Улыбаясь, Джоанна с надеждой протянула ему книгу.
Покачав головой, Мэтью взял у нее Библию. Что за странное существо: такая решительная, самоуверенная, совсем не похожа на Джона или других детей. Сестра смотрела на него глазами взрослой мудрой женщины. Неудивительно, что у деревенских девочек не было с ней ничего общего.
– Отлично, сестренка! Сегодня начнем учиться читать. – Ее лицо засветилось радостью, поэтому Мэтью предостерег. – Не жди многого. Это гораздо труднее, чем ты думаешь.
Джоанна обняла его за шею.
– Мэтью, я люблю тебя.
Мэтью слегка оттолкнул сестру.
– Начнем отсюда.
Джоанна наклонилась над книгой и, вдыхая запах пергамента и дерева, посмотрела на указанный Мэтью отрывок: Евангелие от Иоанна, глава первая, стих первый. In principio erat verbum et erat apud Deum et verbum erat Deus: Вначале было слово, и слово было от Бога, и слово было Бог.
Лето и осень выдались теплые, и урожай в деревне собрали такой, какого не помнили многие годы. Но декабрь оказался снежным, с севера дул ледяной ветер. Окно в доме было заколочено досками, стены снаружи сильно занесло снегом, и семья большую часть дня проводила дома. Теперь Джоанне и Мэтью было гораздо труднее найти время для учебы. В хорошие дни каноник уходил на службу, забирая с собой Джона, а Мэтью оставался, чтобы посвятить себя исключительно важным занятиям. Когда Гудрун отправлялась в лес собирать дрова, Джоанна спешила к столу, где сидел Мэтью, и открывала Библию на том месте, где они остановились в прошлый раз. Джоанна делала большие успехи. Перед Великим Постом она одолела почти все Евангелие от Иоанна.
Однажды Мэтью достал что-то из-под восковой дощечки и, улыбаясь, протянул ей.
– Тебе, сестренка. – Это был деревянный медальон на веревочке. Мэтью надел медальон сестре на шею.
– Что это? – удивилась Джоанна.
– Кое-что для тебя, чтобы ты носила.
– О! – воскликнула она. – Спасибо. Мэтью засмеялся, видя ее недоумение.
– Взгляни на переднюю сторону медальона. Джоанна увидела на медальоне лицо, похожее на женское. Мэтью плохо резал по дереву, вышло грубо, но глаза женщины получились очень выразительными, взгляд был пристальный и умный.
– А теперь посмотри на обороте, – велел Мэтью.
Джоанна перевернула медальон и увидела, что по краю вырезаны буквы.
– Святая Екатерина Александрийская, – прочитала она.
Вскрикнув от радости, Джоанна прижала медальон к труди. Она поняла: так Мэтью выразил, что признает ее способности и верит в нее. Слезы навернулись на глаза Джоанны.
– Спасибо, – повторяла она снова и снова.
Мэтью улыбнулся. Джоанна заметила, что у брата вокруг глаз появились круги; он выглядел усталым и измученным.
– Ты хорошо себя чувствуешь? – заботливо спросила она.
– Конечно! – ответил он слишком быстро. – Приступим к уроку.
Однако Мэтью был чем-то обеспокоен и так рассеян, что даже не заметил ее ошибку.
– Что-то не так? – поинтересовалась Джоанна.
– Нет, нет, немного устал, вот и все.
– Тогда, может быть, хватит? Я не против. Сделаем это завтра.
– Нет, извини. Просто задумался. Посмотрим, как наши дела? Ах да. Прочти последний абзац еще раз, но обрати внимание что глагол читается:
На следующий день Мэтью проснулся с воспаленным горлом и головной болью. Гудрун приготовила ему горячий напиток из молока, меда и трав.
– Не вставай с постели весь день, – сказала она. – У старухи Уигбод мальчик слег с ангиной, видно, у тебя то же начинается.
Мэтью засмеялся и ответил, что у него ничего такого нет, просто перестарался с учебой. Он настоял, чтобы его пустили на улицу помогать Джону подрезать лозу.
На следующее утро у Мэтью началась лихорадка и затруднилось дыхание. Даже каноник заметил, что сын очень болен.
– Ты сегодня переутомился со своими занятиями, – сказал он Мэтью. Такой снисходительности он никогда не проявлял.
Они послали в монастырь Лорш за помощью, и через два дня явился лекарь, чтобы осмотреть Мэтью. Он печально покачал головой и что-то пробормотал. Впервые Джоанна поняла, что состояние брата очень тяжелое. Эта мысль ужаснула ее. Монах, сделав Мэтью обильное кровопускание, прибегнул к молитве и священным дарам. Однако ко дню Святого Северина Мэтью стало совсем плохо: начался сильный жар, и мальчик весь содрогался от изнурительного кашля. Джоанна зажимала уши, чтобы этого не слышать.
Весь следующий день и всю ночь семья не спала. Джоанна стояла рядом с матерью на коленях на холодном земляном полу, напуганная ужасными переменами в Мэтью. Кожа на его лице натянулась, и знакомые черты превратились в страшную маску. Под лихорадочным румянцем проступала зловещая бледность.
В темноте над ними возвышался каноник, его голос монотонно звучал всю ночь. Он молился об избавлении сына от мук.
– Нет!
Джоанна очнулась от внезапного крика матери.
– Не уходи! Мэтью, сыночек мой!
Джоанна взглянула на кровать. Казалось, ничего не изменилось. Мэтью лежал неподвижно, как и прежде, но вдруг она заметила, что на лице больше нет лихорадочного румянца: оно стало серым, как камень.
Взяв руку брата, девочка почувствовала, что она вялая, тяжелая, и не такая горячая, как прежде. Она крепко сжала ее и приложила к щеке. Мэтью, пожалуйста, не умирай! Смерть означала, что он больше никогда не будет спать рядом с ней и Джоном в большой кровати, никогда больше не увидит она, как Мэтью склоняется над сосновым столом, хмурится и что-то сосредоточенно изучает, никогда уже не придется ей сидеть рядом с ним и следить за его пальцем, скользящим по строкам Библии. Пожалуйста, не умирай!
Вскоре Джоанну увели, а мать и деревенские женщины обмыли тело Мэтью. Когда все было сделано, девочке разрешили проститься с братом. Если бы не странный серый цвет его кожи, можно было решить, что он спит. Джоанна подумала, что если коснется брата, то он проснется, откроет глаза и снова лукаво посмотрит на нее. Она поцеловала его в щеку, как велела мама. Щека была холодная и твердая, как у мертвого кролика, которого Джоанна принесла из ледника на прошлой неделе. Она отпрянула от брата.
Мэтью покинул их.
Уроков больше не будет.
Стоя у загона для скота, Джоанна смотрела на черные проталины в снегу, где она выводила свои первые буквы.
– Мэтью, – прошептала девочка и опустилась на колени. От мокрого снега платье стало влажным. Было очень холодно, но в дом идти нельзя. Нужно что-то делать. Указательным пальцем она начертила на снегу знакомые буквы из Евангелия от Иоанна.
– Налагаю на всех нас епитимью, – объявил каноник после похорон. – Во искупление грехов, навлекших на нашу семью гнев Божий.
Джоанну и Джона он заставил молиться на коленях на жестком деревянном подмостке, служившем в доме алтарем. Весь день они молились. Им не разрешили ни есть, ни пить. Лишь ночью их отпустили и позволили спать в кровати, которая без Мэтью показалась детям большой и пустой. Джон хныкал от голода.
