о том, что он увидел.
Гитлер заводился от ненависти и крика. Он отравлял свой организм деструктивными эмоциями. В наше время биохимическому анализу таких состояний уделяется значительное внимание. Как результат любой из сильных эмоций, содержание адреналина в крови значительно повышается. Концентрация диоксида углерода в крови повышается от продолжительного крика, которым так часто сопровождались речи Гитлера. Сталкиваясь с такими химическими изменениями, мозг вынужден изменить свою работу, что иногда проявляется в выходе на новые уровни сознания. Иногда это может привести к раскрытию способности заглянуть в отдаленное будущее. Интоксикация такого рода доводила Гитлера до того, что он мог броситься на пол и начать жевать край ковра — такое поведение наблюдалось у гаитян, отдавшихся во власть духов при исполнении магических ритуалов. Это привело к тому, что за ним закрепилось прозвище Teppichfresser (Ковроед).
19 сентября 1939 года Гитлер произнес в Данциге свою первую с начала войны речь. Польша была практически побеждена. Колонны германских войск уже готовились к отправке на родину. Гарнизон Варшавы все еще оказывал сопротивление, но это уже был только вопрос времени. Ходили разговоры о том, что и война вот-вот закончится. Поскольку Польша перестала существовать, извращенная фашистская логика не видела больше никакого смысла в договорах этой страны с союзниками. В самом деле, зачем теперь Англии и Франции кровопролитная война с Германией? Даже если бы и они решились вступить в борьбу, мало кто из немцев теперь сомневался в том, что их страна способна дать решительный отпор. Успехи германской армии в Польше были впечатляющими.
Естественно, больше всех в силы нацизма верил сам фюрер, Адольф Гитлер. Он взбежал на трибуну Городского собрания Данцига, такой самоуверенный, каким его еще никто не видел. Во время речи он очень разозлился, опять же как никогда. «Когда он заговорил об Англии, — рассказывает вездесущий Ширер, — его лицо вспыхнуло истерической ненавистью». «Мы никогда не капитулируем! — прокричал он во время этой злой и истеричной речи. — Никогда!»
Отличная фраза, но несколько выпадающая из контекста. Германия была на вершине славы. Ее позиции были сильны. Разве кто-то требовал от нее капитуляции? Намного позже, когда уже шла настоящая война, эта фраза стала для фюрера одной из любимых. Он повторял ее своим солдатам даже тогда, когда советские войска уже вошли в Берлин.
Курт Воннегут, американский писатель немецкого происхождения, у которого были свои неприятные воспоминания об этой войне, описал в одной из своих книг героя по имени Билли Пилгрим — «парализованного» во времени, бросающегося из одного момента своей жизни в другой, не в силах контролировать свои действия. Не могло ли происходить что-либо подобное и с Гитлером? Может быть, биохимическое воздействие его ярости перебросило его из первых дней войны в ее последние дни? Что, если нацистская аудитория услышала в Данциге, в час своей победы голос фюрера, безуспешно призывающего на защиту рушащегося, разбитого Рейха?
Не только этот момент указывает в речах Гитлера на его способности к ясновидению. Перед взрывом бомбы Эльзера в мюнхенской пивной фюрер поразил собравшихся предсказанием пятилетней войны. Учитывая то, что он говорил приблизительно, эта цифра оказалась достаточно правильной.
4
Таинственные силы
АдольфГитлер родился 20 апреля 1889 года в приграничном австрийском городке Браунау. В этом районе родились многие известные медиумы: мадам Штокхаммес, Вилли и Руди Шнайдеры.
Братья Шнайдеры обладали замечательными способностями. Старший, Вилли, открыл в себе талант к психокинетике — способности передвигать предметы усилием воли, когда ему было только шестнадцать лет. Кудивлению публики, на планшете, к которому он протягивал руку, проступали буквы: «Ольга». Фокус с «Ольгой» исам Вилли вызвали большой интерес среди ведущих психиатров того времени. Они, без всякого сомнения, признавали, что Вилли не мошенничал. Кроме этого, Вилли мог ввести в левитацию небольшие предметы, к примеру, браслет или носовой платок, заставить звенеть колокольчик, не дотрагиваясь до него, подвинуть стол. Фокус с «Ольгой» вскоре стал под силу и его брату Руди, который смог воспроизвести некоторые загадочные явления даже в лабораторных условиях.
Французские авторы Луи Повель и Жак Бержье утверждают, что за Гитлером в детстве ухаживала та же кормилица, что и за Вилли Шнайдером. Может быть, усмехнется кто-нибудь, дело в молоке? Вполне вероятно. Даже если не принимать во внимание способность к предвидению, Гитлер обладал такой огромной и загадочной властью, какой никогда не было у Вилли Шнайдера. Он никогда не представлял из себя что-то особенное. Друг его юности, Райнхольд Ханиш, сказал о двадцатилетнем Гитлере: «тип, какого редко встретишь среди христиан». Можно смело согласиться с этим мнением. В то время он носил старое черное пальто до колен и маленький черный котелок. У него были борода и длинные волосы. Его глаза сверкали на бледном и совершенно изможденном лице. Мало что изменилось и одиннадцать лет спустя, разве что борода исчезла. Гитлер по-прежнему одевался в старое пальто или дешевый плащ и почти не уделял внимания своему внешнему виду. Даже когда он начал носить достаточно приличную одежду, в его образе мало что изменилось. Его друг (позднее ставший врагом), Эрнст Ханфштенгель, заметил как-то, что Гитлер выглядит «как сборщик налогов в своем лучшем воскресном костюме». Действительно, с его «женской» походкой, зализанными волосами и усами щеточкой, он больше всего походил на Чарли Чаплина, точнее, на кинообраз Чарли Чаплина: маленького ранимого человечка, которого судьба безжалостно бросает из одной комичной ситуации в другую. Когда Чаплин работал над фильмом «Великий диктатор», ему даже не пришлось что-то менять в своем обычном образе, чтобы показать, что он пародирует Гитлера: все и так было понятно.
Кажется удивительным, что человека, так похожего на Чарли Чаплина, могли не только принимать всерьез, но и отдать в его руки бразды правления государством. Гитлер добился не только этого, но и такой власти над сердцами людей, в которую невозможно было бы поверить, не будь тому столько неопровержимых доказательств. «Я был шокирован тем, как выглядели эти люди, особенно женщины, — писал Ширер о реакции толпы на краткое появление Гитлера на балконе в Нюрнберге в 1934 году. — Они напомнили мне религиозных фанатиков, с которыми мне как-то пришлось столкнуться в Луизиане. Они смотрели на него, как на мессию, их лица излучали что-то нечеловеческое. Если бы он задержался подольше, боюсь, многие женщины просто попадали бы в обморок».
И это был человек, которого Ширер не так давно видел в поношенном габардиновом пальто. Человек «едва поднимавший руку» в нацистском приветствии, без всякого выражения на лице.
Воздействие Гитлера на людей не ограничивалось истерией, которую он вызывал у толпы. Его магия безукоризненно работала и в общении с каждым человеком в отдельности. Даже Геринг — возможно, наиболее приближенное к нему лицо, знавший его достаточно хорошо, не мог устоять перед чарами этого необычного человека. «Я всегда обдумываю то, о чем собираюсь с ним говорить, — сказал он как-то раз, — но когда я вижу перед собой его самого, моя душа уходит в пятки». Он не был одинок в своих ощущениях. Главнокомандующий германским военным флотом, адмирал Дениц, заявил на Нюрнбергском процессе: «Я старался пореже появляться в его кабинете: в его штаб-квартире я полностью утрачивал инициативу, более того, после визита туда мне некоторое время было просто не по себе — я не мог избавиться от силы его убеждения».
Эта сила любого могла заставить увидеть черное в белом. Министр обороны, генерал фон Бломберг, признавая какую-либо ситуацию безвыходной, всегда был убежден в том, что Гитлер сумеет с ней справиться: «Я согласен с вами, но в то же время я верю в фюрера. Он найдет верное решение». Такое отношение можно понять в контексте тех дней, когда СЧВ Гитлера давало неизменно верные предсказания. Даже позднее, когда его ошибки превратили Германию в руины, он мог без особого труда заставить других исполнить свою волю. Мрачная атмосфера бункера, в котором он встретил смерть, казалось, была неразрывно связана с его тайной властью. После его самоубийства все моментально изменилось, даже несмотря на обреченность каждого из оставшихся в живых. В-первый раз они закурили в бункере. При жизни Гитлера все они беспрекословно отказались от табака. Ничтожный, казалось бы, факт, однако,
