— Как я слышал, не такие уж и щенки. Джилли рассказала, что вы им устроили! Она и Сэнди шлют свою благодарность и признательность, а я привез вина.
— Знаете, в этом нет никакой необходимости.
— Несомненно, есть. Почему бы нам не откупорить одну прямо сейчас? Уверяю вас, очень вкусно.
Он стоял за калиткой, держа бутылки за горлышки, и с моей стороны было бы верхом невежливости не пригласить его войти, поэтому я распахнул калитку и, сделав приглашающий жест, сказал:
— Звучит прекрасно.
Я ожидал, что Кинселла тут же и ввалится, полный добродушия и излучая здоровье, но не тут-то было — он застыл у калитки, как нерешительная невеста. Я уставился на него, и только тогда, словно вспомнив о моем присутствии, он очнулся.
— Гм, прошу прощения, — быстро сказал он. — Я вдруг подумал, что навязываюсь. Вы, может быть, очень заняты.
— Не в это время дня. Сказать по правде, я бы не прочь выпить.
Кинселла шагнул в сад, и мне показалось — только показалось — что он содрогнулся.
— Вы неплохо поработали над дорожкой, — заметил он, идя вслед за мной.
— Тут главная заслуга Мидж. Поразительно, как она управилась со всем этим множеством цветов. Наверное, переезд сюда оживил ее садоводческие инстинкты.
Румбо, который явно размышлял, как унести все запасы в гнездо, вздернул голову при нашем приближении, и его маленькие острые зубки в тревоге обнажились. Меня позабавило, что Румбо так робок к чужакам — он ракетой взлетел на склон вдоль стены коттеджа и исчез в листве.
— Милая домашняя зверюшка, — хохотнул Кинселла.
— Это скорее регулярный визитер. Обычно он более приветлив.
Мы подошли к входной двери, и я вошел, а Кинселла задержался на крыльце, очевидно, чтобы еще полюбоваться садом.
— Фантастические краски, — услышал я. — Невероятно!
— Мидж! — позвал я. — У нас гость.
Она появилась из соседней комнаты, вытирая руки посудным полотенцем, с вопросительной улыбкой на лице. Я указал на дверь, и Мидж выглянула.
— Хьюб! Вот приятная неожиданность!
— Смотрите, Мидж, — я принес вашему герою знак нашей признательности.
— Герою? А, вы имеете в виду его рыцарский подвиг сегодня утром.
(Не будучи великим молчальником, я счел инцидент достойным упоминания. Однако я ничего не сказал о словах преподобного Сиксмита про синерджистов, оставив это на завтра, когда он сам получше разъяснит их.)
— Он определенно спас наших сестер от серьезной неприятности. Они вернулись взволнованные и вовсю превозносили Майка.
— Эй, не стойте за порогом! — сказал я, чувствуя, что краснею. — Заходите.
Кинселла принял приглашение, но, мне показалось, неуверенно, как и раньше. Впрочем, может быть, правильнее сказать — осторожно, как купальщик заходит в воду, медленно и осмотрительно. Солнце село, в кухне стало темнее, чем обычно, и Кинселла не сразу привык к темноте, он несколько раз быстро моргнул, осматриваясь.
— Мы решили, что пора откупорить бутылку, — сказал я Мидж, и эта мысль, очевидно, ей понравилась.
— Я принесу стаканы, — сказала Мидж, подходя к буфету.
Она достала из ящика штопор и бросила мне, а сама опустилась на корточки у дверцы и вынула два стакана.
— Вы присоединитесь к нам, Мидж? — спросил Кинселла, потирая ладонями руки над локтями, словно замерз.
— Не беру в рот ни капли. Говорите что хотите, а я чокнусь с вами кока-колой.
Мы втроем уселись вокруг кухонного столика, и я налил вина себе и американцу, а Мидж пила кока- колу прямо из горлышка.
— Мы очень благодарны, Майк, — сказал Кинселла, поднимая стакан.
— А-а-а, вы знаете этих типов — трусы и бахвалы. Увидели двух девушек и решили, что можно позабавиться. Они бы не сунулись, если бы с Джилли и Сэнди были вы.
— Не знаю. Кажется, нас не очень любят в этих краях.
— Правда? — сказал я, словно меня это удивило.
Он мрачно кивнул.
— Нас принимают за шайку религиозных фанатиков или что-то вроде того. Вы знаете, как это бывает в маленьких захолустных общинах, тут все подозрительны к приезжим, особенно если те занимаются чем-то непонятным для местных жителей.
— Синерджистский Храм? Должен признаться, я тоже не понимаю. Это что, какая-то новая религия?
Он усмехнулся, а Мидж приподняла брови.
— Синерджисты? — переспросила она.
— Кто-то в деревне уже рассказал вам о нас, — проговорил Кинселла.
— Да, хозяин скобяной лавки.
— Тогда вам уже известно, что нас здесь не любят.
Я почувствовал себя так, словно меня уличили во лжи, но Кинселла улыбнулся мне через стол.
— Синерджисты? — переспросила Мидж, громко постучав бутылкой кока-колы по деревянной поверхности стола, чтобы привлечь внимание.
Кинселла повернулся к ней.
— Так называется наш Орден.
— Странное название. Думаю, раньше мы о таком не слышали. И что точно означает это слово?
Кинселла наклонился на своем стуле.
— Во-первых, мы не религиозные безумцы, как многие нынче, так что, пожалуйста, не связывайте нас с ними. Мы не благотворительное общество и не религиозная секта в прямом смысле этого слова. — Он все улыбался, но теперь успокаивающе переводил взгляд с одного лица на другое. — Позвольте мне объяснить вам, что такое синерджизм. В основе своей это вера в то, что человеческая воля и Божественный Дух — это два фактора, взаимодействующие при возрождении.
В это утверждение мне и Мидж следовало вникнуть. Мы бессмысленно уставились в пространство, а улыбка Кинселлы раздвинулась до оскала. Впрочем, несмотря на его свободные манеры, я различил в глазах американца серьезное напряжение.
— Как различные химикаты воздействуют друг на друга, — продолжал Кинселла, — так и мысль, порожденная человеческим умом — который, вы знаете, является всего лишь сложной последовательностью химических реакций, — может взаимодействовать с Божественным Духом, коллективной душой, если хотите, чтобы произвести уникальную энергию.
Я под столом лягнул Мидж, но та не обратила внимания.
— О каком роде энергии вы говорите? — спросила она Кинселлу.
— О самой разнообразной. О силе исцелять, о силе влиять, силе творить... Она может проявляться таким множеством способов!
— Вы упомянули возрождение...
— Возрождение — это слово, которое мы используем, чтобы обобщить все аспекты нашего учения. Оно означает возрождение нашего собственного духа, возрождение... — Здесь он прервался, и теперь его улыбка стала извиняющейся. — Вам, наверное, кажется, что все это звучит безумно, да?
Мне пришлось согласиться, хоть я и промолчал.
— Но посмотрите, приверженцы всех религий молятся своему божеству, будь это христиане, мусульмане, иудеи — список бесконечен. В большинстве случаев они молят о Божественном Вмешательстве, чтобы что-то случилось или, возможно,
