Фолко понял, что чаши весов боя заколебались.
Но тут с треском рухнули обгоревшие борта телег на холме, где с самого начала боя держался отряд врага; бело-синие плащи перевалили через вершину взлобка, а затем их сомкнувшиеся ряды дружно ударили вслед бегущим и повернули острие своего строя в бок хазгам и волчьим всадникам.
Хороши были низкорослые стрелки, Но их было мало, лишь сотни две или чуть больше, и они не успели отбить этот новый натиск. С двух сторон их сдавили тиски всадников Аннуминаса; и первыми не выдержали ездящие на волках, за ними, не устояв против удара копьями накоротке, повернули прочь хазги, а соединенные силы Арнора ударили теперь уже в спину обстреливающим хирд. Гномы тем временем тоже повернули строй, бросив добивать пехоту, они надавили на противостоящих им слева; Фолко лишь поразился, откуда взялась такая прыть у тангаров, утомленных, казалось бы, долгим боем: словно одним прыжком, они покрыли отделявшее их от хазгов расстояние и, не обращая внимания на их стрелы, пустили в ход копья и топоры.
И тут враг вновь дрогнул. Неведомый предводитель увидел, что его охватывают со всех сторон, что у многих арбалетчиков уже на исходе стрелы, что гномы давят смешавшихся на время хазгов, вынудив их схватиться за мечи вместо страшных луков, – и черно-белое знамя с короной повернуло назад.
Все уцелевшие пехотинцы ангмарского войска бежали на север, туда, где виднелись многочисленные рощи, овраги и перелески, огрызаясь, за ними повернула и главная сила – арбалетчики; прикрывали отход хазги. Но арнорская дружина уже отрезала их от моста, и теперь, широко развернув ряды, бело-синее воинство устремилось в погоню.
У хоббита перехватило горло от восторга. Победа! Это победа! И он заорал что-то ошалело- восторженное, рядом так же вопил в упоении Малыш. А сверкающая сила хирда продолжала широким шагом преследовать отходящих врагов, и те из убегавших, что не смогли свернуть в сторону, исчезли, словно смятые лавиной.
Еще стреляли, оборачиваясь на ходу, хазги и арбалетчики.
– Он не бросает свою пехоту! – проорал у уха хоббита подпрыгивающий Малыш.
Чтобы не попасть под удар хирда и не затоптать своих пехотинцев, хазги раздались в стороны, угодив под копья арнорцев, и немало тел в черных плащах осталось на траве во время этого отступления – куда больше, чем в бело-синих.
– Все! – услышал хоббит голос Малыша.
Там, у северного края поля, пехота противника наконец достигла спасительных зарослей, а изрядно потрепанная во время отступления конница брызнула в разные стороны черными каплями. Всадники Арнора, однако, продолжали погоню, и гномы, несмотря ни на что, скрылись среди деревьев.
Друзья спустились с дерева и вернулись к обозу. Теперь им оставалось только ждать. Малыш веселился, смеялся и прыгал вместе с охранявшими тыл войска обозниками, а у Фолко к радости прибавилась досада – он не выполнил воли Радагаста.
Гномы появились часа полтора спустя. Хирд шел, не ломая строя, и боевая песня, с которой ходили против орков еще их предки, рвалась ввысь. Они тащили в середине войска пленников. Вслед за гномами к лагерю вернулся и Наместник с большим отрядом дружинников – другая их часть продолжала преследовать врага.
Под радостные крики людей и гномов старый Наместник проехал мимо бело-синего строя, приветственно подняв руку, миновал потрясающий копьями и топорами хирд, а потом спешился и прилюдно обнялся со старым вожаком гномов – Хортом, тем самым, с кем повздорил Торин полтора года назад.
Так закончилась эта битва, и когда стихли победные возгласы, воины Арнора вместе с большей частью гномов пошли искать своих раненых и павших. Малыш отыскал в толпе тангаров Торина. Однако хоббит не успел даже обнять друга, как того окликнул Хорт и повел вместе с кучкой других гномов к уже раскинутому походному бело-синему шатру Наместника. Доспехи Торина сияли по-прежнему, лишь запястье правой руки покрывала засохшая кровь – чужая, к счастью.
Малыш вцепился в какого-то знакомого и принялся допытываться, куда повел их друга Хорт; усмехнувшись, тот ответил, что Наместник велел привести к себе наиболее отличившихся тангаров, среди них оказался и Торин.
– А бился он как бешеный, – прибавил гном. – Когда во второй раз эти арбалетчики-то навалились и арканы кидать стали, Вестри они таки, проклятые, выдернули, и горбун тут еще какой-то бешеный появился – срубил Фрора и Фрарина и, пожалуй, мог бы еще немало зла натворить, кабы не Торин.
– Он его посек? – с надеждой спросил Малыш, но гном покачал головой.
– Такого не сразу срубишь, Строри, – ответил он. – Торин его отбросил, тот отскочил, ровно кошка. Я-то рядом оказался – моя очередь была с копьем – хотел горбатого пырнуть, куда там! Перекинулся через себя, словно кот, – только его и видели. А Торин головы трем арбалетчикам снес, пока мы стену щитов восстанавливали. И как снес! – Гном причмокнул. – Любо-дорого посмотреть, И этих карлов с луками рубил и копьем колол – я видел, потому что как раз у него за спиной отдыхал, в свою очередь. А он даже не сменялся! Колет и колет, колет и колет! А доспехи у него, по-моему, заговоренные. Когда эти стрелы-то свои пустили – такие, что не всякий шлем выдерживал, и несколько наших погибли, от него эти стрелы отскакивали, точно горох от стены. А потом мы их, лучников этих, достали – ох как он их крошил! От плеча до пояса!
Он хотел прибавить еще что-то, но в это время его окликнул кто-то из старших хирда, приказав помогать воинам, таскавшим раненых.
Постепенно стали возвращаться ускакавшие в погоню дружинники, и наконец, когда все войско собралось и были подобраны все убитые и раненые, Наместник вышел из своего шатра. Трубачи поднесли к губам длинные изогнутые рога, и чистые звуки огласили поле брани. Рядом с Наместником стояли знатные люди Аннуминаса, а впереди и чуть ниже – наиболее отличившиеся гномы и люди. Наместник, подняв руку, громко крикнул, что все, кто был здесь, исполнили свой долг, что враг разбит и больше никогда не посягнет на рубежи Соединенного Королевства, что все сражавшиеся заслужили великую славу, но прежде ее надо воздать тем, кто заслужил этого более всех, – и Наместник, пройдя вдоль ряда отличившихся, назвал из них каждого по имени, и войско возглашало хвалу каждому. Среди гномов, удостоившихся этой чести, оказался и Торин, сын Дарта.
Каждому из отличившихся Наместник прямо тут же вручал награду – людям золото и оружие, гномам – самоцветные камни. За ним шли, поздравляя награжденных, его советники, и среди них хоббит, к своей радости, увидел высокую фигуру Рогволда.
Наместник скрылся в своем шатре, дав приказ войску отдыхать и готовиться к выступлению, – нужно было идти в Ангмар, выкорчевывать с корнем все зло, которое могло еще оставаться там после разгрома воинской силы Карн Дума.
Стоя рядом с Малышом и замерев от еще не прошедшего восторга и гордости за Торина, Фолко видел, как Рогволд ухватил за рукав его друга, и они обнялись. Торин тщетно пытался обхватить высоченного арнорца где-нибудь повыше талии. А потом они торопливо зашагали прямо к хоббиту.
Когда стихли бессвязно-радостные восклицания и друзья уселись возле небольшого костерка, первым их вопросом, конечно же, было то, как все произошло, а особо – это уже влез Фолко, – не знает ли Рогволд, кто предводительствовал напавшими?
Сияющее радостью лицо старого сотника внезапно омрачилось при этих словах, он внимательно оглядел друзей.
– Собственно, об этом и я хотел потолковать с вами, – кашлянув, сказал он. .– Мы уже успели допросить нескольких пленников. Они сказали немало, но об этом позже. На вопрос – кто командовал ими – ангмарец, сказал: “Наш вождь Эарнил, большой, большой атаман, хозяин” – и больше от него ничего не добились. Но приметы все привели одинаковые – высок, строен, невероятно силен, имеет русую бороду и такие же прямые длинные волосы… И это бы еще ничего, если бы один разбойник, оказавшийся болтливее других – понятно, спасал свою шкуру! – не прибавил, что среди тех, кто был особенно близок к “атаману”, кто не отходил от него, кто пользовался его особым доверием, был один великий мечник-горбун! – Наступила тишина, слышно было лишь потрескивание огня. – Признаться, меня словно по темени что-то ударило – неужто ваш старый знакомец? Неужто тот самый золотоискатель, именовавший себя Олмером?
– Горбун Санделло был в бою, – хрипло сказал Торин, его глаза гневно сверкнули, словно темное пламя
