что отец собирал всегда одно и то же: одни и те же книги, папки, документы.
Тео заметил, что юристы редко куда-то ходят без портфеля. Может, только на ленч. Мать тоже таскала домой свой, но периодически заглядывала туда и читала бумаги, прихваченные с работы.
— Хорошо прошел день в школе? — спросил мистер Бун.
— Отлично.
— Это здорово. Слушай, Тео, у мамы сегодня собрание книжного клуба. А я иду к судье Планкмору ненадолго. Старик быстро угасает, и мне нужно посидеть с ним хоть пару часов. Боюсь, недолго осталось до похорон.
— Конечно, пап. Никаких проблем.
Судье Планкмору, умиравшему от многочисленных болезней, было не меньше девяноста лет. Он слыл легендой в юридическом мире Страттенберга, и другие юристы буквально преклонялись перед ним.
— Дома еще остались спагетти, которые ты можешь разогреть в микроволновке.
— Со мной все будет в порядке, пап. Не волнуйся. Я, наверное, позанимаюсь здесь часок-другой, потом пойду домой. О Судье я позабочусь.
— Ты уверен?
— Разумеется.
Тео отправился к себе в кабинет, выпотрошил рюкзак и собрался приступить к домашнему заданию по химии, когда раздался легкий стук в заднюю дверь. Это был Хулио, второй день подряд.
— Мы можем поговорить на улице? — спросил он, явно нервничая.
— Заходи сюда, — позвал Тео. — Все ушли. Можно поговорить здесь.
— Ты уверен?
— Да. Что случилось?
Хулио сел. Тео закрыл дверь.
— Я говорил с кузеном час назад. Он очень волнуется. Сегодня на поле для гольфа приезжали полицейские. Он думает, это ты им про него рассказал.
— Перестань, Хулио. Я никому ничего не рассказывал. Клянусь.
— Тогда почему приехала полиция?
— Понятия не имею. Кто-то хотел поговорить с твоим кузеном?
— Думаю, нет. Он исчез, когда увидел полицейскую машину.
— Полицейские были в форме?
— Думаю, да.
— Они приехали на машине, которая явно была полицейской?
— Думаю, да.
— Слушай, Хулио. Я дал вам слово и никому ничего не говорил. И если бы полицейские хотели поговорить с твоим братом об убийстве, на них бы не было формы и они не приехали бы на патрульной машине. Никогда. Это были бы детективы в пиджаках и галстуках, на машинах без специальных обозначений.
— Ты уверен?
— Да, уверен.
— Хорошо.
— Наверное, твой кузен сильно переживает, когда видит полицейских, да?
— Как и большинство нелегалов.
— Это я и имел в виду. Я никому не говорил. Передай своему кузену, что он может быть спокоен.
— Спокоен? Сложновато сохранять спокойствие, когда тебя могут арестовать в любой день.
— Что верно, то верно.
Хулио все еще нервничал, стрелял глазами туда-сюда по маленькой комнатке, как будто кто-то мог их услышать. Возникла долгая неловкая пауза, пока каждый ждал, что другой что-то скажет. Наконец Хулио произнес:
— Есть еще кое-что.
— Что?
Его руки дрожали, когда он расстегнул пуговицы рубашки и вытащил прозрачный пластиковый пакет с застежкой «зиплок». Он осторожно опустил его на стол Тео, как будто там находилось что-то, к чему он больше никогда не хотел прикасаться. В пакете лежали белые, слегка поношенные и скомканные перчатки для гольфа.
— Мне дал их кузен, — объяснил он. — Эти две перчатки для гольфа были на руках человека, который, как он видел, зашел в дом в момент убийства леди. Одна на правую руку, другая — на левую. Правая перчатка новая. Левую уже носили.
Тео вытаращил глаза, глядя на перчатки в пакете. Он не мог пошевелиться и на какое-то мгновение даже лишился дара речи.
— Где он нашел?..
— Когда мужчина вышел из дома, то снял перчатки и положил их в сумку для гольфа. Потом, на четырнадцатой ти, он бросил перчатки в урну рядом с кулером для воды. Мой кузен должен убирать мусор из урн два раза в день. Увидев мужчину, он подумал, что это странно — выбрасывать такие хорошие перчатки.
— А мужчина его видел?
— Думаю, нет. Если бы видел, тогда он, пожалуй, не оставил бы там перчатки.
— И это тот самый мужчина, который сейчас проходит в процессе об убийстве в качестве обвиняемого?
— Да, видно, так. Мой кузен почти в этом уверен. Он видел его по телевизору.
— Почему же он решил сохранить перчатки?
— Ребята, которые работают там, обычно просматривают мусор — вдруг попадется что-то стоящее. Мой кузен забрал перчатки себе, а через пару дней заподозрил неладное. Наверное, ходит много сплетен и разговоров об убитой женщине, вот кузен и спрятал перчатки. А теперь он испугался — думает, полиция за ним следит. Если они найдут у него эти перчатки, кто знает, что произойдет? Он боится попасть в беду.
— Полиция за ним не следит.
— Я ему передам.
Долгая пауза, потом Тео кивнул на перчатки, все еще опасаясь притрагиваться к ним:
— И что нам с ними делать?
— У себя я их не оставлю.
— Этого я и боялся.
— Ты ведь знаешь, что делать, правда, Тео?
— Даже не представляю. Вообще-то сейчас я как раз пытаюсь понять, как вляпался во всю эту историю.
— Ты разве не можешь просто отвезти их в полицейский участок?
Тео прикусил язык, едва удержавшись от пары замечаний, которые могли прозвучать язвительно или жестоко или язвительно и жестоко одновременно. Разве можно ожидать, что Хулио поймет, как устроена система? «Конечно, Хулио, я просто заскочу в полицейский участок, отдам секретарю пакет с двумя перчатками для гольфа, объясню, что их надевал тот милый человек, который сейчас проходит в суде по обвинению в убийстве жены и который на самом деле ее и убил. А я, Тео Бун, знаю правду, потому что каким-то образом познакомился с главным свидетелем, о котором никто не знает. Пожалуйста, господин секретарь, передайте это детективу из отдела убийств, но не говорите, откуда вы это взяли».
Бедный Хулио.
— Нет, так не пойдет, Хулио. В полиции зададут немало вопросов, и у твоего кузена возникнут неприятности. Лучше всего тебе забрать эти перчатки, а я сделаю вид, будто никогда их не видел.
— Ни за что, Тео! Они теперь принадлежат тебе. — С этими словами Хулио вскочил, схватился за дверную ручку и, уже почти шагнув за порог, сказал, обернувшись: — И ты обещал никому не говорить, Тео.
Тео подскочил к нему.
