Глазам явилось мимолетное видение: игра света и теней на речной глади, танец солнечных зайчиков. Вдруг захотелось броситься к нему, навстречу теплу и красоте... Он ответил зовущей улыбкой.
Рианна щебетала с ним, как со старым приятелем. Лесли смеялась над каждой его шуткой. Айслинн поняла, что подруги Кинана приняли.
Что тут поделаешь? Даже сказать нечего. Невозможно объяснить, почему ему лучше убираться отсюда. Невозможно предупредить, насколько он опасен. Выбора нет. Из-за вечного отсутствия выбора, из- за невозможности забыть о существовании фэйри Айслинн задыхалась, а тайна давила на ее плечи, как тяжкий груз. Ужасное, ненавистное состояние.
Вероломные подруги привели Кинана за стол, и она старалась его не замечать. Это было нелегко, поскольку он то и дело обращался к ней. Сидел напротив и не сводил с нее своих зеленых нечеловеческих глаз.
Когда он отпустил какую-то дурацкую шуточку насчет вареной фасоли, Айслинн сорвалась:
— Что, слишком простецкая еда для таких, как ты?
Куда делась вся ее выдержка? Похоже, умение держать себя в руках ей отказало. Пугающе спокойно он спросил:
— О чем ты говоришь?
Конечно, не стоит сердить фэйри, а тем более короля фэйри. Но Айслинн понесло:
— Ты удивишься, сколько я о тебе знаю. И представь себе — меня это совершенно не впечатляет. Ни капельки.
Он засмеялся, легко и весело. Как будто гнев, мелькнувший в его глазах, ей лишь почудился.
— Придется мне постараться!
Айслинн вздрогнула, охваченная внезапным страхом и страстным влечением к нему. Оно было куда сильнее простого желания прикоснуться, томившего ее до этой минуты. Не слишком приятное смешение чувств... то же самое она почувствовала в «Комиксах», когда он заговорил с ней первый раз.
Лесли тихонько присвистнула.
— Эш, угомонись.
— Отстань, Лес.
Айслинн сжала под столом кулаки.
Рианна закивала:
— Те самые дни, похоже. — Затем похлопала Кинана по руке. — Не обращай внимания, милый. Мы поможем тебе с ней справиться.
— Очень на вас надеюсь, Рианна, — ответил Кинан.
И засиял при этом так, словно внутри его разгорелся огонь.
Влекущее тепло разлилось в воздухе, который вдруг показался Айслинн густым.
Ее подруги смотрели на Кинана, как на восьмое чудо света.
Да, она попалась.
Айслинн молчала, пока не настало время идти на следующий урок. Сжимала кулаки так, что от ногтей на ладонях остались вдавленные полукружия, похожие на половинки солнца. Пытаясь сосредоточиться на боли, она думала: а возможно ли на самом деле сбежать от Кинана?
К концу дня близость Кинана стала невыносимой. Стоило ему подойти, и Айслинн окутывало загадочным теплом. Сил бороться с ним почти не осталось. Разум требовал сопротивления, но руки так и тянулись к Кинану, глаза закрывались сами собой.
Она торопилась отойти.
Ведь она научилась жить со своим видением. Было трудно, но справилась. Должна справиться и с этим.
Он всего лишь фэйри, один из многих.
Айслинн пыталась сосредоточиться, повторяя про себя, как молитву, правила. «Не смотри, не говори, не беги, не прикасайся». Глубокий вдох. «Ни на что не реагируй. Не привлекай внимания. Не давай им понять, что ты их видишь». Привычные слова помогали преодолеть влечение. Но чувствовать себя спокойно вблизи от Кинана она не могла.
Поэтому когда в кабинете литературы одна из девушек предложила ему сесть рядом — восхитительно далеко от Айслинн, — она широко улыбнулась этой девушке.
— Расцеловала бы тебя. Спасибо!
Кинан вздрогнул.
А девушка уставилась на нее, не понимая, шутит она или нет.
— Правда, правда. Спасибо.
Отвернувшись от помрачневшего Кинана, Айслинн уселась на свое место, благодарная судьбе за передышку. Пусть и короткую.
Через минуту вошла сестра Мари-Луиза. Сказала:
— Сегодня, думаю, мы от Шекспира отдохнем, — и принялась раздавать ученикам листки бумаги.
Одобрительный ропот, каким были встречены ее слова, сменился стонами, как только на листках обнаружились стихи.
Сестра Мари-Луиза, не обращая на это никакого внимания, написала на доске: «La Belle Dame Sans Merci».
За спиной Айслинн кто-то проворчал:
— Французская поэзия, вот радость-то.
Сестра Мари-Луиза рассмеялась.
— Ну, кто прочтет нам «Безжалостную красавицу»?
Поднялся Кинан — без всякого смущения — и прочитал печальные стихи о рыцаре, зачарованном феей и умершем. Девушки в классе вздыхали. Правда, причиной тому была не трагическая судьба рыцаря, а голос Кинана, завораживавший без всяких чар.
Вздохнула даже сестра Мари-Луиза.
— Прекрасно, — пробормотала она. И принялась блуждать взглядом по комнате, выискивая самых активных учеников. — Кто хочет высказаться?
— Только не я, — буркнула Лесли. Сестра Мари-Луиза взглянула на Айслинн. Сделав очередной глубокий вдох, Айслинн сказала:
— Фея — не человек. Рыцарь поверил волшебному существу. Потому и умер.
Сестра Мари-Луиза кивнула.
— Хорошо. И что из этого следует?
— Не верь волшебным существам, — пробормотала Лесли.
Все засмеялись — кроме Кинана и Айслинн.
Потом заговорил Кинан:
— Возможно, фея не хотела его смерти. Так сложились обстоятельства...
— Конечно. Что значит жизнь какого-то смертного? Умер и умер. Она, может, и не хотела, просто плохо себя чувствовала или была не в настроении. А рыцарь умер. — Айслинн старалась говорить спокойно, и вроде бы у нее получалось. Спокойным ли было ее сердце, другой вопрос. Смотрела она только на сестру Мари-Луизу, хотя и чувствовала на себе неотрывный взгляд Кинана, — Ведь сама фея не пострадала.
— Может быть, это метафора? Не доверяй плохим людям, — добавила Лесли.
— Хорошо. — Сестра Мари-Луиза написала несколько строчек под заголовком на доске. — Кто еще хочет высказаться?
Выслушав нескольких учеников, предложила:
— Откроем «Рынок гоблинов» [3] Россетти, потом вернемся к этому стихотворению.
Айслинн ничуть не удивилась, когда Кинан вызвался читать снова. Знал, видимо, как потрясающе звучит его голос. Читая, он смотрел на нее, лишь изредка поглядывая в книгу.
Лесли перегнулась через проход и шепнула:
— Похоже, у Сета появился соперник?
— Нет. — Айслинн покачала головой. — И не появится. Мне от Кинана ничего не надо.
