напиток описан по-разному — где-то он назван вином, где-то уксусом. (Интересно, кто бы и зачем принес на место казни уксус? Только еще перца, гвоздики и кардамона тут не хватает!) На самом деле «поска» — солдатский напиток со специально подобранным солевым составом — чтобы в походах утолять жажду, приводя в норму солевой баланс организма. Какая забота о приговоренном преступнике! Неужели Пилат что-то затеял?..
Время сыграло с Синедрионом злую шутку. Сейчас вторая половина дня. Завтра — суббота. В субботу ничего делать нельзя. Оставлять преступников на крестах тоже нельзя. Значит, кровь из носу, их надо похоронить до 24.00. Но они просто не успеют умереть до этого времени! Смерть на кресте — процесс долгий. В этом весь смысл — человек должен кончиться в мучениях от жажды. На кресте человек умирает трое суток, а если погода нежаркая, если дожди, то нужно пять-семь дней ждать. Специальная подставочка даже предусмотрена для ног распятого, на которой он стоит, либо специальный колышек под пах, на коем распятый как бы сидит — и все для того, чтобы подольше помучился, чтобы, обвиснув на руках всей тяжестью тела, не задохнулся бы раньше времени (дышать-то, повиснув без опоры, трудно!). Кстати, эта форма орудия древнеримской казни до сих пор точно прослеживается в православии. На могильных, например, крестах: верхняя перекладинка — это как бы табличка «Царь Иудейский», средняя — собственно крестовина, а нижняя косая палочка подставка для ног или шесток для «сидения». Потому она и косой делается, что направлена как бы на зрителя, перпендикулярно плоскости креста. На картинах направление на зрителя изображается «в перспективе», «в изометрии», то есть «косо» — прямой угол ломается.
…Короче, преступникам грозит долгая смерть «на шестке». Правда, есть способы смерть ускорить. Например, прибить руки гвоздями. «Гвоздили» ведь не для того, чтобы усилить страдания, напротив — чтобы облегчить и ускорить смерть. У пригвожденных от грязных гвоздей и жаркого солнца уже через несколько часов начинался сепсис, человек впадал в горячечный бред и быстро отходил. Христа гвоздями не прибивали.
Был и еще один способ ускорить кончину. В истории он остался почему-то под названием «перебивание голеней». На самом деле голени не перебивали (зачем кости-то перебивать?), а просто перерезали артерии на ногах. Вся кровь из висящего человека быстро вытекала, и он умирал. Гестасу и Дисмасу артерии перерезали. Христу — нет. Интересна мотивировка: а он уже и так умер!
С чего бы это он умер? Римский солдат ткнул Христа снизу вверх острием копья. Пошла кровь. И на этом основании солдат объявил, что «пациент» мертв. Странно. Уж кто-кто, а солдат должен знать, что у мертвых кровь не течет!
Итак, разбойники мертвы. Их трупы по старой доброй традиции сбрасывают в долину Еннома. А тело Иисуса отдают, мы уже знаем, кому его отдают: сторонникам Иисусовым — Никодиму и Иосифу Аримофейскому. Членам Синедриона, между прочим. Тело они переносят в сад к Иосифу, оборачивают тканью, пропитанной алоэ и смирной. Это может быть процессом бальзамирования. Но это может быть и обычной перевязкой: алоэ — известный антисептик. Перевязанное тело Христа кладут в склеп. А куда еще положить «мертвого»?
Каиафа понимает, что его обвели вокруг пальца. Он мчится к Пилату: как же так? Деньги взял, а преступник жив! Пилат пожимает плечами, делает круглые глаза: ничего не знаю, по моим данным преступник мертв, я и сам удивился, что так быстро. Даже, понимаешь, не успели вены перерезать. Впрочем, дорогой Каиафа, если не верите, сами поставьте стражу у склепа. («Имеете стражу — идите и охраняйте, как знаете» — Матф., 27:65.)
Пилат явно издевается: какая стража! ведь суббота, правоверные сидят по домам и ничего делать не имеют права! Левиты по этому поводу с тем же Христом сколько спорили! «Нарушение субботы» — один из пунктов обвинений, предявленных Христу. Тогда Каиафа решается: просит Пилата поставить у склепа римскую охрану. Это уже шаг отчаяния.
А Пилату только того и надо. Стража выставлена. А тело пропадает. На вопрос левитов «Где тело?» легионеры, цинично усмехаясь, говорят, что не знают: уснули-де и ничего не видели. Может, унесли. А может, сам ушел.
Вы верите, что римский солдат уснул на посту? Вы верите, что римский легионер, уснувший на посту, так легко в этом признается? Я не верю. За сон на посту вообще-то смертная казнь положена. Но Пилат на этот раз удивительно милостив к соням.
И все-таки, где же Христос?
Скорее всего, Иисус во дворце у Ирода. Или в резиденции самого Пилата. Агенты Синедриона могли проникнуть всюду, могли перерыть весь Иерусалим с подвалов до крыш, посетить Галилею, Назарет. Только три места были им недоступны — дворец Ирода и резиденции Пилата в Иерусалиме и Кесарии.
Во дворце Ирода Иисус прожил почти год. Странный это был год в жизни Христа — в его распоряжении великолепный дворец, общение с умным, веротерпимым Иродом, возможность общаться с друзьями (Капернаум, где находятся апостолы, всего в десяти километрах). И вместе с тем — полная организационная и творческая бездеятельность.
Впрочем, прежде чем поселиться на положении добровольного арестанта у Ирода, Христос некоторое время, похоже, пользовался свободой передвижения. Он встречался с апостолами, говорил с ними. Зная, что его ищут, он, возможно, перемещался «в неузнаваемом виде». Во всяком случае, Евангелия донесли до нас свидетельства того, что даже те, кто давно знал Иисуса, сразу его не узнавали. В доказательство ему даже приходилось показывать раны от копья («Вложи, Фома, персты в раны мои»).
Дело в том, что Пилат еще не определился, что же ему делать с Христом. Он не знает, когда ему выступать со своим легионом на поддержку Сеяна: со сроками заговора пока полная неясность. И вообще в метрополии творится что-то непонятное.
…Обычно антиеврейские настроения в Риме совпадали с обострениями финансовых кризисов. Тиберий, кстати, не очень поддавался настроениям толпы. Напротив, наиболее талантливых, молодых и зажиточных иудеев он спасал, прятал от расправ, отсылая их на службу в провинцию. Но его борьба с роскошью и экономикой проедания результатов не давала. Тогда Тиберий сменил курс, отказался от директивной экономики и начал проводить радикальные экономические реформы. Он решился на передел собственности.
Сенат издал, а Тиберий утвердил два эдикта о реструктуризации долгов. Первый эдикт гласил, что все должники обязаны немедленно вернуть заимодавцам (иудейским ростовщикам, игравшим роль банков) две трети всех долгов. Второй эдикт велел немедленно обратить две трети имущества всех ростовщиков в недвижимость. Это был не просто взаимозачет, не просто конфискация имущества знати за долги. Это была самая настоящая, продуманная реформа. Тиберий убивал сразу двух зайцев: самые задолжавшие римляне больше не смогут роскошествовать, «проедая империю», а отправятся в провинцию заниматься своими латифундиями. А иудеи, лишившись свободных средств, уже не смогут заниматься ростовщичеством, но будут вынуждены тратить средства на обслуживание своей вновь приобретенной собственности: не в характере иудеев запускать земли и проматывать состояния.
Вместе с этой из Рима приходит еще одна нехорошая новость: заговор Сеяна раскрыт. И как глупо все получилось! Внучатый племянник Тиберия Гай Калигула — молодой, честолюбивый и умный — назначен Верховным Понтификом, то есть главным жрецом, человеком, который может манипулировать предсказаниями авгуров, гаруспиков и их заклинаниями посылать в бой легионы. Гай — противник Сеяна. До выяснения отношений с Калигулой Сеян мятеж откладывает. А отложенный мятеж — неудавшийся мятеж. В таких делах мямлить нельзя.
В общем, пока Сеян раздумывал, контрразведка не дремала. Сеяна взяли, взяли и его подельников. Всех, кроме хитрого Пилата. Пилат отделался выговором: его участие в заговоре доказать не удалось. Пилата наказали только за недонесение о каких-то там письмах Сеяна. На том все и заглохло.
Крах заговора все поменял в жизни Пилата. Получилось, что он никуда со своими солдатами не едет. Вот теперь-то этот парень из Назарета, которого Пилат спас на всякий случай, ему и пригодится. Ах, как чуяло сердце-вещун, что заговор Сеяна провалится! И как здорово, как предусмотрительно, что он напрямую в письмах ничего такого не написал Сеяну! Обходился лишь намеками, экивоками да устными заверениями через гонцов. А то бы сейчас размотали ему кишки в пыточных подвалах Рима. Ладно, займемся домашними делами. Пока в столицах разбираются, можно потрясти иудеев. То-то они примолкли.
