— Да. А кто вы?
Виктор протянул документы.
Капитан неторопливо изучил паспорт, задумчиво посмотрел на моросящее небо, на мокрые кусты, деревья, и присел рядом, на скамеечку.
— Что-то случилось?
Виктор покосился на окна квартиры, из которых доносился едва
слышный звук гитары, и неопределенно пожал плечами:
— В сущности, ничего…
Капитан посмотрел на те же окна, понимающе кивнул, и вернул документы.
— Заболеть не боитесь? — спросил он. — Вы промокли насквозь.
Виктор промолчал.
— Понятно, — вздохнул капитан. — Надеюсь, депрессия не вступила в свою завершающую стадию?
— Не волнуйтесь, вешаться на вашем участке я не собираюсь, — успокоил его Виктор. — Не мальчик…
— Это хорошо. Помощь не предлагаю: это не моя специальность. От несчастной любви лечит только время.
— Знаю, — криво усмехнулся Виктор. — Чем сильнее 'заболевание', тем больше целебные дозы… К старости как раз заживет.
— Шутите, значит не безнадежны, — сказал капитан и поднялся. — Мой вам совет: уйдите с головой в работу — время пролетит незаметней.
— А вы, любили?
— Я? — удивился капитан. — В том смысле, какой вы имеете ввиду — нет. У меня всегда было очень много работы. А любовь нельзя ни с чем делить. Приходиться выбирать.
— Выбрали работу?
— Вопрос потребностей, приоритетов… Склада характера, наконец… К тому же, любовь еще никому не приносила счастья.
— Да? — усмехнулся Виктор. — Это вы зря… Счастье, оно, разное бывает. Иногда горькое… Но — счастье. И это лучше, чем одиночество. Я люблю окна, а не зеркала. В окнах видишь других, а в зеркале… только отражения.
— Каждому — свое, — пожал плечами капитан. — Что ж, не буду вам мешать.
Козырнул на прощание и пошел к парадной соседнего дома, где, под козырьком подъезда, ожидали его любопытствующие старушки.
— Волноваться нечего, — сказал им капитан. — Трезвый, не буянит. Просто сидит.
— Так который час — то сидит! — наперебой загомонили они. — Час сидит, и другой, и третий… Может, высматривает чего? Может, чего задумал?
— Похоже, с девушкой своей расстался, или с женой. Но так как ничего не нарушает, претензий к нему нет. Все по закону.
— А если…
— Тогда и звоните, — отрезал капитан. — Пока же — все по закону. А это главное. Все всегда должно быть по закону. До свидания.
Они разошлись, и Виктор вновь остался один. Он еще долго сидел под моросящим дождем, и вслушивался в едва различимый звук гитары, за мерцающим отблесками свечей окном…
Часть 3
'Баста'
Глава 8
…Есть искры у нее в лоснистой шкуре,
У ней в крови — бродячий хмель страстей.
Она проходит в комнатах бесшумно,
Всегда свою преследуя мечту,
Влюбляется внезапно и бездумно,
И любит ведьм, и любит темноту.
В ее зрачках —
В них фосфор и круги нездешних сфер,
Она пленила страшного Эдгара,
Ей был пленен трагический Бодлер…
В 'Зазеркалье' снова пришло лето. Ольга лежала на берегу озера, наслаждаясь тихой музыкой волн. Боренька бесшумно опустился на песок рядом, поцеловал ее в плечо, жадно вдыхая запах нагретой на солнце кожи.
— Боренька, я же говорила тебе, что не…
— Молчи, — он припал к ее губам, рука скользнула вниз, по талии, к бедру…
Она едва не застонала от нахлынувшего желания. Боренька приподнялся на локте, с улыбкой наблюдая за ее реакцией.
— Мне пришлось долго этого ждать… Ты слишком капризна. А ведь я могу дать тебе то, чего не даст ни один мужчина на земле…
— Я не…
— Молчи! Не надо слов — тело говорит за тебя. И я его слышу… А слова… Что слова? Ты же хочешь этого — признайся…
— Но здесь что-то не так… Ты никогда меня не привлекал…
— Какая разница? Не думай ни о чем… Слушай меня... Подчиняйся мне…
А вот этого говорить ему не стоило. Гнев, огненной лавой, смел тонкую преграду желания, поднимаясь откуда-то из глубин сознания.
— Я сказала — нет! Ты пытаешься играть моей волей?!
— Нет у тебя никакой воли, — не поднимая головы, и не замечая странных интонаций ее голоса, прошептал он. — Есть только…
В вихре неукротимой силы ее подняло в воздух, и мускулистое Борино тело оказалось беспомощно распростерто на гранитном валуне, словно готовое к древнему жертвоприношению.
— Со мной нельзя так! — прошипела она, сжимая пальцы на его горле. — Как смел ты, ничтожество…
Боренька жалобно пискнул, и... Исчез. Изумленная, она посмотрела на свою руку, на камень, где только что лежало его тело, и проснулась…
Исчезло 'Зазеркалье', исчезло озеро, исчез пляж. Она снова лежала в своей постели… и что-то серое, туманообразное, стремительно утекало с кровати в отрытую форточку.
Еще не вполне осознавая себя после сна, слово находясь на грани сна и реальности, она прыгнула вслед, стремительным взмахом руки вырывая из этой ускользающей дымки испуганно Бореньку, и с нечеловеческой силой прижала его к стене.
— Я же сказала тебе — нет!
— Я понял, понял! — посипел он, полузадушенный, — Я не знал… Я ошибся… Прости! Не убивай!
