желал удержать Шелленберга при себе. Мертвой хваткой он вцепился в человека, который все еще пытался с немалым для себя риском и без всякой мысли о личной выгоде хоть как-то облегчить участь немецкого народа. Мне пришлось пустить в ход все свое красноречие и призвать на помощь относящуюся к делу астрологическую информацию, чтобы доказать Гиммлеру настоятельную необходимость поездки Шелленберга в Швецию.
Гиммлер и сам немного разбирался в астрологических расчетах. Ему были известны основные принципы составления гороскопа, и он умел их применять. Еще час прошел в обсуждениях, прежде чем Гиммлер уверовал в астрологическую необходимость миссии Шелленберга и окончательно утвердил ее. Затем Гиммлер изучил мою интерпретацию гороскопа и, обнаружив в нем аспекты Юпитера-Сатурна, которые он, оживленно жестикулируя, сам прокомментировал, мало-помалу успокоился. Без малейшего раздражения выслушал высказанные нами упреки в свой адрес.
Если говорить о волевых качествах, Гиммлер являл собой довольно жалкую фигуру на политическом небосклоне последних лет. Его отношение к делу в целом было порочно. Даже после того как Шелленберг неосмотрительно подставил его под удар в переговорах с Бернадоттом на датской границе, Гиммлер все еще продолжал колебаться.
Той ночью я осознал, что для Гиммлера я так и остался загадкой, что он по-настоящему не понял мои предельно ясные астрологические посылки. Он извращал их, чтобы приспособить к своим целях. Мы уже знали, что в зарубежной прессе 25 апреля было опубликовано предложение Гиммлера западным союзникам: он отдает приказ войскам, находящимся под его командованием, сложить оружие. Такое предложение было сделано без согласия Гитлера, хотя в тот момент вряд ли имелась возможность связаться с ним. Гиммлер не получил никакого ответа от союзников. Те предпочли проигнорировать предложение, исходящее от рейхсфюрера и командующего войсками СС. Предложение явно запоздало. Победа союзников была обеспечена.
В последний момент Гиммлера потянуло к друзьям. Если в Хоэнлихене состояние здоровья Гиммлера было неважным, то теперь оно было просто плачевным. С отъездом Керстена он лишился своего физического и духовного утешителя. Керстен к тому времени благополучно добрался до Стокгольма и, сидя дома, возможно, пересчитывал полученные банкноты. Вспоминал ли он при этом своего благодетеля Гиммлера?
Адмирал Дениц, исполнявший обязанности заместителя Гитлера, находился в Фленсбурге, и той ночью спать ему не пришлось, ибо ему предстояло подписать верительные грамоты Шелленберга. Пост министра иностранных дел к тому времени занимал Шверин фон Крозиг, которого Гиммлеру рекомендовал Шелленберг.
Документ, уполномочивший Шелленберга отправиться в Швецию, предоставлял ему право вести переговоры о капитуляции размещенных в Норвегии и Дании немецких войск. Этот очень важный для миссии Шелленберга документ составлял барон Штеенграхт фон Мойланд, государственный секретарь в новом Министерстве иностранных дел.
Шелленберг еще раньше представил графу Бернадотту офицера СС Эйхмана. Помимо длиннейшего официального списка заключенных всех концлагерей третьего рейха, в наличии имелся всего один приватный список Эйхмана, включавший всех военнопленных и политзаключенных иностранных государств с указанием концлагеря, где содержался узник, или подразделения, куда он был отправлен на работу. Эйхман знал точное местонахождение большинства заключенных и потому сыграл немаловажную роль, когда пришлось разыскивать узников на последнем этапе нацистского правления.
После того как вопрос о поездке Шелленберга был окончательно решен, Гиммлера осенила новая идея. Он решил по воздуху перебраться в штаб группы армий генерала Шернера, только что вошедшего в Чехословакию с востока. Из разговора с доктором Брандтом в Гарцвальде мне было известно о намерениях генерала Шернера из Чехословакии пробиваться с боями в южную Германию. Гиммлер просил меня подвергнуть этот проект астрологическому анализу, а также выяснить, какая часть Германии останется неоккупированной. Тогда же в Гарцвальде я изучил оба вопроса и представил доктору Брандту письменный отчет. Теперь в ответ на просьбу Гиммлера я достал из папки копию отчета и вручил его Гиммлеру. Содержание отчета не могло его вдохновить на задуманное мероприятие.
К тому моменту две группы армий все еще оставались боеспособными и могли оказать сопротивление. Генерал Шернер, командовавший одной из них, недавно побывал в Берлине, в бункере у Гитлера, где обсуждалось военное положение. Войскам Шернера еще не пришлось терпеть поражения, и они были обеспечены всем необходимым. Гиммлер возомнил, что, перебравшись к Шернеру, он сможет соединить его армии с другой группой армий на юге страны, под командованием фельдмаршала Кессельринга, и с ними продолжать войну до осени 1945 года. Три четверти состава южной группировки были способны оказывать сопротивление, однако занимали невыгодные позиции как для обороны восточных, так и западных рубежей.22 апреля все еще казалось, что с помощью этих двух группировок удастся предотвратить надвигавшуюся катастрофу, а нацистские главари ни о чем ином не помышляли, только бы продлить свое существование. Однако ситуация решительно менялась.
Прежде Гиммлер подумывал о том, чтобы, перелетев в Берлин, присоединиться к Гитлеру в его бункере. Хотя Шелленберг полагал, что ему удалось отговорить рейхсфюрера от этого шага, все же 25 апреля Шелленберг выспрашивал меня, какова с астрологической точки зрения возможность того, что Гиммлер постарается осуществить именно этот план. Его первая попытка оказалась неудачной — добравшись до Науэна, он был вынужден вернуться в Плен или Фленсбург.
Еще 15 апреля в Гарцвальде Шелленберг интересовался моим мнением — должен ли Гиммлер присутствовать на дне рождения Гитлера — и убеждал меня использовать свое влияние на Брандта в надежде, что последний сумеет отговорить Гиммлера от этой поездки; мы оба понимали, что встречи Гиммлера с Гитлером во что бы то ни стало следует избежать, ибо всерьез опасались, что в Гиммлере вновь взыграет чувство преданности фюреру. Однако на следующий день Брандт вернулся в Гарцвальд с известием, что Гиммлер все же будет присутствовать на дне рождения Гитлера. С тех пор Гиммлер и Брандт общались только по телефону. Так продолжалось до 27 апреля.
В какой-то момент нашего разговора Гиммлер попросил меня прояснить некоторые личные вопросы его гороскопа. Речь шла в основном о семье, детях, о его любовнице, Лизеле Поттхас. Затем он заговорил о нашей «дружбе», сказал, что Шелленберг, Керстен, он и я должны держаться вместе. После этого он встал, намереваясь нас отпустить. Мы уже уходили, когда он спросил, будет ли ночью налет. Шелленберг, изучивший мой желтый лист ежедневных планетарных аспектов, сказал, что налета не будет. Никаких опасностей на это время не предвиделось.
Для Шелленберга исход этой встречи был весьма удовлетворительным. Он предстал перед Гиммлером с чувством некоторой вины, поскольку на свой страх и риск пробивал и подталкивал переговоры со шведами, лишь бы поскорее покончить с войной. Теперь он собирался отправиться в Швецию уже с ведома Гиммлера.
Рейхсфюрер покинул комнату, а Шелленберга известили, что его верительные грамоты будут готовы через час. Мы вернулись в «Данцигер хофотель». Наши предложения о прекращении военных действий в Норвегии и Дании были приняты. Шелленберг воспрянул духом, этот разговор его приободрил. Что касается Гиммлера, то он с нетерпением ожидал известия о смерти фюрера, но об этом пока сообщений не поступало.
Я сказал Шелленбергу, что хочу немедленно вернуться в Гамбург. Ожидая машину в одном из номеров, я слышал, как за дверью переговаривались офицеры СС. Одного из них, адъютанта Фельшлейна, я знал. В Вессельбурене Фельшлейн присоединился к офицерам из Отдела VI, попросив пристроить его в Любеке. Многие тянулись к Шелленбергу. Знали, что у генерала за рубежом солидные связи. Когда Фельшлейн спросил Гиммлера, что ему делать в будущем, тот посоветовал отсидеться в подполье, пока не настанет время действовать. Фельшлейн и Киррмайер были единственными людьми из окружения Гиммлера, с кем он был на «ты»; они были «братья по крови». Между тем подъехала машина, и я велел шоферу везти меня в Гамбург, не автобаном, а по Любекскому шоссе. Это была моя последняя поездка в эсэсовском автомобиле, и на этот раз я сам отдавал приказы.
По дороге раздумывал о разговоре с Гиммлером. Этот человек все еще уповал на то, что генерал Шернер сумеет достаточно долго сдерживать натиск союзных войск. Последний проблеск надежды в совершенно безнадежной ситуации. Генрих Гиммлер, рейхсфюрер СС, любивший в кругу подчиненных
