С закрытым лицом девочка была храбрее. Она держала ребенка на бедре, откуда тот рассматривал Айдана с радостной настойчивостью.
— Она моя подруга, — ответила женщина.
Айдан не мог произнести ни слова.
Женщина нахмурилась.
— Ты знаешь, это возможно. То, что у нее могут быть друзья. Что ты знаешь о ней?
— То, что она убивает.
— А на твоих руках нет крови?
Он сел. Щеки его горели. Кажется, это проклятье — его всегда ставят на место закутанные в покрывала истинные мусульманки.
Эта женщина отшатнулась назад, когда он пошевелился, загородив ребенка своим телом. Она боялась Айдана. Безумец, думала она. Опасный. И франк.
Его могущество вернулось.
Он сидел смирно. Она медленно успокоилась.
— Я прошу прощения, что Хасан разбудил тебя.
— Я полагаю, есть вещи похуже, которые тоже могут разбудить.
Ее глаза потеплели от улыбки — сначала медленно, невольно, но неудержимо.
— Мое имя Сайида.
Он склонил голову.
— Айдан.
— Ты голоден?
Он был голоден. Это удивило его.
Она все еще не доверяла ему: она забрала Хасана с собой и вернулась, удерживая равновесие с подносом на голове и с ребенком у бедра. Айдан чуть помедлил, чтобы оказать уважение такому подвигу. Теперь ее лицо было закрыто, но он видел, как вспыхнули ее щеки, когда он поднялся, чтобы взять поднос. Он не смог удержать улыбку, и это заставило ее покраснеть еще сильнее.
Она не стала есть с ним. Женщина не должна есть с мужчиной, к тому же он был неверный. Но Хасан не знал таких ограничений. Она отпустила его, в ожидании, когда Айдан поест, и Хасан устремился прямо к колену Айдана. Сайида рванулась было за ним, но остановилась.
— Я не причиню ему вреда, — мягко сказал Айдан.
Она подняла глаза. Она была чуть сердита, но не на него.
— Она сказала, что ты этого не сделаешь.
Он стиснул зубы.
— И ты поверила ее словам.
— Я знаю ее с тех пор, когда я была не старше, чем Хасан.
— А меня ты совсем не знаешь. — Айдан заставил себя расслабиться, потянулся за пресной по- восточному лепешкой и макнул ее в котелок. Хасан смотрел на это голодными глазами. Айдан разломил лепешку и отдал половинку ребенку, который принял это как должное. Айдан сжевал собственную половину.
— Вкусная еда.
Сайида засмеялась, как будто не смогла удержаться.
— Да, я умею готовить! Только не говори моему мужу. Он думает, что это не пристало женщине из хорошей семьи. — Она смолкла; казалось, она вдруг осознала, что сказала. Она резко поднялась и пошла прочь через сводчатый зал, бывший, как теперь понял Айдан, пещерой.
Он не пытался пойти за ней. Хасан хотел еще хлеба. Айдан дал ему еще кусок, желая засмеяться, но не отваживаясь. Вот он сидит в пещере, разукрашенной, как султанский гарем, принесенный сюда магией, с ребенком на колене, а мать ребенка переживает самое частое женское горе: ссору с мужем. Он размышлял, ожидают ли от него, что он ее утешит.
Это было бы недостойно их обоих. Он ел, чтобы утолить голод, деля трапезу с Хасаном. К тому времени, как он поел, Сайида вернулась, ожидая, что он станет спрашивать, почему она плакала. Вместо этого он задал вопрос:
— Разрешено ли мне осмотреть это обиталище?
Она уже намеревалась упрекнуть его за любопытство, но остановилась и глубоко вздохнула, направляя мысли на этот неожиданный поворот разговора.
— Я не думаю, что смогу остановить тебя. — Она помолчала. — Тебе это уже под силу?
— Я не думаю, что когда-либо чувствовал себя лучше. — И это была правда. Он отдохнул; он был силен. Его могущество все еще текло чуть заметным ручейком, но ручеек постепенно наполнялся.
Она не поверила ему, но она была разумна: она не стала спорить с ним. Она настояла, чтобы он оделся — прикрылся, как она выразилась. Принесенная ею одежда была одеяниями кочевника пустыни.
Его собственная одежда, вычищенная и тщательно зашитая. Но оружия не было. Конечно: оружие ему было не дозволено.
Обиталище состояло из тех связанных между собою пещер: большой зал; маленькая комнатка с отверстием в своде, служившая кухней; чудо изукрашенных самоцветами стен и многоцветного камня, с бассейном, над которым поднимался легкий пар. Айдан едва задержался даже здесь. Его мысли были устремлены наружу.
Было утро; его кости знали это. Злой ночной холод почти ушел; дневная жара еще не настала. Вокруг была пустыня: песок, камни, небо.
И сила. При помощи своего собственного могущества Айдан проследил границы запретного круга. Он был меньше, чем кольцо вокруг Масиафа, но намного сильнее. Его назначение было совершенно понятно. Да, Айдан может ходить повсюду: довольно далеко по человеческим меркам. Но не может сбежать. Даже вверх. Более совершенной темницы для существа своего племени он не мог вообразить. Он решил залезть на скалу возле узкого устья пещеры, он был рад возможностью размяться, хотя изодранные ладони все еще напоминали ему о том, как он продирался в Масиаф. На вершине он упал на четвереньки. Небо было невозможно широким. Далеко внизу виднелись развалины из тесаного камня. Их укрывала земля, разрушало время, но работа человеческих рук все еще была заметна.
— Там когда-то был город, — сказала позади него ассасинка.
Он не подскочил. Он даже не обернулся.
— Персеполис?
— Нет. Этот город Александр не сжигал; он его построил. Он сказал, что делает это в честь своего пса, потому что тот умер здесь.
— Александр был безумен.
— Несомненно. — Ее тень коснулась его; он отодвинулся. — Ты вряд ли в более здравом уме, господин мой Халид.
— Есть ли здравомыслие в убийстве?
Эти слова прогнали ее прочь. Он долго ждал; она не вернулась. Он медленно спустился вниз.
В пещерах ее не было. Сайида занималась в уголке чем-то мирным и женским. Хасан хотел, чтобы его развлекали. Айдан доставил ему это удовольствие.
Несмотря на всю свою смелость и дерзкий язык, Сайида была застенчива. Быть может, если бы он был женщиной, она скорее перестала бы дичиться его. Но при сложившемся положении дел она ходила в вуали и спала на кухне, чего не делала до его появления. Он не мог уговорить ее разделить зал с ним, даже в противоположном от него конце.
— Это неприлично, — говорила она.
Но днем она не шарахалась от него и говорила с ним довольно свободно.
— Ты дочь оружейника? — воскликнул он, когда понял это. — Сестра Исхака?
Она кивнула. Она была польщена.
По-своему, это было логично. Подруга Марджаны должна была иметь какое-то отношение к холодной стали.
— Значит, это ты смотрела на нас, в тот день, когда я был в гостях у твоего отца.
Она снова кивнула.
