– Здравствуйте, – произнесла появившаяся из-за угла и увидевшая небольшую толпу женщина. Нет, не так: Женщина. Так было правильнее. – Я, конечно, рада вас всех видеть, но не расскажете, по какому случаю меня встречает половина бара?
– Любимая, – атакующим штурм-ботом рванулся вперед Декстер. – Только скажи, и тебя будет встречать весь персонал с развернутыми знаменами, исполняющий гимн.
Женщина только чуть улыбнулась в ответ на это представление. За ней тут же заулыбались все остальные. Даже Равазов изменил своей выдержке и расплылся в улыбке. Положительно, эту женщину обожали все. Включая «привитого» Степу. Но Степа, в отличие от того же Декстера, хотя бы мог свободно мыслить.
– Шойс, – Донкат, шагнул вперед и коснулся плеча сакса. – У нас нет знамени и флага. Привет Эля, рад тебя видеть.
– Будут, – не моргнув глазом, пообещал Декстер, гордо выпятив грудь и не отрывая взгляда от предмета обожания. – Как только моя королева скажет, сразу и будут.
– Шойс, я тебя и без знамени люблю, – улыбнулась женщина.
Степа еле сдержал хихиканье: огромный сакс, казалось, сейчас растечется по полу от умиления, как растаявшее мороженое. Вот что любовь с людьми делает.
«Королева» взяла Декстера под руку и поинтересовалась.
– Шойс, вы куда-то собирались? Что мы планируем? Ты обещал интересный вечер. Я тут, и я готова.
– Точно, – сакс хлопнул себя по лбу. – Совсем забыл.
Он выпятил грудь и посмотрел на Степу.
– Степан Афанасьевич, я пригласил Эльвиру Семеновну составить нам компанию. Ее опыт и чувство прекрасного будут бесценны. Вы согласны со мной?
– Когда это я был против общества Элечки? – удивился Степа.
– Ну и здорово, – Декстер сдул распетушенную грудь, улыбнулся во все тридцать два белоснежных зуба и повлек свою спутницу вглубь бара, рокоча по дороге что-то познавательное. Наверное, про сегодняшний вечер.
– Степан Афанасьевич, – вопросительно посмотрел на Донката Равазов.
– Да, Сергей Платонович, – немного рассеянно кивнул Степа. – Спасибо, вы можете идти. И вот еще что, – он придержал за рукав Равазова. – Недавно к нам прибыла партия бойджи.
– Да, – подтвердил управляющий.
– Не пускайте пока ее в продажу, – распорядился Донкат. – Два дня паузы возьмем, хорошо? Пока с документами разберемся.
– Хорошо, – понимающе кивнул Равазов. – Пока ее на хранение в холодильные камеры отправлю.
– Только проследите, чтобы температура не превышала три градуса, – напомнил Степа, дождался подтверждения от Равазова и поспешил за уходящей парочкой, на ходу наслаждаясь фантастической фигурой Элечки, выгодно оттеняемой неяркими лампами бара.
Верность Селене не обсуждается, но может же он отдавать должное прекрасным творениям природы? А то, что Эльвиру Семеновну Ассендорф смело можно было относить именно к прекрасным, и именно к творениям, сомнения не вызывало ни у кого. В том числе и у самого Донката, который наслаждался этой красотой целых три года. Правда, со стороны. Эльвира Семеновна, или проще Элечка, трудилась вместе с ним (ну, как с ним, он там бытовыми системами торговал) в головном офисе корпорации «ВМН» в качестве личного секретаря исполнительного директора филиала восьмого про-слоя Изюбра.
Степан Элечку уважал еще тогда. Нет, правда. Всегда безукоризненно вежливая, корректная. Неизменное «вы» вне зависимости от должности. Всегда все четко, ровно, коротко и вовремя. Насмотревшись на всякие типажи во время визитов к клиентам, Донкат не мог не отдать должное ее рабочим качествам. А многочисленным слухам, неизбежно витающим вокруг таких женщин, он относился совершенно спокойно. С кем она проводила свободное время – это было не его дело.
И кто знает, сколько бы времени она там еще проработала, сводя с ума мужское население офиса, если бы не Степина история, когда Декстеру с Соловьем пришлось ему оказывать «содействие». В итоге филиалу срочно потребовался новый исполнительный, а Элечка….
Элечку увидел Шойс Декстер. И влюбился. Сразу, вдребезги, бесповоротно и насмерть. Прямо с первого взгляда. Или со второго? А, неважно. А важно то, что (вот это Степа до сих пор не мог уложить у себя в голове) Элечка, похоже, воспылала к саксу сходными чувствами.
Степа еще раз окинул взглядом божественную фигуру Элечки и покрутил головой. Да уж, парочка получилась еще та. Здоровяк Декстер мягкой медвежьей походкой выгуливающий точеную пантеру. Иссиня-черные лохмы сакса, доходящие до плеч, принципиально не убирались ни в какую прическу (как же, как же, а вдруг в убээс придется впрыгивать, какая уж там прическа), а пышные светлые волосы Элечки, наоборот, всегда лежали в идеальном порядке. Мягкие и широкие одеяния Шойса лишь подчеркивали утонченность нарядов и высоченных каблуков его спутницы. А количество пирсинга на Декстере (Степа всегда удивлялся: а серьги, значит, в убээсе не мешают, так что ли?) выгодно оттенялись изысканной строгостью и лаконичностью бижутерии его половины.
Невольно Донкат сравнил эту парочку с собой. Да уж, яркостью они с Селеной соревноваться с этими двумя явно не могли. Да, Степа неплох собой, высок, фигурой Бог не обидел. Селена…. Селена вообще далекая прекрасная звезда на небосклоне. У нее все … абсолютно. И фигурой Элечке она не уступит (особенно без одежды, плотоядно ухмыльнулся Степа). Но вот нет у них с ней потребности в такой бьющей в глаза яркости. Он задумался и пожал плечами, как будто отвечая сам себе: а надо? У них зато любовь есть. Которая им все остальное на свете заменяет. Он хмыкнул, продолжая размышления: а у Декстера с Элечкой, что, нет? Тоже есть.
Степа запутался в своих логических выкладках, помотал головой и плюнул на все: чего делить-то? У них свое счастье, у тех – свое. Всем хорошо. Чего еще надо? Живи да радуйся.
Осознав сию нехитрую истину, Донкат кивнул головой сам себе в подтверждение своих мыслей и бросился догонять ушедшую вперед парочку. Кажется, настроение, начинает улучшаться.
Вот только что за червяк все так же ворочается внутри? Эй, ты, пошел вон, не порть людям вечер. О. Вроде, заткнулся. И ладушки.
– Шойс, меня подождите, – Донкат ускорил шаг.
Заднее сиденье в декстеровском «Тарантуле» было просто огромным. Степа измаялся кататься по нему туда-обратно: манера полета Декстера от манеры пилотов штурм-ботов отличалась мало. Если вообще отличалась. Рывок, форсаж, встать на крыло, и отвесно вниз. Резкое торможение всеми двигателями – и опять перегрузка вдавливает тебя в кресло. Ну не паразит ли? И вообще, ну зачем ему такой огромный салон? Хотя… Степа посмотрел на ряд передних кресел, где сидели прочно пристегнутые ремнями Декстер с Элечкой, и скабрезно улыбнулся, пока его никто не видит: угу, чтобы «в случае чего» оба могли на этом «диване» поместиться. Ах, Шойс, ах охальник….
Элечка, как почувствовала его взгляд, обернулась назад.
– Степа, ты там как?
Бот заложил очередной вираж.
– Нормально, – просипел вдавленный в спинку сиденья Донкат. До поверхности оставались считанные сотни метров. – Хрен ли нам, молодым космоштурмам? Убээс-то восемь 'же' держит.
– Шойс, – Элечка перевела укоризненный взгляд на пилота. – Ты не мог бы вести бот немного аккуратней? Все-таки, на нас никто не нападает, уворачиваться не надо. Да и не поймут тебя, если ты нас на Светлячок будешь штурмовым десантом сбрасывать.
– Моя выставка, – гордо прогудел сакс. – Я ее придумал, я ее организовал, я всех пригласил. Как хочу, так и сбрасываюсь.
– Шойс, – голос Элечки неуловимо изменился. Несильно. И даже не угрожающе. Но Декстер тут же погасил скорость и улыбнулся. Улыбка вышла даже немного виноватой.
– Прости, любимая.
Степе осталось только лишний раз подивиться власти, которую Элечка получила над неукротимым саксом.
Декстер повел бот по глиссаде, пригодной для снижения грузового галактического транспорта, не
