— Что ты сказала? — выдавил он наконец голосом, всего более походившим на воронье карканье. — О Боже, у тебя кровь!
Он уставился на свои вымазанные красным пальцы, прежде чем очнуться, подхватить ее на руки и осторожно опустить на кровать, словно перед положением в гроб. Не хватало еще, чтобы он сложил ей руки на груди!
— Не двигайся! — приказал он и исчез, чтобы минуты через две вернуться со свечой и обыскать каждый уголок Белой комнаты. Яркая вспышка вновь залила помещение светом. Томас закрыл окно, в которое хлестал дождь.
Никого.
Томас задвинул шторы, открыл дверь спальни, вышел в коридор и, вернувшись, пожал плечами.
— Пусто.
Он поставил свечу на маленький столик у кровати, нагнулся, осторожно отвел волосы от раны и стал сыпать ругательствами, такими затейливыми, что Мегги не выдержала:
— Ты сам их сочиняешь?
— Что именно сочиняю? Ты бредишь?
— Проклятия. Совершенно оригинальное употребление названий частей тел различных животных. Ты сам это изобрел?
Несмотря на серьезность положения, Томас невольно ухмыльнулся.
— Нет, это довольно распространенные изречения. Тебе больно?
Мегги прикусила губу и ойкнула.
— Прости. Совсем немного. Ничего серьезного.
— Вот и хорошо. Полежи, я очищу рану. И не двигайся.
Она не двинулась. Голова начала раскалываться от боли и казалась какой-то странно легкой. Слабый огонек свечи колебался, белые стены словно покачивались и клонились вправо.
— О Господи, — выдохнула она и поднесла руки к лицу.
— Мегги, что ты делаешь?
— Хочу проверить, способна ли сосчитать пальцы.
— Черт, — пробормотал он, укрывая ее. — Удар сильный, и это может быть опасно. Давай посчитай мои пальцы. Сколько я поднял?
— Кажется, три. Знаешь, Томас, эти пальцы, которые ты держишь перед моими глазами… все они касались меня… в самых интимных местах.
— Да, разумеется, скорее всего.
— Особенно средний… он самый длинный… Боже… всего два часа назад ты…
— Да-да, Мегги. Я все помню. Скажи, тебе больно? Мегги кивнула, и от этого легкого движения едва не потеряла сознание. И замерла, дожидаясь, пока боль уйдет.
— Ты не должен был оставлять меня, — выговорила она. — Я осыпала поцелуями твое лицо, а ты сказал, что хочешь спать в своей постели. Почему ты сделал это, Томас?
— Хочешь правду? Нет, не хмурься, к чему зря напрягать мозга? Ляг и расслабься. Ладно, скажу. Я боюсь грозы еще с самого раннего детства. Не хотел, чтобы ты видела, как твой сильный, самоуверенный муж трясется в страхе за свою жизнь, когда гром гремит, словно пушечная канонада, и сверкает молния.
— Все не так уж плохо. Не знаю, что случилось в детстве, но заставлю тебя забыть это. Просто буду обнимать тебя. Можешь трястись, сколько хочешь.
— А погладишь меня по спине?
— Еще бы! Даже могу спеть колыбельную. Только больше не оставляй меня, Томас.
— Ни за что. Теперь, когда ты узнала о моей слабости, нет причин скрываться. — Томас встал. — Пойду приведу врача.
— Мне придется ходить по его спине?
— Доктора Притчерта? Нет, что ты, у него совершенно здоровая спина.
— Может, я должна похудеть?
Томас сначала не понял, о чем идет речь, но тут же вспомнил разговор тети Либби и лорда Киппера.
— По-моему, наоборот, тебе необходимо пополнеть. Только немного: учти, мне всегда нравились худенькие женщины. Мегги, когда тебя бьют по голове, припомнить предшествующие этому события почти невозможно. А ты? Помнишь что-нибудь?
— Скажу, если не пойдешь за доктором.
— Но что, если ты серьезно ранена?
— А что он может сделать? Открыть голову и заглянуть внутрь? Даже в этом случае вряд ли он будет знать, куда смотреть.
— Наверное. Ладно, пока подождем. Я останусь с тобой. Итак, что ты запомнила?
— Все! — похвасталась Мегги. — Я помню все.
Она начала говорить, то и дело останавливаясь, закрывая глаза от вспышек боли в голове.
— Блеснула молния… потом прогремел гром… я слышала, как он охнул… резко… наверное, испугался. А когда я повернулась, он ударил меня.
— Ты точно знаешь, что это мужчина?
— Нет. Весь в черном, Томас, весь в черном, накрыт с головой черной тканью. — Она чуть приоткрыла глаз. — Только не проси сквайра Биллингса отыскать злодея.
— Ни за что, — улыбнулся Томас. — Собственно говоря, это я здешний судья.
— Я заставила тебя улыбнуться, — пробормотала она, слегка касаясь кончиками пальцев его губ, — сама того не желая.
— Мегги, только не засыпай. Удар по голове — штука опасная.
— Я ужасно устала, Томас.
— Знаю, но держись. Я помогу тебе не спать, — пообещал он, беря ее за руку. — Послушай меня. Давай я расскажу о своем первом судне, снаряженном в основном на деньги графа Клера, который и отправил его в Индию. Судно должно было прибыть в первую неделю октября. И не появилось. Говорю тебе, каждый день на рассвете уже стоял на генуэзской пристани, глядя вдаль, пока едва не получил косоглазия, и торчал там до самой темноты, когда уже даже воду невозможно было разглядеть. Адам Уэллз, граф Клер нашел меня как-то ночью на холме, выходившем на Средиземное море, с бутылкой бренди в руках. Я был мертвецки пьян и так отчаялся, что был готов вернуться на пристань и затеять драку: весьма опасное предприятие, если учесть, что портовый район кишит преступниками всех мастей. Адам встал надо мной, подбоченился и прогремел: «Довольно, молодой глупец! Хватит ныть и жаловаться! Если чертов корабль затонул, придется попросту собрать деньги и снарядить другой. Вставай — или получишь по глупой башке!» Я вскочил и набросился на него.
— Ударил?
— Вернее, пытался. Мне хотелось убить его или хотя бы изувечить. Дрались мы не на жизнь, а на смерть, но он умудрился всадить мне в живот кулак, и все это бренди… поверишь, я думал, что мне не жить.
— А что было дальше?
— «Звезда Генуи» прибыла в порт в следующий вторник. По-моему, я целовал ее мачту. Оказалось, что неподалеку от Гибралтара ее застиг шторм, но, к счастью, все обошлось. Я немедленно финансировал новую экспедицию. За три года был потерян всего один корабль. Теперь у меня их три, и к тому же в Генуе остались люди, которым я полностью доверяю. Они присматривают за делами компании.
— А что сказал граф Клер насчет утонувшего судна?
— Купил мне ящик бренди и сказал, что, если следующие полгода он хоть раз увидит меня за бутылкой, снова ударит в живот.
Мегги рассмеялась, хотя мозги, казалось, вот-вот вывалятся наружу.
— И ты ждал полгода?
— Мало того, ящик до сих пор полон. С тех пор я в рот не беру бренди.
— О Томас, какая изумительная история! Как она понравится нашим детям! А ты приплыл в Англию на
