каждому.
Это было что-то новенькое и, поскольку дело касалось фэйри, добра не сулило. Для людей они оставались невидимыми и неслышимыми, пока сами не решали открыться. Наиболее могущественные из них — из тех, кто заходил в центр города, — владели особыми чарами и прятались под человеческой личиной. Их Айслинн боялась больше остальных.
Но этот был еще страшнее: личину он надел буквально на ходу, стал видимым внезапно, словно никакого значения не имело, заметят его появление или нет.
Он остановился у прилавка и заговорил с Эдди, пригнувшись, чтобы тот мог расслышать его сквозь рев музыки из динамиков по углам магазина.
Эдди бросил взгляд в ее сторону. Снова посмотрел на фэйри. И произнес ее имя. Айслинн не слышала этого, но поняла по движению губ.
О нет!
А потом фэйри двинулся к ней, улыбаясь. Словно — так подумал бы любой, глядя со стороны, — один из ее школьных друзей.
Отвернувшись, она взяла с полки старое издание «Ночных кошмаров и сказок о феях». Крепко стиснула книгу, чтобы не дрожали руки.
— Айслинн… привет. — Юноша-фэйри встал рядом, плечом к плечу, слишком близко. Посмотрел на комикс, криво улыбнулся. — Что-то интересное?
Она отступила на шаг, медленно окинула его взглядом. Если он думал сойти за человека, с которым ей захотелось бы познакомиться, то промахнулся. Весь вид его, от линялых джинсов до теплого шерстяного пальто, говорил о принадлежности к высшему классу. Медный цвет волос сменился песочным, дыхание лета исчезло, но все равно даже под личиной он был слишком хорош, чтобы принять его за настоящего человека.
— Не знаю.
Поставив комикс на место, Айслинн поспешила перейти к другой полке. Она безуспешно пыталась побороть страх.
Фэйри двинулся следом, не отставая, держась все так же близко.
Боялась она не того, что он ее обидит. Здесь, на людях… нет. При всей своей злокозненности фэйри в человеческом обличье почему-то вели себя пристойно. Опасались, возможно, стальных запоров в тюрьмах. Причина на самом деле значения не имела — важным было то, что правилу этому они вроде бы подчинялись всегда.
Но при каждом взгляде на него Айслинн все равно хотелось бежать. Он походил на дикого зверя, подкарауливающего добычу.
А за дверями магазина ждала мертвячка верхом на волке, невидимая. Лицо ее было задумчивым, в черных глазах мерцало странное свечение, похожее на радужные переливы нефтяной пленки.
Не смотри на невидимых фэйри — правило номер три. Айслинн перевела взгляд на стеллаж с комиксами с таким видом, словно, кроме них, ее здесь ничто не интересовало.
— Я собираюсь выпить кофе с друзьями. — Юноша-фэйри шагнул еще ближе. — Не хочешь присоединиться?
— Нет.
Она отступила в сторону, увеличивая расстояние между ними. Сглотнула, но легче ей не стало — так сухо было во рту, так томили ее страх и искушение.
Он двинулся следом.
— Тогда в другой раз.
Это был не вопрос, а утверждение. Аислинн покачала головой.
— Нет, спасибо.
— Твои чары на нее не действуют, Кинан? — спросила мертвячка. Вроде бы шутливо, но в то же время с горечью. — Умная девочка.
Айслинн промолчала, ведь мертвячка оставалась невидимой. Правило номер два: не отвечай невидимым фэйри.
Он тоже не ответил. Даже не взглянул в сторону своей спутницы.
— Можно, я тебе напишу? По электронной почте. Или…
— Нет. — Голос прозвучал хрипло. Айслинн сглотнула снова. Во рту пересохло так, что язык прилипал к небу. — Не стоит.
Хотя на самом деле…
Она ненавидела себя за это, но чем дольше он находился рядом, тем сильнее ей хотелось ответить «да» — на все, что бы он ни предложил. Нет, невозможно.
Он вынул из кармана листок бумаги, написал на нем что-то.
— Мои координаты. Если передумаешь…
— Не передумаю.
Записку она, впрочем, взяла — стараясь не дотрагиваться до его пальцев, чтобы прикосновение не ухудшило дело, — и сунула в карман.
Пассивное сопротивление, сказала бы бабушка. Перетерпи и уйди.
На них таращился Эдди. И мертвячка.
Юноша-фэйри наклонился, шепнул:
— Хотелось бы узнать тебя поближе, — и принюхался к ней, как будто и в самом деле был зверем в человеческом обличье. — Правда.
Правило номер один: никогда не привлекай к себе внимания фэйри. Айслинн еле сдержалась, чтобы не броситься бежать — подальше и от него, и от собственного необъяснимого желания уступить. На пороге магазина она споткнулась, услышав тихий голос мертвячки:
— Беги, пока можешь.
Кинан смотрел ей вслед. Не побежала, но очень этого хотела. Страх Айслинн он чувствовал как трепет сердца испуганного зверька под рукой. Обычно смертные от него не убегали, тем более девушки. За все годы, что он играл в свою игру, так поступила лишь одна.
Но эта… она испугалась. И без того бледное лицо, обрамленное прямыми иссиня-черными волосами, сделалось еще белей, как у призрака, когда он к ней подошел. Чувствительная. Уязвимая, легко поддастся внушению. Впрочем, возможно, так только кажется — из-за ее маленького роста и хрупкости. Он мог бы укрыть ее всю под полой своего пальто. Совершенство. Нужно, конечно, приодеть ее, снять эти неказистые (видимо, она предпочитает такой стиль) вещи, украсить драгоценностями. Но пока сойдет и так. Хорошо, что волосы длинные.
А еще ее удивительная сдержанность… это вызов ему. Девушки, которых он обычно выбирал, были пылкими и порывистыми. Такой и должна быть королева Лета — сама страсть.
Мысли его перебила Дония:
— Похоже, ты ей не нравишься.
— Что?
Она поджала синие губы — единственное пятнышко цвета на холодном белом лице.
Если приглядеться, перемены в ее внешности были заметны: золотистые волосы выцвели до снежной белизны, губы посинели — но в его глазах она оставалась такой же прекрасной, как в тот день, когда стала зимней девой.
Она прекрасна, но ему не принадлежит. В отличие от Айслинн.
— Кинан! — резко крикнула Дония, обдав его волной холодного воздуха. — Ты ей не нравишься.
— Понравлюсь.
Он вышел на улицу, сбросил личину. И произнес слова, решившие судьбу многих смертных девушек:
— Ею полны мои грезы. Она — та самая.
В тот же миг смертная природа Айслинн начала меняться. Теперь, пока она не станет зимней девой, она принадлежит ему — к добру или к худу.
