Мужчина расслабленно выдохнул, увидев что собака послушалась и медленно отходит, то и дело бросая на него настороженный взгляд карих глаз. Когда же собака потеряла к рыбаку всякий интерес и отбежала в сторонку, тот облегчённо снял панаму и вытер побледневшее лицо. Шутка ли, когда тебя облаивает этакая здоровенная дура, на четырёх лапах, да ещё и сладко облизываясь, тут не то что вспотеешь, тут и обосраться не мудрено.
Отослав пса, гулять дальше, Игорь поздоровался извиняясь за собаку:
— Здравствуйте. Вы уж извините, что собака напугала, — стал наводить он мосты. — Он, молодой, резвый, а тут вы спрятались, сразу-то и не заметишь. Я вообще думал, что один здесь и Грей по всей видимости, тоже…
— Да, ничо! Я привыкши, — дружелюбно ответил невзрачный мужичок. — Одна, меня сегодня уже облаяла…
Игорь от чего-то сразу отметил, что речь шла, о ком-то другом, но не о собаке. Скорее всего даже о человеке. Может о начальнике или жене?
«Похоже из простых будет, с таким, легко можно найти общий язык» — подумал Игорь, подходя ближе. Мужик в это время поправлял лежащую на рогатине, удочку и никак не реагировал на пацана. Осмелев, Игорь спустился к рыбаку, в овражек, и присел рядышком, на корточки.
Грей в свою очередь, потеряв всякий интерес к происходящему и видя, что хозяин спокоен, отправился по своим собственным, собачьим делам.
Незнакомец заслышав шорох травы, проводил взглядом собаку и к облегчению Игоря, завёл первым разговор:
— Собака-то у тебя уж больно хороша. Большая… Мне бы такая, наверно не помешала. И польза поди есть? Вона каков охранник, — похвалил он псину. — Чё за порода-то? Похож на немецкую.
— Немецкая, — согласился Игорь. — Но молодой ещё, глупый. Так полает, а реальной угрозы нет. Пока только кошек горазд гонять по двору.
— Понятно… — протянул незнакомец, — ну а ты его учи, он тогда и умный станет, будет тебе тапочки приносить. — И проверив снасть, мечтательно завздыхал, — Эх… вот бы и МОЯ хоть раз мне тапочки принесла. А то за двадцать лет, совместной жизни, так ничего путного и не научилась делать.
— Это вы о ком сейчас? — с первого раза не понял Игорь.
— О жене своей, о ком же исчо, — в свою очередь удивился мужик. — Эх парень! — переходя на отеческий тон, следом протянул он. — Ходи в женихах, как можно дольше. Потом запряжешься, век свободы и покоя тебе не видать! Ты уж поверь моему опыту. Бабы они какие? — с прищуром спросил он. — Всё по ихнему должно быть, наши желания они и в расчёт не берут. Мы для них, так… Принеси-подай. Не крутись перед глазами. Пошёл вон! Да… — задумавшись завздыхал незнакомец, верно представляя, как бы его жизнь, пошла по-другому, не наступи тот роковой день, когда угораздило его жениться.
Игорь же в ответ промолчал. Спорить не было сил. Да и о чём можно было спорить с такими людьми. У каждого своя правда. Вот у него например, по этому поводу было совсем иное мнение. Его мать например настоящая геройская женщина. Она, можно сказать, из кожи вон лезла, лишь бы угодить ему с отцом, чтобы они всегда были сыты и одеты. И для этого несколько раз меняла работу, в поисках большего заработка. Были моменты, когда не гнушалась и двумя работами разом. И Игорю было жаль свою мать. Видя её старания и страдания, когда эти самые старания проходили впустую, он старался, как можно больше помогать ей, не разочаровывать по пустякам и не делать ничего такого, чтобы она волновалась за него и переживала. Но чаще почему-то, у него выходило иначе, не так как хотелось бы. Такая наверно у него была судьба, вечно попадать в переплёты, заставляя нервничать мать…
А между тем природа, безучастная ко всем людским животрепещущим проблемам, постепенно просыпалась. Солнечные лучи медленно опускаясь на землю, окрашивали её в яркие цвета, изгоняя последние тени, затаившиеся в ямках и оврагах. Краски приобретали насыщенность и яркость. А со стороны жилых домов постепенно наращивая гул, просыпался город, сопровождая своё пробуждение гудками и рычанием стартующих машин и резким визгом тормозов. Но это было ещё где-то вдали, как бы за некой невидимой пеленой, отгораживающей мир людей от мира живой экосистемы. И потому, звуки города, пока что ещё не сильно вторглись в мирный покой, маленького клочка природы, не привнося ощутимого диссонанса.
С восходом солнца, небосклон медленно очищался от предутренней, белой пелены, приобретая яркую окраску, а гладкая поверхность пруда, безмятежно и приветливо поблескивало отражённым светом, скрывая от любопытных глаз чертоги водяного. Ночью слабый и нежный ветерок, очистил поверхность водоёма, от бытового мусора, прибив его к берегу и единственным предметом, в этот утренний час, на поверхности воды, был поплавок удочки, чьё тонкое тело одиноко плавало, поблизости от берега, сдерживаемое лишь невидимой леской.
Прежде резвившаяся рыба, взрезавшая, своими серебристыми, телами, зеркальные воды пруда, ушла на дно, пережидать надвигающийся дневной зной. Зато лягушки, наоборот, обрадовавшись новому дню, поспешно собрались в хор и завели нестройную песнь, где-то в камышах. Камыш не мог и предположить, что станет чьим-то домом, а уж концертной площадкой, тем более. Просто он густо разросся, вдоль берегов, куда не наведывались отдыхающие купаться и шумел себе там тихо, никому не мешая. А вот для наглых лягушек его место дислокации оказалось самое то. Там они, без опаски за собственную жизнь, могли оторваться на полную катушку, галдя во всё горло, покуда солнце не заставит их снова ретироваться, в поисках места, потемнее и попрохладней, где уже будет не до песен. А пока всё только начиналось и зелёные бестии оглашали окрестности отвратительным и действующим на нервы, мерзким кваканьем, портя всем нервы.
Стоило солнышку пригреть и саму землю, как и всякая мелкая живность, следуя примеру зелёным, сразу же завела свою собственную трель, расположившись по бережку, где-нибудь в сочной травке. Эпиграфом же всего сказанного, послужило появление разнокалиберных стрекоз, что стрекоча крыльями и лихо рассекая воздух, потянулись они к воде, словно маленькие винтокрылые машинки, на утреннюю охоту, удить свою собственную «рыбу».
Тем временем, в нашем овраге, мужик восклицая, потянулся всем торсом, расправляя затёкшую спину:
— Эх, ма! Что ж это, за рыбалка-то такая!.. Ни одной поклёвки блин, нормальной. — Расправив затёкшие мышцы, он, наверное в двадцатый раз проверил наживку и скосил взгляд на своего соседа. — А ты-то ходишь удить? — поинтересовался он.
— Не… Я не люблю, — нехотя ответил Игорь.
— Зряяя. Видать не дорос исчо, — авторитетно заявил мужик. — Рыбалка — это брат такая вещь. Во! — И оттопырил большой палец. А потом, не видя заинтересованности, быстро махнул рукой. — А! Тут и не объяснишь — это надо прочувствовать, проникнуться, так сказать, всей душой. Но ничо, постарше станешь, как я например, может и полюбишь, — констатировал незнакомец. — Я кстати сначала тоже не рыбачил. Не любил, как и ты. То ли времени было жаль, а то ли… Ааа! — Мужик, вновь махнул рукой, как бы говоря, (а, не важно… жизнь моя житуха, ты куда ж ведёшь меня).
И немного помолчав и подумав над своей горькой видать жизнью, рыбак вновь открыл рот:
— Эх! Припекать стало, солнышко горячие. Мать его! — И сплёвывая в воду, встал, стянул с себя футболку, обнажая худощавый, белый торс, и бросив её на траву, полез рыться в рыбацкий ящик. — Ну где же ты, чёрт! — раздражённо цедя сквозь зубы, копошился он в снастях. — Вот собака! Куда же ты могла завалиться? — искренне удивлялся рыбак. — А! ВОТ она дорогуша! Ишь спряталась, озорница, — азартно воскликнул он и из ящика на свет появилась, ещё холодная бутылка пива и изрядно помятая пачка сигарет марки «Ява».
Отставив бутыль сразу в сторону, мужик, долго мусоля пачку кривыми пальцами, достал мятую сигаретину и закурив сел на ящик, блаженно улыбнувшись миру.
«Даже не предложил, — зло подумал Игорь, демонстративно глядя на воду, чтобы не видеть блаженной морды дядьки. Между тем, тяга к никотину нарастала со страшной силой. — Что ж, придется попросить, хотя скорее всего откажет, — решился пацан на подвиг».
Игорь встал с корточек и повернувшись к мужику невинным голосом, как бы невзначай, попросил:
— Можно сигарету?
Мужик, с любовью рассматривая бутылку пива и решая трудную для себя задачу — открывать её
