Ленски и Латтманном — вовлечен в «Союз немецких офицеров» адъютант и личный друг Паулюса — полковник Адам.
26 июля полковник Адам в присутствии фон Зайдлица заявил Паулюсу о своем вступлении в Офицерский союз. Это заявление Адама Паулюс принял спокойно: «Я вас понимаю, полковник, но что касается меня, то я хочу получить ясное представление об обстановке».
В тот же день Паулюсу было вручено обращение 16 военнопленных генералов, которое произвело на него сильное впечатление. В беседе с нами Паулюс просил дать ему возможность беседовать с этими генералами, указав при этом, что подписавшего заявление генерала Мюллера он знает лично.
Паулюс просил, чтобы наши беседы с ним были конфиденциальными, не сообщались генералам из офицерского союза и не публиковались бы в печати <…>».
Следующее сообщение датировано 1 августа 1944 года.
«<…> По вопросам политического положения Германии Паулюс продолжает придерживаться прежней позиции, считая, что гитлеровское руководство успешно справится с восставшими генералами и будет в состоянии продолжать войну.
По военной обстановке Паулюс верит в то, что Гитлеру удастся восстановить положение на Восточном фронте и добиться приемлемых для Германии условий мира.
Обращение 16 немецких генералов Паулюс рассматривает как удар в спину германской армии и объясняет его тем, что генералы подписали его под сильным впечатлением поражения.
31 июля мы продолжили беседу с Паулюсом в соответствии с указаниями заместителя наркома товарища Круглова С.Н., перед Паулюсом в настойчивой форме был поставлен вопрос об изменении его позиции и участии в выступлениях против Гитлера <…>».
Ссылаясь, как обычно, на свое положение военнопленного, Паулюс продолжал отказываться от активного выступления против Гитлера…
Конкретную работу с Паулюсом проводил оперуполномоченный УПВИ, австрийский коммунист Вольф Штерн. Звания он не имел, но именовал себя майором. 2 августа 1944 года он направил полковнику Швецу докладную записку:
«Три часа подряд я вел сегодня разговор с Паулюсом. <…>
Паулюс сказал, что метод беспрерывного нажима, применяемый в отношении к нему, вызывает только упрямство и он под таким ежедневным нажимом не может прийти к решению. Предложения, которые ему делал генерал Петров, для него неприемлемы. Единственный вопрос, над которым он хочет подумать, — это вопрос его участия в органах самоуправления на освобожденной территории Германии. <…>
Я сказал ему, что выступление 17 генералов дает нам право требовать от него определенную позицию — считает ли он себя маршалом немецкого народа или маршалом Гитлера, ибо как с маршалом Гитлера мы имеем право расправиться с ним политически, т. е. представить его перед миром как врага будущей демократической Германии, который должен разделить судьбу гитлеровской клики. В этом случае сами немцы постараются, чтобы его имя не было покрыто ореолом мученика. Так что такая позорная смерть, по-моему, для него еще более неприемлема, чем предложение, которое сделал ему генерал Петров, — стать маршалом немецкого народа».
Аргументы старшего оперуполномоченного Штерна были вескими. Не было сомнения, что он говорит от имени высокопоставленных персон.
4 августа Вольф Штерн направил очередную докладную: «В ходе разговора Паулюс спросил меня: «Какие предвидятся изменения в предначертанной судьбе Германии, если я присоединюсь к движению?»
Я ответил: «Во-первых, ваш призыв к армии означает спасение множества немецких жизней, ибо поднимает свой голос человек, которого уважает и знает вся армия, и он показывает выход из катастрофического положения.
Во-вторых, с вашим присоединением к движению представительство новой демократической Германии становится серьезным фактором, который нельзя будет обойти, когда будет решаться судьба будущей Германии».
Паулюс спросил иронически: «А заслуженные господа из Национального Комитета?»
На это я ответил: «Заслуженные господа из национального комитета заслужили себе полное право требовать от вас, чтобы вы присоединились к ним и стали во главе движения».
Намекая на вчерашний разговор с генералом Петровым, Паулюс сказал: «Но мне же говорят, что у меня нет совести…»
Я ответил: «Вы должны понимать вчерашний разговор не как частную беседу между двумя джентльменами, а как разговор с представителем государства, которое твердо хочет, чтобы прекратилось это бессмысленное кровопролитие. Дискуссия по этому поводу с вами ведется уже год, а вы выставляете наивные и смешные аргументы, чтобы обосновать вашу отрицательную позицию. Поэтому генерал Петров и назвал вещи своими именами.
Положение выглядит так:27 генералов немецкой армии говорят и пишут: «Необходимо убрать Гитлера — он нас вел и ведет к пропасти», а вы — маршал — молчите…
Ваше молчание равносильно призыву к продолжению кровопролития, а этого не допустят ни генералы, ни мы».
Помолчав, Паулюс спросил: «Как обстоит вопрос с формированием немецкой армии из числа военнопленных?»
Я ответил: «Массы немецких военнопленных требуют от нас, чтобы такая армия была создана, они хотят драться против Гитлера. Но Красная Армия не исходит из эгоистических интересов, при решении этого вопроса она не заинтересована в том, чтобы немец стрелял в немца. Но что во время оккупации Германии службу внутреннего порядка будут нести немецкие части — это не подлежит сомнению».
Паулюс был очень доволен моим ответом и сказал: «Будущая дружба между нашими народами была бы в опасности, если бы Красная армия допустила такое положение, чтобы немец стрелял в немца и отвлекался бы от главной цели — Гитлера».
В тот же день начальник Оперативного отдела УПВИ полковник Швец направил специальное сообщение, адресованное заместителю Берии — Василию Чернышеву: «3 августа с.г. после настойчивой постановки нами вопроса об изменении занимаемой позиции Паулюс заявил, что в результате бесед с ним, а также под влиянием изменившейся обстановки и его переговоров с генералом Мюллером он серьезно настроен пересмотреть свое отношение к публичному выступлению против гитлеризма, но ищет удобную форму, которая не была бы истолкована в Германии как «удар в спину германской армии».
Паулюс высказал желание не связывать свое выступление с партийными организациями, исходя из того, что он хотел бы, чтобы немецкая общественность рассматривала его как в свое время Гинденбурга.
Для принятия окончательного решения и отыскания наиболее удобной формы выступления Паулюс просил дать ему возможность обсудить эти вопросы с военнопленным генерал-лейтенантом Сикст фон Армином. По заявлению Паулюса, фон Армии пользуется полным его доверием и является разносторонне образованным генералом.
Считая целесообразным в интересах дела удовлетворить просьбу Паулюса, нами дано согласие на привлечение фон Армина, который будет доставлен на объект № 35-В (Озеры) в ночь на 5 августа с.г.
Сикст фон Армин, наиболее умный из всех военнопленных генералов 6-й армии, тип профессора, историк, женат на внучке Гегеля <…> критически анализирует обстановку, считает, что Германия войну проиграла, что ориентация Германии на СССР после войны будет в интересах немцев.
Сообщение о разрыве Турцией дипломатических и экономических отношений с Германией произвело на Паулюса ошеломляющее впечатление. Паулюс старался скрыть навернувшиеся слезы».
Принципиальное согласие фельдмаршала было получено. Все остальное, как говорится, дело техники, и 9 августа 1944 года генерал-лейтенант Петров и полковник Швец направили рапорт: «В соответствии с вашими указаниями нами проведена агентурно-оперативная работа с военнопленным немецким фельдмаршалом Паулюсом Фридрихом.
В результате этой работы Паулюс 8 августа с.г. дал согласие открыто выступить против Гитлера с призывом к немецкому народу и опубликовать в печати представляемое при сем обращение. <…>
