сомневаюсь, что данное заклинание мой новый знакомый оплатил еще в те времена, когда угробил первую жену. Небось, хотел убежать, да полиция нагрянула. Вот и хорошо, что не убежал – теперь я воспользуюсь.
– А куда он ведет? – спрашиваю и бочком придвигаюсь к собеседнику.
– На площадь Безумия, – поясняет демон.
– Та, которая рядом с Управлением?
– Нет, рядом с ГУпНИКИСОМ площадь Безумства, – он рассказывает так, будто бы всю жизнь прожил не под землей, а в моем родном городе. – А площадь Безумия находится чуть севернее Квартала Рукодельниц. Что за глупые вопросы, неужели ты так слабо ориентируешься в Валибуре?
Я уныло вздыхаю. Ну как ему объяснить? Да, я более трех сотен лет числюсь коренным жителем столицы. Но большинство своей жизни мне приходится отлавливать преступных героев по разным мирам. Потому многие улицы и проспекты родного города частенько путаются в памяти.
– Хорошо ориентируюсь, – ворчу, а сам почти касаюсь Кормулькиса плечом.
– Ладно, – демон призывно взмахивает рукой, – теперь идем убивать Алулпунка.
– Не идем, – в моем голосе столько горечи, что стошнило бы и камнееда.
– Почему? – глазенки Кормулькиса округляются от удивления. Неужели еще не понял.
– Я трусам не помогаю! – безапелляционно заявляю и заезжаю кулаком ему в грудь. – Незачем избивать беззащитных женщин.
Демон издает сдавленный хрип и валится на землю. Из соседней улочки доносятся жиденькие аплодисменты. Это подошла его супруга. Подозреваю, девица следила за нами давно. Все ей не терпелось узнать, чем закончится встреча мужа с разгневанным оборотнем-оперативником.
– Мне добавить? – спрашиваю женщину и отвешиваю низкий поклон.
– Не надо, я сама, – довольно мурлычет медсестра. – Вот только пну его несколько разочков. За сотни синяков, которые мне наставила эта глупая рогатая обезьяна!
С этими словами она подскакивает к любимому и пинает его в подбородок. Демон осатанело вопит и поднимается.
Я не успеваю схватить его за шиворот, как он уже бежит за улепетывающей женой.
– Убью! Похотливая баба… – слышу издалека.
Ставлю ногу на краешек камня. Вздыхаю – замечаю, что обут в почерневшие тюремные тапочки. Эх, ладно, дома переобуюсь.
Тело содрогается под натиском межпространственной энергии. Меня затаскивает в темный водоворот и бросает вниз головой. Странно, по законам физики мне надлежит лететь вверх – именно там находятся улицы Валибура. Хотя, какая физика по соседству с магией?
В спину мне доносится злобный окрик Кормулькиса:
– Ты еще сегодня узнаешь, что такое очутиться на открытом пространстве в Ночь…
Больше ничего не слышу, лечу сквозь черную пустоту. Размышляю над тем, куда девался тот желтый глаз, видение, появлявшееся в тюрьме и во рву? Галлюцинация, мираж, выходки подсознания? И что это за «Ночь» такая странная? Настолько редко бываю в городе, что напрочь не помню ни праздников, ни каких- либо событий. И как мне избежать Трибунала? Как очистить свое, хоть и не полностью, но все же честное, имя от напраслины? И кому задать трепки за грязную инсинуацию и очернение моей персоны? Первый в списке у нас самый старший следователь Гарр. Затем проведаем его очаровательную мымру.
А что дальше делать, если замок конфисковали и счета заморозили?
Чувствую, в ближайшее время получу ответы на большинство своих вопросов.
– Мужчина!
Крик перекатывается между крышами домов и обрушивается на меня, словно страшное ругательство.
Вжимаю голову в плечи и на всякий случай прижимаюсь к стене.
Я нахожусь на боковой улочке от площади Безумия. Смотрю на безлюдную площадь, некоторое время рассматриваю Клыка-Освободителя на шестиногой твари из Дальних Кругов. Один из самых знаменитых полководцев Валибура, увековеченный в бронзе, хищным прищуром обозревает окрестности. В руке у него «Каратель» старой модели и широкий щит; на голове красуется зеркальная колдовская бурка. На щите и шапке написано «Кто к нам с плохими намерениями придет, тот плохо кончит». Старейший девиз родного города.
Площадь окружают трехэтажные флигели. Позади них возвышаются крепкие кирпичные башни. Неба почти не видать за нависающими крышами домов. Каждое строение обладает номерным знаком, на углах некоторых флигелей виднеются стационарные мозгомпьютеры. Можно сделать звонок кому-то из знакомых, вызвать частный фитильмобиль, или просто поболтать с диспетчером. Впрочем, звонить никуда не буду. Первый попавшийся друг тут же бросит меня в лапы Управления. Ведь мои знакомые сейчас твердо уверены, что я виноват в погроме Валибура. Дожился… меня теперь считают государственным преступником.
Или рискнуть, позвонить кому-либо и проверить его на вшивость? Мол, испохабит дружбу, или согласится приютить беглого заключенного? Нет, лучше не испытывать судьбу. Как-нибудь в другой раз попробую.
Сиреневая темнота бледнеет и растворяется над золотистым светом уличного освещения. Каждые двадцать шахов сияет магический светильник, до отказа наполненный чесночным спрэдом.
Это не самый богатый район, где каждые несколько метров встречаются полицейские заставы. Тут с интервалом в полчаса не пролетает дежурный дельтаплан темных эльфов. Но здесь и не дешевые трущобы. Там тоже любят собираться мои бывшие сослуживцы. Не хватало еще попасть под какой-нибудь рейд по отлову сумасшедших вампиров.
Я нахожусь в небольшом спокойном районе, почти на околице Валибура. Здесь проживают почтенные профессора магии, известные магученые, отставные военные и прочая «золотая старость», как называют подобных валибурцев газеты. Здесь же, если не изменяет память, находится несколько казенных домов по содержанию престарелых граждан. Подальше, соседствуя с магитеннисными кортами, недавно построили ИБООМОРД, Институт Благородного Общества для Одиноких Материально Одаренных Респектабельных Дам. Другими словами, там коротают свой век разведенные женщины, вдовушки и прочие гражданки, кому не повезло с противоположным полом.
Спокойный район, тихий. Вот только кто так орет?
– Мужчина! – раздается опять.
Доносится топот босых пяток. Мимо меня, в ужасе вросшего в стену ближайшего флигеля, пробегает какой-то тощий мужик. Он совершенно гол, прикрывает причинное место обрывками ткани. В маленьком лоскутике скомканной одежды узнаю полицейскую форму. Точно – бежит оперативник. Вот только куда убегает этот синий от холода мужчина? Или от кого?
Мои раздумья оказываются недолгими. На улицу обрушивается грохот сотен каблучков.
– Мужи-ы-ы-ык! – орет громадная толпа.
Бесформенная змея, состоящая из сотни женских голов. Хаос множества разнообразных причесок: длинные волосы, короткие; курчавые, прямые, волнистые, заплетенные к косицы; покрытые толстым слоем лака, усыпанные волшебными блестками; прикрытые косынками, платками и шляпками… Десятки тяжело вздымающихся грудей под цветастым многообразием лифчиков, кофточек, свитерков, гольфиков, футболочек, плащиков и блузок. Стройные, кривые, корявые, толстые, тонкие, костлявые, угловатые ноги и руки. Море ляжек и обтянутых чулками икр, океан возбужденно трепещущих ресниц, настоящая река густо напомаженных губ. Мелкие сумочки, кошелки, кошельки и косметички хлопают по цветастым бедрам…
И много-много широко раскрытых глазенок. И в каждом глазе светится нетрезвое безумство. Тускло поблескивает кровавый маникюр. Впереди толпы летит дурно пахнущее облако всевозможных духов и косметических аэрозолей.
Кошмар, каких еще не доводилось видеть. Многочисленная толпа через меру перевозбужденных и подвыпивших женщин. Мрачная туча похоти и вожделения перекрывает даже остро воняющий калейдоскоп туалетной воды. И у каждой из этих кикимор, а среди них не найдется никого моложе двух сотен лет, на губах и на уме только одно:
– Муж! Чи! На! – орет многоликая толпа, грохоча каблуками. Она приближается, протекает мимо
