лоснились от утренней росы кожаные нагрудники. Воины из земли Карг легко несли огромные тяжёлые щиты. Длинный меч или копьё были в руке у каждого. Как огромная анаконда, отряд растянулся вдоль извилистого и крутого берега реки Ар. Высокие плюмажи на шлемах воинов покачивались в такт их размеренному шагу. Враг приблизился вплотную. Жители отчетливо могли видеть теперь бледное лицо своей смерти, могли слышать непонятный гортанный говор убийц. Отряд, отколовшийся от основной армии, насчитывал около сотни солдат: сто солдат на восемнадцать оставшихся в деревне мужиков и детей. И тогда Дени вспомнил то, что ему суждено было вспомнить: он увидел, как последняя лёгкая дымка исчезает на пути убийц, и в его сознании всплыло, наконец, нужное заклинание. Этому заклинанию научил Дени некий предсказатель погоды. Туманоплетение — вот как назывался несложный трюк, к которому в порыве отчаяния решил прибегнуть Дени. Надо было только сосредоточить всю оставшуюся пелену, скопившуюся в низинах, в одном определённом месте. Используя этот трюк, можно было создать иллюзию густого непроницаемого тумана, но Дени решил пойти дальше, он решил полностью обезопасить своих людей и сделать их невидимыми для врага. Заветное слово произнесено — чары вступили в силу.
Дени был так увлечён своими мыслями, что не заметил, как к нему подошёл отец. Ударом кулака он сшиб Дени с ног.
— Кончай свои козни, дурак, и сваливай отсюда, если в штанах полно.
Дени с трудом поднялся на ноги. Он слышал тяжёлую поступь врагов. Они были у большого тисового дерева, и пламя уже коснулось дома дубильщика, но и чары начали действовать: туман сгустился, солнце померкло, а мир вокруг потерял свои чёткие очертания. В голове гудело, заклинание, казалось, забрало остаток сил, но он всё-таки предупредил отца:
— Веди людей к Высокой Горе. Я спрятал вас и продержу этот туман, пока хватит сил.
Кузнец непонимающе смотрел на своего собственного сына, и ему показалось, что перед ним призрак, который явился невесть откуда в этом промозглом сыром тумане. Но до отца, наконец, дошло значение сказанного. Беззвучно ступая по мягкой земле, он кинулся собирать остальных, шепча им на ухо магическое повеление сына. Туман не был им помехой, так как все знали здесь каждый куст, каждую изгородь.
Теперь на фоне серой пелены появились красные сполохи: Карги подожгли соломенную крышу ближайшего дома. Они не решились войти в деревню и спокойно ожидали, когда туман поднимется вверх и оставит им законную добычу.
Дубильщик, чей дом подожгли Карги, послал двух мальчишек, чтобы они пронзительными криками и насмешками разозлили воинов. Взрослые же, перебегая от дома к дому, подобрались к врагу как можно ближе и залпом выстрелили из охотничьих луков. В ход пошли и самодельные копья. Один Карг, корчась от боли, упал, поражённый наконечником копья, всё ещё хранившем жар кузнечной печи. Это разозлило остальных. Воины бросились в атаку, но их удары рубили только воздух. Всё вокруг наполнилось странными звуками. Карги преследовали не людей, а призраков, и их длинные, покрытые перьями, запачканные чужой кровью копья вязли в сырой пелене тумана. Манёвр удался. Врагов заманили в деревню: очертания опустевших хижин и домов то появлялись, то вновь исчезали в зловещей пелене.
Некоторые из Каргов всё-таки прекратили напрасное преследование, когда почувствовали под ногами каменистую почву, другие же продолжали свою бессмысленную охоту. Воины бежали за размытыми очертаниями человеческих фигур, которые то появлялись, то исчезали в этом белом растворе. Туман как бы ожил, наполнился непонятной и враждебной силой. Так Карги оказались у самого Высокого Утеса, где начинался крутой обрыв. Фигуры людей, за которыми бежали воины, неожиданно взмыли вверх и навсегда растворились, исчезли в тумане. Карги же, громко крича и ругаясь, полетели вниз. Пробившийся сквозь туман солнечный луч осветил их напоследок. Они погибли, разбившись об острые камни Большой Отмели, а те, кто уцелел, стояли теперь у края обрыва и слушали стоны раненых и умирающих товарищей. Страх овладел сердцами врагов. В тумане Карги искали уже друг друга, а не призраков. Они собрались на холме и выстроились в боевом порядке. Но и здесь им не было покоя: то тут, то там появлялись призраки и наносили копьём или ножом удар в спину. Карги обратились в бегство. Они бежали в полном молчании, забыв боевой клич божественных братьев Атан, и бежали до тех пор, пока густой туман не остался далеко позади, и они не увидели, наконец, в ярких лучах утреннего солнца воды реки Ар и горное ущелье вокруг. Только тогда они остановились, чтобы перевести дух. Серая завеса повисла над тропой, враждебная, она скрывала от взора всё, что было за ней. Несколько отставших солдат вырвались из этой пелены. Спотыкаясь, они продолжали мечом рубить воздух, а длинные копья, бесполезные, качались на их плечах. Ни один Карг больше не решился посмотреть назад. Они кинулись вниз, подальше от заколдованного места.
Ниже Нортфордской Долины захватчиков ждал ещё один бой. Города Восточного Леса собрали своих мужчин и послали на войну. Отряд за отрядом войско Каргов спускалось с гор. Они спешили достичь побережья, чтобы как можно быстрее оставить эту землю, но у моря они увидели только обуглившиеся остовы своих когда-то величественных кораблей. Каргам ничего не оставалось, как, стоя спиной к морю, безо всякой надежды на успех, бороться за свою жизнь. Бой продолжался до тех пор, пока все они не погибли, и пока пески Артмута не стали коричневыми от крови. Но прошло время, прибой омыл эти земли и вернул им прежнюю чистоту.
Утром в Ольховниках и выше, в Высоком Ущелье, промозглый серый туман ещё держался какое-то время, а потом неожиданно и почти сразу исчез, растворился, растаял в лучах солнца. Внимательно и с каким-то недоумением осматривали люди поле недавнего сражения: прямо перед ними лежал убитый Карг, и жёлтые длинные волосы его были покрыты кровью; поодаль покоилось тело дубильщика — как герой он принял смерть в открытом бою. Дом в самом конце деревни, который не успели поджечь Карги, ещё тлел, но пожар не охватил всё селение — сразу после битвы люди затушили пламя. Рядом со старым, могучим тисом нашли, наконец, и Дени, сына кузнеца, целого и невредимого, но немого, как камень. Все знали, что сделал для них этот отрок — они взяли Дени под руки, отвели его в дом отца, потом послали за ведьмой — надо было исцелить мальчика, вернуть к жизни того, кто спас их, ибо только четырёх несчастных погубили Карги, и только один дом сгорел в огне.
Железо не коснулось Дени, но он не мог ни говорить, ни есть, ни спать; казалось, что он даже не видит и не слышит тех, кто пришёл за ним. Увидев Дени, тётка сказала только: «Он надорвался». Она ничем не смогла помочь ему.
И пока он так лежал — ни жив, ни мёртв — слухи о нём распространились по всей Нортфордской Долине и Восточному Лесу, потом перевалили через Высокую Гору и достигли, наконец, Великого Порта. Так или иначе, но на пятый день после битвы в Артмуте в Ольховниках появился странник. Был он ни молод, ни стар, закутан в плащ с головы до ног и нёс в руке огромный посох из ствола дуба. В человеке этом сразу признали мага и направили к дому кузнеца. Оставив в избе только отца и тётку, маг склонился над постелью Дени. Он не сделал ничего такого: просто положил свою руку на лоб больного, а потом слегка коснулся его губ.
Дени сел и стал медленно озираться по сторонам. Ещё через минуту он смог говорить. Первым к Дени вернулось чувство голода. Ему дали немного поесть и попить, и он снова прилёг на своё ложе, не сводя со странника пытливых глаз.
— Сдаётся мне, что Вы — человек необычный, — после недолгого молчания сказал кузнец.
— Необычен этот мальчик, а не я. Рассказы о его деяниях достигли даже Ре Альбы и стали известны мне. Я пришёл сюда, чтобы дать твоему сыну имя.
— Брат, это же Огион Молчальник из Ре Альбы. Землетрясения подвластны ему, — прошептала ведьма.
— Сэр, — начал кузнец, который нисколько не был смущён столь высоким именем, — моему сыну только в будущем месяце исполнится тринадцать, а крестить его вновь и сделать мужчиной мы хотели не сейчас, а в конце зимы, на праздник Великой Масленицы.
— Надо дать ему новое имя как можно скорее, — повелел маг, — ибо опасно долго держать во Тьме Невежества того, кто рождён для Света. Я вернусь сюда скоро, окрещу его, и возьму с собой. Если ты не против, конечно?
Тихо и спокойно говорил Огион, но такая уверенность сквозила в его словах, такая скрытая сила, что даже упрямый, твердолобый кузнец согласился.
В день тринадцатилетия Дени, ранней осенью, когда листва превратилась в золото, Огион вернулся из странствий по горам Гонт — и Крещение состоялось. Ведьма лишила мальчика имени Дени, которое дала ему при рождении мать, и теперь без имени и совершенно голый он вошёл в холодные воды реки Ар. Вошёл
