семейства потерпевшем такой финансовый крах, что машину пришлось продать?
Камелотские меблированные квартиры, в которых жил Роберт, помещались в четырехэтажном здании в западном районе Лэнгли всего в миле от фирмы, где он работал. Вестибюль освещался двумя настольными лампами, свет которых пробивался сквозь растущие в ящиках филодендроны. В углу стоял коммутатор, которым никогда не пользовались, но и не убирали; хозяйка миссис Роадс объяснила Роберту, что, по ее мнению, жильцы в конечном счете предпочитают личные телефоны, даже если лишаются таким образом сведений, кто звонил в их отсутствие. Миссис Роадс жила на первом этаже справа и обычно находилась либо в вестибюле, либо в своей гостиной, дверь которой всегда открывалась, как только кто-то входил или выходил. Сейчас хозяйка была в вестибюле и из блестящей медной лейки поливала филодендроны.
— Добрый вечер, мистер Форе стер! Как вы себя сегодня чувствуете?
— Спасибо. Вполне хорошо, — улыбнулся Роберт. — А вы?
— Благодарю. Задержались на работе?
— Да нет, просто поездил по округе. Люблю побыть за городом.
Потом она спросила, хорошо ли нагревается один из радиаторов у него в квартире, и Роберт заверил ее, что хорошо, хотя не понял, о каком радиаторе идет речь. После этого он поднялся к себе. В доме, где было шесть или восемь квартир, лифт отсутствовал. Роберт жил на верхнем этаже. Ни с кем из соседей он знакомиться не стал — кроме него здесь жили два молодых холостяка, девушка лет двадцати и вдова средних лет, уходившая на работу очень рано, — но, встречая, здоровался и перекидывался парой фраз. Один из молодых людей — Том Шайв — пригласил его как-то погонять шары, и Роберт принял приглашение. Он понимал, что миссис Роадс с профессиональным любопытством консьержки всегда следит за тем, кто с кем уходит, но она была добродушна, и ему даже нравилось, что кто-то в доме им интересуется или, по крайней мере, кому-то не все равно, один он или нет, пришел он в пять, в половине восьмого или в час ночи. Примерно за ту же цену — за девяносто долларов в месяц — Роберт мог снять дом средних размеров где-нибудь в окрестностях Лэнгли, но ему не хотелось оставаться одному. Даже неказистая обстановка двух комнат в занимаемой им квартире как-то его успокаивала: до него здесь жили другие люди, им удалось не поджечь диван, они не нанесли никакого ущерба, разве что оставили на крышке бюро след от сигареты, ходили по тому же самому темно-зеленому ковру и, возможно, замечали, что по четвергам и субботам его чистят пылесосом. Другие люди жили здесь до него, куда-то уехали и ведут теперь вполне обычную, а может быть, и более счастливую жизнь Он платил миссис Роадс помесячно. Роберт подумал, что, пожалуй, не задержится здесь больше, чем на один или два месяца Может, снимет дом за городом, а может, уедет в Филадельфию, где у «Лэнгли Аэронотикс» основной завод, на котором производится сборка. В банке у него
