из города, например предложив меня в качестве заложника. Неплохая мысль. Что ж, остаётся только ждать и надеяться на благополучный исход. Тем более он мог в любой момент схватиться за стекляшку и прекратить своё существование на бренной Земле».
Вдруг в устоявшейся тиши послышался сдавленный стон и Лютич резко обернулся.
— Ба… Да оказывается, я-то здесь и не один, — приятно удивился он, разглядев в сумерках по левую руку от себя, на полу, ещё четырёх военных без сознания. Их раны также были перевязаны бинтами, но в отличие от Лютича они не подавали признаков жизни и лишь только равномерное, почти незаметное движение грудной клетки, говорило в пользу того, что они ещё живы.
Лютич повнимательней присмотрелся к товарищам по несчастью, и как он и думал, все солдаты оказались из его разведгруппы. Здесь были: и рядовой Зотов и рядовой Васин, сержант Макеев, и рядовой Потапов, который так любил детей, что получил и в этот раз их ответную «любовь».
Лютич печально усмехнулся. Рядовой Потапов особо усердно защищал тех жутких созданий, он-то сразу перешёл на сторону сержанта Кротова и к чему это всё впоследствии привело — весь отряд мёртв, а судьба выживших ещё неизвестно в чьих руках. Самого сержанта Кротова среди бессознательных солдат, не было.
«Погиб бедолага, — с горечью подумал капитан. — Хороший был парень в общем-то и отличный солдат. Вот только, так и не понял до конца с кем имеет дело. Не смог распознать врага. Дурацкая, смертельная ошибка! — проскрежетал зубами Лютич. Он не винил Кротова, сам-то чуть не попался на уловку мутантов, хотя и обладал большим военным опытом. Куда уж тут молодняку было распознать ловушку».
И острое чувство вины захлестнуло капитана, за погибших бойцов и за тех ребят что лежали сейчас рядом с ним. Не смог спасти, не смог предупредить их и не защитил, всё обернулось против него.
Он смотрел на бесчувственных солдат, на их бледные лица, по-детски наивные и беззащитные и его душа болела.
«Ещё совсем мальчики, только-только от мамки оторвались, а я старый дурак так их подвёл. Сам же их и привёл к порогу смерти. — И столько в нём образовалось обиды, столько горечи, злости и отчаяния, что захотелось прямо сейчас вскочить, взять, первый попавшийся под руки предмет и защищать этих выживших мальчишек, до последнего вздоха, до последней капле крови, пока в груди ещё бьётся сердце. Но к сожалению он не мог этого сделать. Силы оставили бренное тело, сделав и его самого таким же беспомощным и безвольным, как и эти солдатики. И только одно отличало его сейчас, от них, он был в сознании, а они нет. Но он бы всё сейчас отдал, чтобы было наоборот.
Шло время, а за ними так никто и не шёл. Сумерки постепенно сгущаясь, заползали в заброшенный дом. Проникая во все щели, заполняя собой всё свободное пространство, выгоняя ненавистный свет.
И Лютич, начал было уже сомневаться, что за ними вообще кто-нибудь придёт и спасёт. Надо выбираться самим. Но существовала одна маленькая проблема. Солдаты, лежащие рядом с ним, так и не пришли в сознание. Они по-прежнему, не подавая признаков жизни, бездвижно валялись на полу, словно трупы и временами, Лютичу казалось, что они уже мертвы, но стоило ему, с содроганием, в этом увериться, как кто-нибудь из бойцов начинал сипло дышать и своим тихим стоном разрывать полог тишины. Этот звук для него был как бальзам на душу.
Но так же он чувствовал и исходящий от них жар:
«Лихорадка, — печально резюмировал он. — Началось заражение крови. Им срочно нужна медицинская помощь, а я ни чем не могу им помочь».
Ему хотелось кричать от бессилия и от невозможности, хоть что-нибудь сделать, но из его, пересохшего рта, вырывались только сиплые хрипы, а внутри тела разгорался пожар, отнимающий остаток сил. У него и самого, уже начиналась лихорадка. И если за ними так никто и не придёт, ему ничего не остаётся, как только тихо лежать и ждать неизбежного конца.
Наконец, спустя, казалось бы вечность, в коридоре послышались шаги. И от этого сладостного звука, сердце Лютича слабо и нерешительно затрепетало в груди, ещё не зная толком радоваться или же готовиться к худшему. Слышно было, как под ногами идущих, хрустит осыпавшаяся штукатурка и облицовка стен, звенит стекло и трещат ссохшиеся доски. По звуку шагов, Лютич определил, что идёт не один человек, а двое или трое, хотя, шаги часто сливались и определить точное количество не представлялось возможным.
Наконец неизвестные остановились напротив входа и в проёме помещения показался человек. Это был высокий мужчина с крепкой фигурой, спортсмена, в красной куртке — пуховике и чёрных джинсах. На его голове, несмотря на вечерний холод, отсутствовала шапка. Вместо неё, уши мужчины, закрывали густые, вьющиеся волосы, какого цвета они были, капитан в сумерках не заметил. Они просто были тёмные и на их фоне, и на фоне сумерек, у мужчины резко выделялось бледное мужественное лицо, с тёмными провалами глаз.
Незнакомец, как бы не решаясь вступить в комнату, немного постоял на месте, а потом осторожно сделал три шага в сторону лежащих на полу солдат, и резко остановился, заметив на себе пристальный взгляд.
Капитан Лютич, готов был уже поприветствовать своего спасителя, но слова благодарности, застряли комом в горле. Вначале он даже обрадовался, когда на пороге появился неизвестный мужчина.
«Наконец-то живая душа! — возликовал он. — Долго же он, заставил себя ждать. Надо бы его поблагодарить, ну и само собой, поторопить, чтобы он нас отсюда, побыстрее вывел, а то неровен час, как нагрянут мутанты».
Но стоило только незнакомцу приблизиться, как по коже Лютича пробежал самый настоящий мороз. И первое, что он разглядел, в сумерках были глаза.
— Эти глаза, — замирая от ужаса, прошептал он. — Такие же, как и у детей.
После случая с детьми, Лютич отлично научился своим шестым чувством отличать мутантов. И потому-то сейчас, он сразу понял, стоило только мужчине, в красной куртке, подойти поближе, что перед ним не человек. Хотя и незнакомец, абсолютно никак не выдавал себя и не давал даже повода усомниться в себе, как в обычном человеке. Но капитан нутром почуял, что перед ним, самый настоящий «мим».
Мужчина, верно также почувствовав, что его раскрыли, улыбнулся, широко растягивая губы в стороны, но эта ужимка, Лютичу показалась, больше оскалом дикого животного, нежели улыбкой человека.
И внутренне похолодев, он решился. Капитану не оставили иного выбора, как схватиться за осколок стекла от бутылки, который он, в течение долгого времени, пока был в сознании, приложив невероятные усилия, подтянул к себе. И сейчас ему, нужно было только, поднять руку и воткнуть осколок, себе в шею, и он будет спасён, а то, чего он больше всего боялся, так и не свершиться. Борясь со слабостью во всём теле, он собрал остаток своих сил и медленно повёл непослушную руку к шее.
В ту же секунду, глаза «мима» зло блеснули в наступающей ночи. Мутант, резко махнул, дав знак кому-то у себя за спиной и следом, в тот же миг, из-за его спины, выметнулась неясная тень и сразу кинулась к человеку.
На долю секунды, Лютичу показалось, что это была тень крупной собаки. Он даже вначале растерялся и потерял драгоценное время, на исполнение задуманного. Секунда, и мнимая собака схватила его, железной рукой за шею и придавила к полу. Другой рукой, она ухватилась за его руку с осколком стекла и резко дёрнула в сторону, уводя от шеи.
От резкой боли в руке, Лютич аж пискнул, как придавленная мышь. А своими выпученными, налившимися кровью глазами, он с ужасом рассмотрел, что над ним нависает вовсе не огромная собака, а человек. Во всяком случае, оно походило на человека, но только по внешним общим признакам, в остальном же это безобразное существо сложно было назвать им. Потому что это было истинное чудовище, с жалким подобием человеческого лица, вынырнувшее из кошмарных снов из самых его глубин.
Склонившаяся морда выражала предел безумия, а бешеные, стальные глаза, не мигая, смотрели в упор на человека, завораживая своей глубиной и вытягивая разум. По многодневной щетине и волосам, торчащие патлами в разные стороны, можно было заключить, что это чудовище когда-то было обычным мужчиной и не было бы оно настолько жутким, если бы не слюна, покрывающая всю его нижнюю часть лица. И эта зловонная слюна постоянно вырабатывалась у чудища литрами. Она шла у него нескончаемым потоком изо рта и пузырилась из носа. Когда в отвратительном рту уже не оставалось больше места, она
