лишаемся его ангельского покрова. 'Иже в вере, суть христианстей, всякому человеку дается от Бога Ангел, 'как вы слышали; говорит св. Анастасий, но прибавляет к сему: 'аще кто делы злы не проженет его'. И далее продолжает: 'Яко бо пчелы дым прогонит, и голуби злый смрад: тако убо и хранителя живота нашего Ангела злые наши греси, пиянство и блужение, гневодержание и прочая злая дела, тии святого Ангела отдаляют от нас' (Прол. Апр. 20). То же говорит и самый Ангел Божий великому старцу Пахомию: 'Кто чрез свою худую жизнь сделался мертвым для Бога и добродетели, тот смердит в тысячу раз хуже мертвого тела, так что мы никаким образом ни стоять, ни пройти около не можем.' О том же некогда было сказано и преподобному Нифонту. 'Что ты здесь стоишь и плачешь?' спросил он однажды юношу, который стоял при воротах одного дома и плакал. 'Я, отвечал юноша, — Ангел, посланный Господом на сохранение человека, который пребывает уже несколько дней в сем непотребном доме, — стою здесь потому, что не могу приблизиться к грешнику, — плачу оттого, что теряю надежду привести его на путь покаяния'. — Так вот почему Православная Церковь каждый день умоляет Господа, чтобы Он посылал нам Ангела-Хранителя, — потому, что мы часто своими грехами и нераскаянностью удаляем его от себя, и не только удаляем, но и причиняем еще ему скорбь и печаль. И подлинно, братие, причиняем ему скорбь и печаль. 'Егда же человек верный, учит тот же Анастасий, — в правде, живет, Ангел Божий радуется о нем; егдаже начнет истины не творити, но лгати и красти, упиватися и завидети, к церкви не ходити, гневатися, вадити, скуп быти, тогда убо Ангел Божий скорбит о нем' (Прол. Апр. 20). А при этом что? 'Бесове ликуют, продолжает Анастасий, всячески лютейшия злобы наводяще на ны'. Т. е. тогда открывается ближайший доступ к человеку ангела тьмы, ибо, при ком нет Ангела-Хранителя, при том враг-губитель, — а где, сей враг, там тьма за тьмою, нечистота за нечистотою, нераскаянность за нераскаянностью, доколи, смерть не положит конца грехам человека'.
Слыша сие, братие, убоимся греха, как губительной язвы! И если сознаем, что доселе, не раз своими беззакониями удаляли от себя Небесного наставника и руководителя, потщимся истинным раскаянием и исправлением жизни паки приблизить его к себе, а вместе будем просить его, чтобы он чаще поражал в нас внутреннего змия, и давал нам помощь на совершение благих дел, — силу на искоренение худых навыков и страстей и особенно, чтобы не оставил нас своею защитою в страшный час смерти. 'Лукавому, по слову Анастасия, не дадим места в себе, но со страхом Божьим отженем его. А Ангелу-Хранителю отверзем сердце прияти его, да на истину наставит ны и от пронырства дьявола избавит нас и от соблазн его' (Прол. Апр. 20). Аминь.
21.04. Не следует желать явлений из загробного мира
Хотя редко, но встречаются люди, которые, послужив Богу какими-либо особенными подвигами, начинают воображать, что они стоят уже на такой степени духовного совершенства, что могут созерцать явления из загробного мира, беседовать с небожителями и т. п. Такое самомнение весьма опасно для них. Дьявол обыкновенно не дремлет около таких людей и, узнав их слабую сторону, сейчас же начинает смущать их разными мечтаниями и видениями, являться им в образе ангела светла или святых, а они, по своей простоте и неопытности, и с своей стороны начинают принимать эти видения за истинные, увлекаться ими, заражаться гордостью, выходить из послушания пастырям и учителям духовным и кончают тем, что погибают. Св. отцы предостерегают! нас от желания созерцать тайны загробного мира и не советуют искать бесед с небожителями, а велят спасаться в простоте сердца.
Одному монаху, преобразившись в ангела светла, явился дьявол и сказал: 'Я Гавриил, и послан от Бога к тебе.' Монах отвечал: 'ты верно ошибся и послан к другому, а я грешник и недостоин видеть Ангела Божия'. Дьявол был посрамлен этими словами и исчез. Поэтому отцы учат: если бы и воистину кому явился Ангел, не принимай его, а со смирением скажи: 'я грешник и не достоин видеть, Ангела Божия'. Так один из старцев рассказывал о себе: 'раз, когда я сидел в келии и занимался богомыслием, увидел бесов вокруг себя и не обратил на них внимания. Дьявол, видя, что он посрамлен, один явился мне и сказал: 'я — Христос.' Я тотчас же закрыл очи свои и отвечал: 'я недостоин видеть Христа, да при этом помню и слово Его, что мнози будут лжехристи и многих прельстят.' Услышав это, дьявол стал невидим, а я прославил Бога'. Отцы же сказали: 'никто не желай видеть чувственного Христа или Ангела, чтобы до конца не погубить своего ума и не сделаться безумным; вместо пастыря ты тогда волка примешь и поклонишься врагам своим — бесам. Тщеславие есть начало погибели, и зараженный им всегда старается в образах и подобиях представлять себе Божество, которое ни для какого ума непостижимо. Ты же, когда бесы в образе ангельском предстанут пред тобою и станут выдавать себя за ангелов светлых, смущать и устрашать тебя, усерднее молись, заклинай их именем Божиим, и они оставят тебя и смущать перестанут'.
Итак, братие, не желайте и не допытывайтесь видеть и созерцать то, на что Господом до времени положена непроницаемая завеса. Таковое желание, как видите, не только опасно, но может быть и гибельно. И подлинно: сколько тщеславных, воображавших себя тайнозрителями небожителей, в раскол ушло, — сколько они выдумали своих нелепых ересей, увлекши за собой в погибель тысячи простецов, — сколько их сделалось безумными! Да оно и неудивительно. Желание бесед с небожителями есть дело гордости. А гордость — грех самый противный Богу и самый приятный для нашего врага. Поэтому к таким людям он конечно и ближайший доступ имеет, и скорее других подчиняет их своей темной власти. — Скажете: святые беседовали с Богом и Ангелами? Что же? Подлинно беседовали, но зато ведь и подвиги их были в сравнении с нашими как небо от земли, а потому и указывать на них, как на пример возможности и для нас беседовать с небожителями, есть опять-таки дело нашей гордости. Поэтому смирим свой разум и, подвизаясь в благочестии, непрестанно будем держать в уме и сердце неложное слово нашего Спасителя:
22.04. По наружным действиям нельзя судить о человеке
Мы большею частью судим о человеке по наружным его действиям. Сделал человек в наших глазах худое, мы и говорим, что он худой человек, да еще, для прикрасы речи, и от себя выдумаем на него что- нибудь, и вот худая молва пошла о нем. А так судить нельзя, потому что внутренних побуждений человека сделать то или другое мы не знаем, а не зная и осуждать его не можем. Например, избегая славы людской, человек делает добро тайно, а мы, не видя его раздающим милостыню явно, говорим, что он скупец. Праведно ли, судим? Конечно, нет. Человек от природы молчалив и любит добро не на словах, а на деле. А мы, не зная об его добродетелях и основываясь на одной его неразговорчивости, называем его бессердечным. Справедливо ли судим? Опять нет. Человек, не желая явиться пред людьми постящимся, вкушает в обществе сладкие снеди; а мы, не зная того, что он дома не вкушает досыта и черного хлеба, называем его ядцею и винопийцею. Не ошибочно ли наше суждение? Без сомнения, да. Могут быть и другие случаи. Возьмем следующий.
Преподобный отец наш Виталий, после шестидесятилетних подвигов в келии святого Спиридона, пришел в Александрию и начал там жить, как сказано в житии его, 'человеком на соблазне'. Желая избежать славы человеческой, он поступал так: днем нанимался на работу и получал за свои труды по сребренику на день; из этих денег он покупал себе в пищу на самую ничтожную сумму бобов, а затем уходил вечером в дома падших женщин. Там, отдавши им заработанные днем деньги, он умолял женщин бросить порочную жизнь, а потом все ночи проводил у них в пении псалмов и молитве. Уходя же, он всегда брал с падших слово никому не говорить о том, зачем он ходит к ним. Между тем жители города, не знавшие настоящей цели его посещений, повседневно укоряли его и говорили: 'ступай, окаянный, тебя ждут твои блудницы'. Или: 'уж лучше бы ты женился, чем срамить чин монашеский!' Виталий не оправдывался и, утаив добродетель, продолжал свой подвиг до конца, а многих из падших спас. Его дело открылось только после его смерти, когда от прикосновения к его телу исцелилась бесноватая и мнози, как сказано, 'хромыи и слепыи исцелеша'.
Ну вот и еще ясное доказательство того, что по наружным действиям судить о человеке нельзя, потому что легко можно ошибиться. А отсюда, само собою, следует еще и то, что если по видимым действиям человека в суждении о нем ошибиться можно и следовательно, судить не следует, то тем более не следует судить по слухам или наговорам от других. А если уже и по слухам, и по наружным действиям нельзя судить, то лучше совсем не судить, если не призваны к тому должностью.
