как представитель Федеральной разведывательной службы. Он ушел в отставку 1 февраля 1971 года в звании бригадного генерала). 1-я группа отвечала за ежедневные оперативные сводки. Она была, в свою очередь, подразделена на подгруппы, по одной для каждой группы армий восточного фронта.2-ягруппапод руководством майора Кюлайна занималась перспективной оценкой положения противника. Туда стекалась информация со всех других служб, и сотрудники 2-й группы анализировали факты, необходимые для выработки позиции в отношении врага (например, живая сила, военное производство). Группа пользовалась огромной библиотекой, в которой хранились книги и документы со всего мира, и вела строгую статистику, которая постоянно обновлялась; после поражения Германии в 1945 году этот материал послужил отправным пунктом для меня и моих коллег в деле создании организации Гелена.
3-я группа, которую возглавлял капитан Петерсен под контролем фон Роенне, состояла из экспертов по России. Это были прекрасные специалисты, работавшие в атмосфере секретности… Большинство из них были прибалтийскими немцами или немцами, родившимися в России; они прекрасно знали местность, и русский язык был для них вторым родным языком. Среди них были выдающиеся русские эксперты, например, Вилфред Штрик-Штрикфельдт, бывший царский офицер сорока пяти лет, родившийся в Риге и сражавшийся против Германии в мировой войне. Группа делала переводы всех поступающих материалов, а также переводы в допросных центрах. Русские военные директивы и документы переводились и распространялись среди наших полевых командиров; однажды в июле 1943 года нам в руки попало руководство шпионской организации Смерш, в которой русским подразделениям давались советы по распознаванию «парашютистов, радистов, диверсантов и других немецких шпионов». Это руководство было переведено 3-й группой, и мы скорректировали в соответствии с ним нашу тактику и внесли изменения в поддельные документы. Командующий офицер 3-й группы осуществлял контроль допросного лагеря, организованного отделом «Иностранные армии Востока» в Летцене, Восточная Пруссия. Эта группа была очень важна, так как в Германии было очень мало специалистов по Советскому Союзу, а наши вожди нуждались в точной информации по всем областям, касающимся русского врага.
За несколько недель работа новой системы была налажена. В течение дня к нам поступали информация и сводки из всех групп армий на восточном фронте. Донесения от группы майора Бауна, Валли I, поступали из Николайкена с унтер-офицером-мотоциклистом (самого Бауна редко видели в Ангербурге). Эта информация обрабатывалась отдельными группами моего отдела, которые готовили вечернюю сводку. Многие из входящих отчетов приходилось перепроверять; мы должны были дать дальнейшие предписания пунктам сбора донесений на фронте. Из этих поступающих отчетов мы постепенно составляли общую картину дня и, основываясь на этом, давали оценку ситуации и целей противника, даже прежде чем получали аналитические отчеты, составленные на уровне групп армий. Постоянный обмен информацией между нашим отделом и офицерами 1с на уровне групп армий в течение дня был крайне важен. Мы также обменивались мнениями с майором Бауном и сверяли выкладки с оперативной службой Гальдера. К тому времени как начинали поступать сводки военной разведки от групп армий, то есть к полудню, главы подразделений были в состоянии выработать свою точку зрения, которую они сверяли с поступившими данными. Вечером, за полтора часа до главного 10-часового совещания у Гальдера, я собирал свой отдел в кабинете и приглашал майора Герре, руководителя 1-й группы, и руководителей всех его подгрупп. Герре докладывал мне последние новости из групп армий, сведения, полученные воздушной разведкой, службой радиоперехвата (эти отчеты всегда были громоздкими) и Валли I, детали обсуждались с руководителями подгрупп. Около дюжины офицеров собирались вокруг стола с картой в моем кабинете, и каждый руководитель докладывал ситуацию по своей группе армий и делился своими соображениями. По результатам этого совещания я делал выводы, которые затем попадали в ежедневную разведсводку отдела «Иностранные армии Востока». Таким образом, к подготовке документа подходили очень серьезно, обычно он занимал 2–3 страницы, и каждый вечер я отправлялся с ним на главное совещание к генералу Гальдеру.
На совещании у Гальдера присутствовали представители всех служб Генерального штаба, имевших отношение к стратегической обстановке: руководители оперативных отделов, отдела «Иностранные армии Востока», организаций железнодорожных ведомств; квартирмейстеры, ведающие снабжением; руководитель службы связи и в отдельных случаях представители других служб. Обычно открывал совещание руководитель оперативного отдела, затем слово передавали мне, как шефу отдела «Иностранные армии Востока», а потом, после остальных докладов, Гальдер издавал соответствующие приказы и директивы. Около девяти часов следующего утра снова созывалось совещание в моем кабинете, на котором анализировались материалы, поступившие ночью. Сразу же после него, в 10 часов, Гальдер собирал совещание, которое было похоже на вечернее, только чуть короче, которое работало с позиционными картами, напечатанными за ночь. Потом он с этими данными в полдень отправлялся на главное совещание, к Гитлеру в «волчье логово».
Необходимо было действовать оперативно, если наши разведсводки имели особую важность для полевых командиров. (Если дело касалось наступательных операций и, даже в большей степени, если противник перехватывал инициативу.) Я думаю, новая система, которую я внедрил, как раз отвечала насущным потребностям. Из ежедневных сводок мы также делали перспективный доклад — о состоянии противника, как я упомянул, на срок один-два месяца. Эти долгосрочные обзоры, в свою очередь, составляли основу для сверки с текущей информацией: любое расхождение с предположением, указанным в долгосрочной сводке, было сигналом того, что противник что-то замышляет. Эту сигнальную систему было крайне трудно ввести в заблуждение. Любое ощутимое нарастание партизанской активности и увеличение числа саботажей или внезапная концентрация шпионских операций в определенном районе были сигналом тревоги для нашего отдела. В ответ мы издавали соответствующие указания по активизации разведывательной деятельности в определенных секторах восточного фронта. Вооруженные разведотряды переходили линию фронта и брали военнопленных; служба радиоперехвата прослушивала передачи противника около линии фронта (прослушивание официальных каналов подразделений советской военной полиции всегда приносило результаты).
В работе ни я, ни мои коллеги не прибегали к услугам экстрасенсов. Своим успехом мы обязаны прежде всего трудолюбию, внимательности, профессионализму и сжатым срокам получения информации. Это не означало, что наши отчеты всегда отвечали желаниям Адольфа Гитлера. Я лично докладывал ему всего четыре раза; обычно это было обязанностью начальника штаба (сначала Гальдера, потом его преемников Цейтцлера и Гудериана). Я могу только подтвердить, что мое начальство самоотверженно боролось с этим человеком, пытаясь убедить его не принимать решения, которые могли оказаться гибельными. Но, имея дело с таким упрямцем, каким был Гитлер, часто приходилось лишь уповать на провидение. Снова и снова Гитлер игнорировал предостережения, содержавшиеся в наших докладах, называя их «пораженческими настроениями», и намекал на то, что мы пытаемся саботировать его планы. Начальник штаба прилагал все усилия, чтобы оградить меня от его вспышек гнева, которые могли обернуться моей отставкой. Мои несколько встреч с Гитлером прошли относительно спокойно, но Гудериан часто срывался. Вспоминаю один случай, когда Гудериан пришел в штаб Гитлера после провала наступления в Арденнах в январе 1945 года, за несколько дней до того, как началось вторжение советских войск в Германию. По возвращении он живо описал, как фюрер швырнул мои карты и доклад на землю и сказал, что я помешался.
РАССТРЕЛЯННЫЕ ГЕНЕРАЛЫ Правда и ложь о приказе № 270
(Рассказывает Александр Лискин, полковник юстиции в отставке)
60 лет назад появился грозный приказ Ставки Верховного Главнокомандования Красной армии № 270. Его подписали председатель Государственного комитета обороны СССР И. Сталин, заместитель председателя В. Молотов, Маршалы Советского Союза С. Буденный, К. Ворошилов, С. Тимошенко, Б. Шапошников и генерал армии Г. Жуков.
И адресован он был всем членам и кандидатам ЦК ВКП(б), секретарям обкомов, крайкомов, ЦК компартий союзных республик, председателям областных крайисполкомов, СНК республик, всем секретарям
