принятия решения? Одним словом, не отдавала отчета в своих действиях, – заметил Дигби.
– Теперь рассуждать бессмысленно, она уже беременна моим ребенком, – сухо сказал Рауль. – Мои люди выяснили, что два месяца назад она находилась у своей крестной матери в Суррее, но пока не удалось узнать, куда она направилась оттуда. Растолкуй, пожалуйста, какие у меня права на ребенка по вашим законам.
Дигби нахмурился. Британское законодательство достаточно консервативно в делах об искусственном материнстве. Если мать решила не отдавать ребенка, суд может принять ее сторону, несмотря на контракт.
– Расскажи мне все в подробностях, – попросил адвокат молодого человека.
Четко и сухо излагая факты, Рауль Зафортеза невидящим взглядом смотрел в окно и вспоминал тот миг, когда впервые увидел Полли Джонсон через специальное окошко в нью-йоркской адвокатской конторе. Она напомнила ему хрупкую фарфоровую статуэтку.
Кроме того, девушка показалась ему честной и храброй. И еще – удивительно красивой. Но не той стандартной красотой, которой отличались светские блондинки, непрерывной чередой проходящие через его жизнь, а свежей и настоящей. Полли была молода и неискушенна в жизни, но Рауль сразу почувствовал в ней незаурядную внутреннюю силу и достоинство.
Чем дольше Рауль наблюдал за девушкой, чем больше узнавал о ней, тем сильнее крепло в нем желание встретиться с Полли, чтобы потом, когда его ребенок начнет задавать вполне закономерные вопросы о своей матери, он мог рассказать правду. Однако нью-йоркский адвокат Рауля категорически запретил знакомиться с девушкой, так как только полная анонимность может оградить от возможных впоследствии со стороны матери шантажа и преследования. Но Рауль Зафортеза славился своеволием и без колебаний нарушал существующие правила, если они мешали ему.
– Значит, когда девушка забеременела, ты поселил ее в Вермонте, поручив заботу о ней пожилой семейной паре, преданной тебе, – резюмировал Дигби. – А где находилась ее мать все это время?
– Как только Полли подписала контракт и получила деньги, она перевезла мать в санаторий, чтобы та немного окрепла перед предстоящей операцией. Однако хирургическое вмешательство не помогло, и через две недели ее мать умерла. – Рауль тяжело вздохнул.
– Да, неудачно все получилось.
Рауль бросил на адвоката негодующий взгляд. Неудачно?! Полли была в трансе. Рауль понимал, что единственная причина, по которой Полли решилась на вынашивание ребенка, умерла вместе с матерью. Из коротких и не очень вразумительных отчетов служанки Соледад он знал, что девушка впала в глубокую депрессию. Рауль решил вопреки запретам и здравому смыслу не оставаться в стороне, когда у женщины, которая носит его ребенка, случилось такое горе.
Он очень волновался, как бы из-за пережитого у Полли не случился выкидыш. Рауль искренне считал, что в этой ситуации он просто обязан оказать ей поддержку. Находясь в изоляции, в чужом доме, с незнакомыми людьми, беременная неизвестно от кого, погруженная в депрессию молодая девушка могла не выдержать такого груза. Рауль понял, что мать его ребенка нуждается в надежном плече.
– В конце концов я встретился с ней, – сообщил он адвокату. – Но не признался, что являюсь отцом ребенка…
Дигби незаметно вздохнул. Все-таки Раулю следовало бы избежать личного контакта. Но он всегда был очень сложным человеком – беспощадным конкурентом и опасным врагом в бизнесе, а в то же время – преданным другом, готовым всегда прийти на помощь и способным искренне сопереживать.
– Я снял дом неподалеку, появлялся там в выходные и звонил ей… Мы встречались, разговаривали… Так продолжалось пару месяцев. – Рауль старался, чтобы его слова звучали равнодушно и иронично, но желваки на скулах и сведенные плечи выдавали напряжение.
В комнате повисло молчание.
– И?…
– И ничего. – Рауль резко отвернулся от окна и посмотрел на адвоката. Взгляд его темных выразительных глаз был мрачным, на губах застыла сардоническая усмешка. – Я относился к ней как к младшей сестре. Она ко мне – как к случайному знакомому, не более того.
– Когда она исчезла? – спросил Дигби.
– Три месяца назад. Соледад ушла в магазин, оставив ее одну, а когда вернулась… – Рауль выглядел растерянным. – Ты можешь поверить, что эти три месяца я не думал ни о чем другом…
– Мне кажется, девушка решила прервать беременность…
– О Боже! – Рауль с ужасом посмотрел на пожилого человека. – Полли не могла сделать аборт.
– Почему?
– Полли очень мягкая, добрая, заботливая… Она бы никогда не пошла на это! – продолжал Рауль горячо убеждать то ли Дигби, то ли самого себя.
– Ты спрашивал насчет своих прав. – Адвокат глубоко вздохнул, расправил плечи, словно собирался с духом перед отчаянным прыжком. – Должен тебя огорчить, но неженатые отцы в глазах британского закона не имеют никаких прав.
– Это несправедливо!
– Видишь ли, тебе не удастся доказать, что девушка непременно станет плохой матерью. Тем более ты сам выбрал ее из множества претенденток, – аргументировал старый адвокат. – И описал мне вполне респектабельную девушку, которую заставила решиться на этот шаг острая финансовая необходимость. Решающую роль здесь сыграли деньги богатого иностранца, который захотел обзавестись ребенком столь экстравагантным способом. После смерти матери девушка пожалела, что ввязалась в эту авантюру… Рауль, ты будешь иметь в суде бледный вид, симпатии присяжных окажутся не на твоей стороне, поверь.
– Но она нарушила условия контракта, – настаивал Зафортеза. – Боже мой! Я хочу только получить своего ребенка и уехать с ним в Венесуэлу. И не собираюсь решать эту проблему в зале суда! Должен же быть какой-то другой выход…
Дигби криво усмехнулся.
– Ты можешь жениться на ней…
Рауль бросил на адвоката предостерегающий взгляд.
– Дигби, если это шутка, то очень неудачная.
Генри выдвинул стул и помог Полли сесть. Его мать, Дженис Грей, с неодобрением посмотрела на темные круги под потухшими голубыми глазами молодой женщины и слишком выступающие скулы на худом личике. На восьмом месяце беременности Полли выглядела больной и изможденной.
– Полли, у тебя уже такой срок, что ты должна оставить работу и побольше отдыхать. – В голосе женщины слышались осуждение и раздражение. – Если ты сейчас выйдешь замуж за Генри, то сможешь оставить работу. Кроме того, ты сразу же получишь наследство своей крестной, и все твои проблемы будут решены.
– Это лучшее, что ты можешь сделать, – поддакнул Генри. Угрюмый, в очках, с редкими светлыми волосами, он находился в полном подчинении у властной матери. – Кроме того, у тебя могут возникнуть проблемы с налоговым управлением, если ты долго будешь тянуть со вступлением в права наследования.
– Я ни за кого не хочу выходить замуж. – Мать и сын не видели, как под густой гривой темно-рыжих волос, упавших на лицо Полли, ее нежные губы упрямо сжались.
За столом повисло гнетущее молчание. Дженис и Генри обменялись многозначительными взглядами.
Конечно, было ошибкой снять комнату в доме Дженис, но откуда Полли могла знать, что завещание покойной крестной будет таким… странным и что Дженис все просчитает заранее.
Дженис и ее сын знали о странных условиях завещания Нэнси Лиуорд. Они знали, что если в течение года Полли выйдет замуж и будет состоять в браке как минимум шесть месяцев, то унаследует миллион фунтов. Поэтому Дженис даже не скрывала своих мотивов, настойчиво подталкивая Полли к браку с Генри. При этом она ничуть не стыдилась своих корыстных соображений, считая такой брак вполне справедливой
