лет двадцати разбирали кучу шмотья, сваленного на кровати. Рядом на столике лежали ножницы и целая коробка всевозможных ниток, ленточек, тесемочек и прочей ерунды, столь милой женскому сердцу. Посмотрев на замотанное вокруг моей головы полотенце, они потупили удивленные взгляды.
В общем, следующие часа полтора мы развлекались чем-то напоминающим детскую игру для девочек «Одень Лиску». То есть на меня примеряли, что ни попадя, спорили, снимали, снова надевали, что-то делали, опять надевали, снимали…. И так до бесконечности. Женщины получали удовольствие от этого занятия, и только я, стоя на табуретке в одной маленькой сорочке и шортиках, которые здесь вместо нижнего белья, упорно мечтала скрыться в неизвестном направлении.
В итоге мне достались мягонькие штанишки из тонкой замши цвета молочного шоколада, удобные темно-зеленые шароварчики, а еще целая куча блузок и даже кожаная курточка. Но отдельное спасибо за то чудо, в которое я вцепилась сразу, едва заметив. Это оказался корсет с удобной передней шнуровкой. Что самое интересное, он великолепно держал грудь — неплохая замена современного земного белья — и при этом вполне позволял дышать и даже активно двигаться.
— Откуда у вас такая прелесть?
Моему восторгу просто не было предела.
— В юности я была большой модницей и любила побаловать себя необычными вещичками, — заявила леди Даянира, чуть краснея. — В графствах, конечно, в таком было не походить. А вот в Остаре, где я училась в институте благородных девиц, это было последним писком моды.
— Из всех писков моды белые тапки — самый последний, — холодно заявила я, слезая с табурета. — Мне хочется отдохнуть. Давайте продолжим завтра.
— Конечно, Лисавета, — погрустнела графиня. — Я… я чем-то обидела тебя?
— Нет, что вы. Усталость последних дней, наверное, сказывается.
Женщины подобрали все то, что не подошло и оказалось недомерено, и вышли из комнатки. А я стянула проклятый корсет и все остальное и завернулась в простыню.
Слезы из глаз покатились сами собой. Но у меня даже сил не было их сдерживать. Просто сидела, обхватив себя за плечи, и тихо роняла соленые капельки на белый хлопок.
До чего же абсурдная ситуация. Находиться в доме его бывшей женщины, матери его сына, улыбаться, принимать ее старую одежду, которой, возможно, касались его руки, и понимать, что у меня всего этого никогда не будет.
И эта прекрасная женщина, похожая на ангела милосердия, и обаятельный мальчишка, они были отвергнуты им. И я… жестоко выкинута из его бытия, лишенная права даже на жизнь. Недостаточно хороша.
Однажды я попыталась поцеловать его… вот только кто бы мне позволил. Это ведь не входило в его планы. Да неужели он так разборчив, что не мог немного потерпеть поцелуи ненавистной ему дуры, отважившейся привязаться, поверить в сказку?! И в него.
Хватит, хватит, хватит думать о нем. Хватит терзаться о том, кого никогда и не было. Лишь маска друга, сброшенная в первый же удобный момент.
А она была мне так дорога. И ты, Рейвар, был мне дорог.
Я крепче сжала свои плечи и заскулила:
Поверх моих рук, судорожно стискивающих плечи, легли чужие, теплые и очень красивые. Длинные музыкальные пальчики — рядом с моими, совершенно обычными да еще и с пообкусанными ногтями.
— Успокойся, девочка. Тш-ш, ты в безопасности, здесь никто не причинит тебе зла.
— Я бы не зарекалась.
— Кто тебя обидел? — заглянула мне в глаза леди Даянира.
— Жизнь. На всю голову.
— А ну прекрати так говорить! Ты умненькая девочка, я же вижу. Но, наверное, доверчивая. Тебе кто-то сделал плохо? Расскажи — может, я помогу.
— Не хочу, — упрямо тряхнула я рыжей гривой, стараясь отвернуться.
Вместо того чтобы попытаться развернуть меня к себе, графиня осторожно дотронулась до левого плеча.
— Это ведь не от когтей грифона? — спросила она, пробегая пальцами по полоске розовой кожи от ключицы и до плеча. — Тебя мой брат обидел?
— Не больше, чем я его, леди. Ваш брат мертв.
Она глубоко вздохнула:
— Этого следовало ожидать. Доигрался. Наши женщины очень мягкие и нежные. Но ведь ты сильная, правда? Иначе бы мой сын так не восхищался тобой. Он рассказывал мне, что впервые увидел женщину, которая не бежит от опасности, а поворачивается к ней лицом.
Я рассмеялась:
— В последнее время я только и делаю, что бегу. Отовсюду. Прочь.
Мелкий озноб перешел в тяжелую, липкую дрожь. Закутавшись в одеяло, я легла на постель, поджав под себя ноги и хвост. Почему-то именно его тепло было для меня сейчас важнее всего. Воплощение всех бед.
— Оставайся у нас. Здесь тебе некого бояться.
— Это вам только кажется, — неприятно усмехнулась я.
А леди Даянира, сидящая рядом и поглаживающая меня поверх одеяла, поджала губы:
— В эти дни столько суеты. Я еще по наивности надеялась, что все из-за ярмарки. Но ведь нельзя вечно обманывать саму себя. И если Бартоломео мертв, то… нас ждет война. Хорошо, что люди Рейвара успели подойти, — натужно улыбнулась она.
Я вздрогнула, не в силах сдержаться. Да, его отряд где-то в графстве — веселые, сильные, смертельно опасные парни. И сам Рейвар недалеко. А я рядом с женщиной, родившей ему сына.
По щеке скатилась слезинка, которую я так хотела скрыть.
Рука Даяниры застыла на моем предплечье:
— Минувшие полторы декады он не вылезал из Каменного Грифона, словно привязанный. Отправил Нейллина к нам, а сам лишь пару раз появился, хотя обычно пытается каждую секунду свободного времени провести с ним. А потом начал носиться как ужаленный по всему графству. Ты… — Ее голос сорвался. — Ты была там в это время?
Что я могу сказать? Нелли повезло с матерью — умная женщина.
Я просто кивнула, пряча лицо в складках одеяла.
К моей радости, леди больше не стала ничего говорить, только сидела рядом и гладила меня по волосам. Потом она дала мне стакан теплого молока с медом, словно знала, что я люблю и то и другое, особенно вместе. Уложив меня обратно в постель, Даянира осторожно накрыла одеялом съежившееся от внутреннего холода тельце и, продолжая гладить по голове и плечам, начала что-то напевать.
Совсем разомлев, я довольно быстро уснула.
Даянира налила в мою большую кружку чая и пододвинула поближе тарелку с вкусным рассыпчатым печеньем. Мы обе давно ждали этого разговора, но то страшились, то были заняты, то рядом в самый неподходящий момент кто-то оказывался. Зато теперь, когда пригляделись друг к другу и успели почувствовать доверие и некое соучастие, говорить будет легче.
— Я выросла в графстве и никогда не покидала его пределов, — начала рассказывать Даянира. — Но мой старший брат Олеф хотел, чтобы я посмотрела свет, вот и отослал меня в этот институт. Там было весело, но эта гонка за самыми красивыми и именитыми кавалерами, которой развлекались воспитанницы,
