спален в другом крыле дома. Оказывается, наша кровать находилась прямо над спальней родителей, и мы не давали им спать своей буйной страстью.
Да, и еще я совершенно не ожидала, что мне понравится учиться. Кроме занятий по русскому языку, литературе и истории, я выпросила себе еще и репетитора по французскому языку. Ко мне стала ездить афрофранцуженка, студентка медицинского института. Она была родом из Нигера. Впоследствии выяснилось, что мой французский грешит специфическим акцентом и своеобразной лексикой… Но это ведь не так важно, правда? Главное, что мы с Аделью нашли общий язык, и через некоторое время я начала вполне сносно болтать по-французски. На грамматику мы решили не налегать.
А самое главное – я начинаю стремительно худеть. Все мои одежки становятся мне катастрофически велики, и как-то я теряю юбку прямо посреди кухни. Под радостный хохот персонала «Boule de Suif» я подвязываю ее упаковочным шпагатом, взятым с упаковки разрыхлителя, а на следующее утро Денис везет меня по магазинам. Я выбираю новую одежду с наслаждением – впервые в жизни я могу позволить себе то, на что раньше и смотреть не могла. Конечно, это еще и потому, что у меня теперь есть деньги…
Но и эта одежда через месяц становится мне велика. Мне ужасно жалко с ней расставаться. Утро, я стою в кухне. Дом пуст – прислуга взяла выходной, Денис и его отец на работе, Елена уехала к косметологу. Я лезу в холодильник за обезжиренным молоком и вдруг вижу там контейнер с бараньими котлетками. Ну, я-то, как обычно, ужинала стаканом кефира…
Бараньи котлетки соблазнительны. Кто придумал, что их нужно есть горячими? Бараньи котлеты особенно хороши, когда полежат ночку в холодильнике, пропитаются собственным соком и подернутся пленкой нежного бежевого жира. У меня начинают трястись руки. Я прислушиваюсь, не слышно ли чьих шагов, но дом пуст и безмолвен, как мавзолей. Тогда я достаю одну котлету прямо пальцами и пихаю ее в рот. О-о, какое наслаждение! Может быть, съесть еще одну? Никто не заметит. Вот эту, чуть пережаренную, я больше всего люблю такую хрустящую корочку…
И тут я понимаю, что в доме я уже не одна. Слышны шаги и посвистывание. Кто-то весьма точно насвистывал «Twisted Nerve». Но кто это мог быть? Ни разу не слышала, чтобы в этом доме кто-то свистел!
Я торопливо вытерла салфеткой измазанные жиром пальцы, распрямила плечи, глубоко вздохнула и вышла из кухни. Свист теперь доносился сверху. Ротвейлер Фаня спокойно дремала на своем коврике – никто чужой мимо нее пройти бы не мог. Дружелюбная и ласковая к домашним, Фаня выпрыгивала из собственной шкуры, когда в дом приходили посторонние, и голосила так, что слышали все соседи. Значит, она знала свистуна. Но как мне себя вести? Уйти к себе? Оставаться в гостиной?
На лестнице загромыхали шаги. Сначала я увидела тяжелые ботинки, потом потертые джинсы, а потом показался и весь визитер, целиком.
Сначала мне показалось, я вижу Дениса, который волшебным образом за те пару часов, что мы не виделись, стал выше ростом и раздался в плечах. Да он еще и щетиной оброс – весьма сексуально, надо заметить! Волосы стали длиннее и завились в тугие кудри… Рукава свитера поддернуты вверх – Денис так никогда не делает, ведь от этого манжеты могут растянуться, а он так трясется над своим трикотажем от Ральфа Лорана…
В общем, это не Денис. А кто?
– Привет, сестренка, – сказал незнакомец. – Значит, ты и есть невеста моего хлюпика-братца? Приятно познакомиться. Я Данила. Эй, ты говорить-то умеешь? Или они нашли глухонемую? Что ж, тогда обоим повезло. Они получат, как и хотят, безъязыкую куклу, а ты не будешь слышать тех глупостей, что тебе скажут…
– Меня зовут Евдокия, – наконец выговорила я.
– Не глухонемая, – с огорчением констатировал Данила. – Ну-ка, дай-ка на тебя посмотреть.
И он сделал то, о чем я только читала в бабушкиных романах – тех самых, в ярких обложках. На обложке брюнет в красной рубашке обнимает блондинку в голубом платье, или наоборот – блондин в рубашке цвета небесной синевы страстно привлекает к себе брюнетку в красном, и никогда масти влюбленных не совпадут! Данила взял меня за подбородок двумя пальцами и повернул мое лицо к свету. На какое-то мгновение его глаза оказались удивительно близко, и я увидела, что они, эти глаза цвета темного янтаря, совершенно шалые, веселые, как у молодой овчарки. Усилием воли я заставила свои губы не дрожать. Почему-то мне показалось, что Данила сейчас поцелует меня, но он отпустил меня и отстранился. Я ощутила укол разочарования. Но не хотела же я, чтобы этот тип меня поцеловал, еще чего не хватало! Почему-то я очень разозлилась и сказала:
– Елена Львовна уехала к косметологу.
– Да ну? – вяло удивился Данила. – И как ей не надоест. А что, Евдокия, пожрать у вас что-нибудь имеется? Я бы тебя не напрягал, но Марта тоже куда-то подевалась. Покорми меня, а? Я голодный, как медведь после спячки!
Ну, и я пошла обратно на кухню. Исполнять свою древнюю миссию – кормить голодного мужчину.
– Преснятина, – скривился Данила, увидев бараньи котлеты. – В этом доме никогда не умели жарить мясо. Ты знаешь, как я жарю мясо? Снаружи у него должна быть поджаристая корочка, а внутри пусть будет полусырым, пусть сочится кровью. Только в таком куске мяса настоящая жизнь. А это жрачка для язвенников, тут и пожевать-то нечего.
К счастью, в холодильнике был кусок вырезки. Я поджарила ему мясо по его рецепту, настрогала салат крупными ломтями. От пирога он отказался, но съел несколько кусков сахара, громко раскусывая их белоснежными зубами.
– Спасибо, сестренка. Ну, я пойду, отмокну в ванне и посплю. Ко мне, ты понимаешь, ребята с Украины вписались. Спят повсюду, даже на рояле. Впрочем, у меня, кажется, нет рояля…
Я целый день просидела за учебниками, прислушиваясь к тишине в доме. Кажется, я была уверена, что он придет ко мне, в библиотеку, где я занималась. Там, помимо книжных шкафов, стоял стол и кожаный диван. На нем нам, вероятно, было бы очень скользко… Но Данила не пришел.
Зато вскоре вернулись домой Денис с матерью. От меня не укрылось, что на весть о «возвращении блудного сына» они отреагировали по-разному. Елена обрадовалась так, что на мгновение ее лицо стало почти человеческим – лицом стареющей женщины, которая соскучилась по сыну. А вот Денис даже не нахмурился, а надулся, как пятилетний малыш, которому не купили игрушечный грузовичок.
– Вот уж, правда, черти принесли, – бормотал он, переодеваясь перед ужином. Я красила глаза – мне хотелось выглядеть блестяще. – Всегда неожиданно, всегда как снег на голову.
– Ты, я вижу, недолюбливаешь своего брата, – осторожно заметила я.
– Не то чтобы… Просто мы с ним очень разные люди. Он, в сущности, маргинал.
– А-а, – протянула я, сделав зарубочку на память – посмотреть в словаре значение нового слова.
– …и диггер. Страшно гордится своими похождениями.
Это слово уже было мне знакомо.
– Диггеры… Это те, которые лазают по пещерам?
– По пещерам лазают спелеологи, моя радость. А диггерам подавай станции метро, заброшенные бомбоубежища, всякие там катакомбы.
«Как интересно», – хотела было сказать я, но благоразумно промолчала.
– А в Хамовниках рыли котлован и нашли галерейку. Никто особенно не удивился – вроде бы монастырь там был. Среди строителей свои люди были, звякнули мне. Приехали мы с ребятами, сделали заброс [3], а в галерейке-то кирпичный подвал, а в подвале ядра пирамидками сложены. Чугунные ядра для пушек, представляешь, мам? И бочки с порохом, целый арсенал!
– Боже мой, вы же все могли взлететь на воздух!
– Не волнуйся, мамочка, у нас никто не курит… А вот и братик.
Братья обнялись.
– Повествуешь о своих похождениях в канализации? – покривившись, что, очевидно, обозначало улыбку, спросил Денис.
– Ну, почему же в канализации, – вполне миролюбиво заметил Данила. – Кстати, отчет об этом, как ты выражаешься, похождении, будет опубликован во втором номере «Российской археологии».
– Ах, милый, это же чудесно! Это очень поможет тебе в написании диссертации! – воскликнула Елена.
