Мы выпили, стоя и не чокаясь. Как на поминках. Я не почувствовал вкуса. Страх превратил дешевую водку в горьковатую воду. Готлиб со стуком поставил стакан на стол.
— Итак, товарищи, повторим вкратце наш план.
Полузабытое обращение «товарищи» заставило всех улыбнуться.
Аппаратура настроена на 24 октября 1986 года, – с нарочитым равнодушием сообщил Борей – Это будет… То есть была пятница. Наши нынешние личности перемещаются… Должны переместиться… – Я впервые слышал, чтобы он сбивался и мямлил. – Должны переместится в нас же самих, живущих в те времена. Это единственный способ межвременных перемещений не противоречащий физическим законам. В прошлое будет передана только нематериальная информация, которая изменит наши тогдашние личности, сделав их идентичными нынешним.
— Планировали 30 октября, – напомнил Сашка.
— Люблю пятницу. – Готлиб пожал плечами. – И еще… – на его лице появилось несвойственное ему смущение. – Хотелось вечером посмотреть «Музыкальный ринг» с БГ. Без пятнадцати восемь. Тогда не получилось… – Борей с осуждением посмотрел на наши понимающие улыбки и продолжил предполетный инструктаж. – Итак, 24 октября утром мы будем на месте.
Если быть совсем точным: в районе шести по Москве плюс-минус два часа. В тот же день связываемся друг с другом по телефону. Пароль: «Бабушка выздоровела», отзыв: «На выходные обещали дождь». И до часа икс забываем о существовании друг друга. Встраиваемся в жизнь. Стараемся никак не засветиться. К сожалению, наши личности, соответствующие тому времени, будут полностью затерты нами нынешними, но я надеюсь, что воспоминания помогут нам не наделать глупостей. Может быть, даже получится исправить какие-нибудь давно забытые нелепости. Васнецов, не забудь, на тебе оружие.
— Не забуду, – хрипло ответил я.
— Кто тебя знает. – Сашка бросил на меня насмешливый взгляд. – Пойдешь по телкам и член положишь на великую идею.
— Я помню, что такое долг перед Родиной. – Мне захотелось ударить Титова по лицу, красному то ли от волнения, то ли от выпитого алкоголя.
— По девочкам мы все пойдем, – примирительно сказал Готлиб и продолжил: – Дальше, первая контрольная точка – 11 января 1987-го в два часа дня, я встречаюсь с Петром на мосту Александра Невского.
Это будет, было, воскресенье, и проблем возникнуть не должно. Если что-то не срастется, следующая встреча ровно через неделю.
Я кивнул. Дескать, помню. Сколько можно повторять?
— У нас будет больше трех лет на подготовку. Очередная точка только 7-го ноября 1990 года. Во время демонстрации на Красной площади сразу после выстрела господина Шмонова прозвучит еще один выстрел, который произведет присутствующий здесь Петр Васнецов.
— К вашим услугам. – Я кивнул головой и щелкнул каблуками.
— Если ты промахнешься, то я влезу на мавзолей и придавлю эту пятнистую тварь собственными руками. – Титов скрипнул зубами. – А потом тобой займусь.
— Не бойся, не промахнусь, – пообещал я.
— Ладно. Посмотрим еще. Может быть, и стрелять не надо будет. – Борей почесал подбородок. – Все варианты мы с вами еще сто раз обсудим на месте. Точнее мы с Петром обсудим, а ты, Александр, до 1995 года будешь ходить в школу и радоваться жизни. Твой черед наступит, если у нас ничего не получится. Тогда тебе предстоит собрать еще одну машину времени, чтобы мы могли послать новых агентов дальше в прошлое.
— Мне тут пришла одна идейка. – Александр полез за пазуху и извлек оттуда какие-то листочки с числами. – Это тебе, а это тебе.
Он сунул нам с Готлибом по бумажке, исписанной числами.
— Спортлото? – спросил догадливый Борей. – Шесть из сорока пяти, – он посмотрел на числа. – Розыгрыш от 23-го ноября 1986 года. Финансы – не твоя забота. Если я погибну, то у Петра есть вся информация.
Хитов огорченно скомкал свой листик. Мы выпили еще по рюмке и гуськом переместились в лабораторию.
Меня шатало. В лаборатории густо пахло кровью и свежим мясом. Этот запах перебивал даже резкую вонь бомжа, труп которого никто так и не удосужился убрать. Плевать!
Последний час перед отправкой, вместо того чтобы молиться и вспоминать во всех подробностях прошедшую жизнь, я повторял числа и даты, еще раз просматривал двести листов технической документации на машину времени и перечитывал архивные бумаги времен распада Союза. По прибытии на место я должен буду воспроизвести по памяти довольно толстый том с точностью до запятой. На зубрежку у меня было полгода, и я для лучшего запоминания уже раз тридцать переписал всю эту лабуду левой рукой. Осталось освежить в памяти схемы и таблицы и, главное, альтернативные варианты исторических событий, которые мы с таким трудом рассчитали. Именно от этих вычислений зависело теперь будущее всего человечества.
— Готовьтесь, – приказал Титов, оторвавшись от консоли. – Десять минут до старта, пятнадцать до взрыва.
Почему так быстро? Я думал, есть еще полчаса. Или даже час. Ну, хотя бы двадцать минут. Почему только десять? Внутри меня заметался страх. В груди стало холодно и пусто. И без того дряблые мышцы окончательно ослабли. Глупо и нелогично бояться, когда жизнь уже прожита. И хорошая жизнь, что бы там ни говорил Готлиб.
Бояться нужно было тогда, когда был еще молод. Когда было что терять. В Анголе, в Никарагуа, в Штатах, когда подкрадывался к проклятой военной базе, когда этот чертов негр не умер после удара ножом. Да, там тоже было страшно, но не так, как сейчас. Сейчас ощущения были на редкость гадкие. Будто я замыслил украсть чужие, не принадлежащие мне минуты существования, и меня вот-вот схватят за руку. Я боюсь совершить кражу, а еще больше боюсь ее не совершить.
— Зарядил сколько договаривались? – спросил Борей у Сашки.
Под каменной маской царственной невозмутимости, которую снова натянул на себя Готлиб, я разглядел смертельный парализующий испуг. Однако высокомерный умник, никогда не державший в руках ничего страшнее скальпеля, выглядел спокойнее меня, и сей печальный факт придал мне сил. Страха меньше не стало, но я почувствовал, что могу его контролировать.
— Зарядил чуть больше. Тонна морской смеси этажом ниже, – похвастался Титов, его побелевшие губы подрагивали, однако голос звучал вполне обыденно. – И не спрашивай, чего мне стоило организовать это.
— Куда столько? И двухсот килограммов должно было хватить, – удовлетворенно хмыкнул Борей, устраиваясь в своем кресле.
— Я брал не в супермаркете, сам понимаешь. Пришлось взять все, что предложили. Зато весь дом в пыль, и никаких следов.
— Да что там дом. Весь квартал, – кровожадно поддакнул я, моя челюсть предательски дрогнула. – Если наш план сорвется, то ни одна сволочь не должна узнать тайну.
Не уверен, что они поняли меня, потому что я сильно заикался.
— Прошу пассажиров занять свои места, пристегнуть ремни и думать только о хорошем. – Сашка нажал кривым желтым пальцем на большую кнопку со стертой надписью «Enter» и, энергично размахивая зажатым в руке пультом дистанционного управления, взбежал на помост, чтобы плюхнуться в свое кресло. Я с трудом поднялся по крутым ступенькам. Ноги не слушались.
Сердце колотилось так, будто собиралось, подобно инопланетному чудовищу, проломить грудину и выпрыгнуть наружу. Очень медленно я добрел до своего кресла, залитого кровью бродяги. Неприятно. И очень негигиенично, но что поделаешь? Стараясь не сосредотачиваться на производимых действиях, я сел в черную лужу, откинулся на липкую спинку и тщательно зафиксировал голову в подголовнике. Ледяной остро заточенный металл чувствительно царапнул кожу на затылке. «Хочется верить, что бомж не болел СПИДом», – с похоронной иронией подумал я.
— Наверное, это больно, когда череп сверлят? – внезапно спросил Борей. – Почему мы не подумали
