Венок
— Суетливый, наверное, был мужик… — предположил Румбо, снимая с могильной плиты увядший венок.
Понюхал, потер в ладони сухие листья.
Что, если венок этот покурить? Узнаю побольше об этом Селиванове А.Н.
Он набил цветами подаренную 3оей трубку, чиркнул зажигалкой и дунул.
Андрей Николаевич Селиванов предстал перед Румбо с пугающей разум отчетливостью. Словно Румбо сам на какое-то время обратился в этого сухощавого среднего роста блондина с подломленным носом и родинкой на правой щеке.
Отец играл на баяне, пил водку и озорно матерился. Сестра родила в 15. Негра. Семейный позор подкосил мать: она слегла, зачахла.
Во дворе с ребятами поджигали охотничьи патроны: дробина попала в щиколотку. Друг отца, мясник Андрей бросил под поезд сторожевую (старо-живую) собаку. Это хорошо, когда море и свет. Первый раз увидел море из окна поезда. Показалось, что поезд едет по небу.
Друг Витя. Металлический заборчик у института напротив входной двери в главном корпусе. Частенько задница его поёрзывала на этой прохладной жердочке. Выходили и курили, сплевывая под ноги. Говорили о разном. Сладкая бумага кубинских сигарет. Напевали ДК. Смеялись иногда над анекдотом. Он влюбился в Витькину жену Свету. Но Витька был друг. Страдал от этого. Иногда мастурбировал, проснувшись до рассвета. Потом встретил Катьку. Замерзал, дожидаясь её с букетом цветов на углу площади. Разбил серегиному брату монтировкой голову. Потом вдруг за три дня до запланированной свадьбы уехал с друганами в Сочи. Типа мальчишник.
И не вернулся.
В Сочах он встретил Апельсина.
Апельсин был многополым мутантом с гладкой белой кожей, безволосой головой и длинными женскими ногами. В продолговатом черепе калейдоскопом переливался мозг годовалого ребенка. Разговаривать оно не умело, но пело вечерними часами у пристани.
На такую-то песню и вышел однажды Андрей, будучи под хмельком, и грызя необычайно твердый пломбир. Что это за странный, завораживающий голос доносится с моря? Уж не сирены ли зазывают одинокого путешественника?
Он подошел к Апельсину и посветил в лицо полицейским фонарем, который носил на случай самообороны во время ночных прогулок.
Апельсин улыбнулся. На подбородке блестела слюна.
Андрей с интересом снял с него школьную кофту, расстегнул брюки, держа фонарь подмышкой и массируя член рукой.
В Апельсине обнаружилось множество отверстий самой разной формы и запаха. Отверстия были различной температуры и степени смазки. Были рыхлые, кровоточащие, упругие, вязкие, крестообразные и сосущие. Был также отросток, напоминающий гладкое щупальце, мускулистый и подвижный. Еще у Апельсина был толстый упругий язык, выдвигавшийся изо рта не менее чем на 15 см, и был яйцевод: тонкая костяная игла, обтянутая шелушащейся кожицей и полая внутри. Яйцевод медленно вытягивался из позвоночника, являясь продолжением копчика.
Роста он был невысокого — метр пятьдесят. Но весил изрядно.
А потом была работа промоутером в телешоу «Говорящая жопа», Женечка из Витебска, обучившая его литовским ругательствам. Был вор в законе Ерёма, подаривший ему новенький «Гольф». Был гнида- Москаленко и саблезубый шофёр Вальс.
Женька родила ему Стёпку. У Стёпки жизнь не сложилась. Сел. Вышел — и снова сел. И так оно и пошло. Невзлюбило Стёпку государство.
Андрей переживал за сына. Он сам, случалось, переступал и перепрыгивал убогие рамки загона, но всегда затем благополучно возвращался обратно. Поначалу повезло, а потом попёрло. Попёрло — и выперло. Звёздный вечер в Гаграх.
Женьки теперь нет, она теперь в топке. Сгорела в костре наркобизнеса.
А вот дом на берегу Жомульгара, который он построил своими руками (но не без помощи наемных рабочих, разумеется). Барсуки плодятся и размножаются. Барсуки — это китайцы. Барсуки и крысы.
В этом доме Андрей расчленил труп Матрёны Кузьминичны, местной знахарки. Он ранил её, расставив волчьи капканы в маковом поле. Добил ударом лопаты. Порою мы не знаем, что нас убивает. Не осознаем этого. Не осознаем своего стремления к смерти: настолько естественным оно нам кажется. А когда осознаем — тут уже не до баловства. Но и силы уже не те. Нет сил жить: бывает с вами такое?
Нет сил тащиться вслед минутной стрелке,
Туда, где рубят головы сплеча,
И росчерком корявым, нервным, мелким
Посланья метить, злобно хохоча.
…
И тогда понимаешь вдруг: смерти нет!
Да, у Андрея был друг Витя: тот еще, институтский. Но Витя жил в другом городе, и, по словам сестры жены, бухал. Сама жена Витю давно оставила, предпочтя грязный прокисший Париж промозглой угрюмой Москве. Через столько лет интересно вспоминать. Кто ебёт её сейчас в Париже, не араб ли? Витя прикинулся змеей и уполз. Хорошо, что не ужалил на прощанье.
И вот, решив прогнать всю эту вздорную тоску-печаль, всё это мозговое смертоуёбище, Андрей Николаевич закрылся с Колькой в служебном кабинете. У Андрея Николаевича был заметно длиннее. Сладкий такой хуй Запридух: настырный и выносливый. Это с возрастом начинаешь беспокоиться о своей эрекции. Сможешь ли ебать на регулярной основе трёх баб не реже чем раз в неделю каждая? И хорошо так ебать, не скупясь на сперму? Больше всего сил уходит на то, чтобы скрыть от одной существование двух других. Становишься разведчиком, проникаешься, как тяжело было Штирлицу. Глубже внюхиваешься в жизнь, не воротя носа, что называется. Пропитываешься жизнью. Светишься бодростью, уверенностью в себе, молодым задором, настойчивостью. Кроешь хуями всех и вся, юродствуешь, гоношишься. Спаррингуешь с молодыми, оттачивая маневр…
— Ну тебя на хуй, Андрей Николаевич! — замотал головой Румбо, — Зануда ты жуткий, а не светоч дерзкий!
Но венок не отпускал его.
Через много лет та самая Катька, что была оставлена Селивановым ради Апельсина встретила истребителя насекомых Гаврилу. Завязалась дружба. Ну, а вслед за ней и чувства вспыхнули. Гаврила истреблял тараканов при помощи отвертки и пластыря. Они открыли небольшую фирму: Катя продала свои акции Сбербанка. Наняли инженера. Вместе разработали еще 3 способа борьбы с насекомыми: порошковый, заманивающий и жизнеоблегчающий. В разработке последнего первостепенную роль сыграло знание Катей теоремы Мак-Дональда и Закона употребления Сущего. Ловкий бухгалтер помог оптимизировать налоги, инженер снизил себестоимость при помощи трупов (зомби), которых решили использовать в качестве чернорабочих. Велика ли премудрость: приехать по указанному адресу, подняться в нужную квартиру и равномерно распылить по потолку серебристую пыль Тараканьего Проклятия — или же установить в строго определенных местах на стене Фонари-инсектициды, которые между собой они именовали «сучьими залупами». Такую работенку вполне можно поручить зомби. А успех фирмы, специализирующейся на данного вида сервисе всегда упирался в дефицит персонала, увеличение которого вело к затратам. Тараканов морить хотят все. Заказов много. По всем адресам не успеть. Волей-неволей, выстраивается очередь. Волей-неволей, 75 % заказов перетекает конкурентам. А найми рабочих — так они же денег потребуют. А зомби деньги не нужны. Они — безотказные пролетарии, обменявшие свои цепи на билет в
