– Николай, – попросил Беркут. – Сведи доктора на кухню. Угости чаем. Да, как поживает ваш Романцов? – спросил Отаманчука, когда фельдшер и Крамарчук скрылись за соснами.
– Парень вроде бы ничего. Уже ходил на задание, участвовал в стычке с полицаями. Стрелял вместе со всеми.
– Обо мне, о нашей группе больше не вспоминает?
– Почему же? Интересовался… Говорит, что много слышал о Беркуте. Так это естественно: мы тоже слышали. Вы присылали к нам своего парня… Что, действительно подозреваете Романцова?..
– Теперь, когда вам известно об отряде Штубера, вы сами должны понять, почему я подозреваю его. Это вынужденное подозрение.
– Но как проверить? Мы своей контрразведкой не обзавелись. Опыта в таких делах у меня тоже нет.
– Поэтому у меня конкретное предложение: пришлите его ко мне. Вроде бы связным. Передайте с ним что-нибудь. Например, записку. Как будто шифровка. Я поговорю с ним. Возможно, даже оставлю у себя. На какое-то время, конечно.
– А не боитесь, что…
– Вы же слышали легенды о Беркуте… Но это еще не все. Романцова пришлите ко мне завтра. А послезавтра пусть Роднин пришлет с вашим проводником этого самого капитана Петракова. Договорились?
– Договориться договорились. Но только не могу понять, что из этого выйдет.
– Пока секрет. Главное, чтобы Романцов обязательно прибыл завтра, а Петраков – послезавтра, ровно в два часа дня. Постарайтесь убедить Иванюка и Роднина. В конце концов это в их интересах.
– Если, конечно, мне удастся убедить их в этом.
– Ничего. Я помогу вам.
Когда Отаманчук и фельдшер ушли, Беркут вызвал к себе Крамарчука, Мазовецкого и Вознюка.
Крамарчук вошел первым. Еще не зная, что предстоит, он уже нетерпеливо потирал руки: в лагере ему явно не сиделось.
– Вот что, – начал Андрей, когда подошли Мазовецкий и Вознюк. – Нужно во что бы то ни стало захватить одного из «рыцарей» Штубера. Повторяю: во что бы то ни стало. Пойдете двумя группами. Вы, Мазовецкий, вместе с Крамарчуком, попытаетесь захватить на шоссе машину или, еще лучше, мотоцикл. Задача: патрулировать неподалеку от крепости, со стороны города. Возможно, в конце концов удастся подвезти кого-нибудь из этих вояк. Ты, Вознюк, берешь двоих ребят, переодеваетесь в полицейскую форму и тоже отправляетесь в засаду у крепости. Но уже со стороны леса. Задача та же. Сориентируетесь на месте. Действуйте в зависимости от обстановки. Только не вздумайте брать штурмом крепость, – добавил он шутя.
– А почему бы не попытаться? – сразу ожил Крамарчук. – Если двоим-троим пробраться в крепость и засесть в башне, а охрану у ворот уничтожить…
– Остановись, сержант, – тряхнул его за плечо Мазовецкий. – Если завтра мы возьмем штурмом эту крепость, через месяц ты уговоришь нас штурмовать канцелярию рейхсфюрера СС в Берлине.
– Как хотите, – пожал плечами Николай. – Лично я уже давно настроился на штурм.
– Пока что хватит с тебя и пленного «рыцаря», – остудил его пыл Беркут. – И запомните: от успеха этой операции зависит судьба, может, даже нескольких отрядов, многих партизан.
Крамарчук и Мазовецкий вышли из лагеря первыми. Был тихий теплый полдень. Лучи июньского солнца пробивались сквозь кроны деревьев и стекали на поляны, образуя зеленовато-голубые озерца.
Николай остановился у запоздало распустившейся вишни-дички, сорвал несколько лепестков и взял в рот. Они пахли лесным диким медом. Еще несколько дней назад он проходил мимо этого деревца, не замечая его, а сейчас просто не мог оторвать взгляда.
– Эй, господин эсэсман, очнитесь! – не выдержал Мазовецкий. – Вы забыли, что идете не на свидание.
– Надо же, июнь на дворе, а я только сейчас почувствовал… что уже весна.
– Вы слишком впечатлительны, эсэсман. Это плохо кончится. Таких, замечтавшихся, пуля чаще всего и находит. Такова прихоть войны. Учитесь у Беркута. У него многому нужно учиться.
– Почему обязательно у Беркута? Можно подумать, что я воюю хуже него. Кстати, сам он тоже не дурак помечтать.
Дальше они какое-то время продвигались молча.
«Внимание!» – вдруг жестом предупредил Мазовецкий, оказавшийся шагах в десяти от сержанта.
Осторожно обходя сухие ветки, Крамарчук приблизился к присевшему за высоким густым кустом поляку. На дороге напротив них остановилась машина. Водитель копался в моторе. Десятка два солдат прогуливались по обочине. Один сидел в кузове с автоматом наготове и внимательно наблюдал за опушкой леса. К счастью, он их не заметил.
– Все-таки боятся леса, – прошептал Мазовецкий, кивнув на дорогу. – От машины не отходят.
– Жаль, что нельзя ввязываться в перестрелку.
– Что, привык ходить с Беркутом на свободную охоту?
– По крайней мере с ним интересно, – ответил Николай, преподнося это, как месть Мазовецкому за его совет учиться у Беркута. – Он умеет рисковать.
Мазовецкий промолчал. Ему и самому хотелось бы пощекотать фашистам нервы, но ввязываться в бой действительно не стоило. Сейчас на шоссе должно царить спокойствие. Чем спокойнее – тем лучше.
Около получаса они терпеливо наблюдали за тем, что происходило на дороге. Завести мотор водителю так и не удалось. В конце концов офицер остановил попутную машину, и она взяла их на буксир. Еще через несколько минут прошел в сопровождении четырех мотоциклистов черный «мерседес». Но и эта добыча была не для них.
Воспользовавшись затишьем на дороге, Мазовецкий и Крамарчук наконец решились выйти на опушку, но сразу же метрах в пятистах правее себя увидели небольшую группу крестьян, которых полицейские пригнали на заготовку леса.
– Вдоль шоссе валят, – проворчал Мазовецкий. – Двойная выгода: и лес получат, и шоссе обезопасят. Отменить приказ немцев, что ли?
– Давай попробуем. Сколько можно терпеть все это?!
– Кончится тем, что нас тоже завербуют на лесозаготовки.
– Ты же младший лейтенант СС! – возмутился Крамарчук. – Не посмеют.
– И все же у нас задание. Пусть крестьяне пока потрудятся. Расплачиваться мы заставим немцев чуть позже.
Они снова углубились в лес и прошли несколько километров по направлению к крепости. Когда окраина города была уже близко, партизаны облюбовали себе местечко у изгиба шоссе и засели в расщелине между двумя каменными глыбами.
Однако сегодня им не везло. Более двух часов Мазовецкий прохаживался по шоссе, безуспешно пытаясь остановить подходящий транспорт. Но мотоциклистов, как назло, не было. В кузовах большинства проходящих машин сидело по нескольку солдат, а в кабинах – офицеры. Несмотря на все попытки «унтерштурмфюрера» привлечь к себе внимание, ни один из водителей даже не притормозил. Очевидно, срабатывал строгий приказ: за пределами города не останавливаться.
Тем временем солнце клонилось к закату. Машины стали появляться все реже и реже. Из крепости вообще никто не выезжал и не выходил. Словно там все вымерли.
– А к вечеру на окраины выходят усиленные жандармские патрули, – напомнил Николай, которому такая охота за языком начала надоедать. Он считал, что неудача постигла их потому, что нет Беркута. Тот обязательно что-нибудь придумал бы. Да и на шоссе он вел бы себя активнее, чем Мазовецкий.
Подежурив еще некоторое время, они решили возвратиться на базу. Шли молча. Злые. День потеряли, приказ не выполнили. А ведь понимали, как нужен сейчас этот «рыцарь»…
– Будем надеяться, что ребятам Вознюка повезет больше, – нарушил молчание Мазовецкий, когда они миновали колодец и, пройдя небольшую поляну, начали спускаться в поросшую ельником долину.
– Возможно, сейчас они тоже топают к лагерю и надеются, что задание удалось выполнить
