Организационные недостатки часто еще более усугубляли трудности в снабжении. Прибывало много материалов, которые либо были абсолютно не нужны, либо могли не понадобиться еще долгие годы. Такие материалы и оборудование фигурировали в конторских книгах как «выполнение плана по снабжению», хотя на самом деле их ценность составляла величину отрицательную, поскольку их еще надо было где-то хранить. В 1933 году стоимость имевшихся в наличии материалов составляла шестьдесят миллионов рублей, то есть около 60 процентов от общего бюджета по строительству на этот год [42].
Большое количество материалов и оборудования пропадало, расходовалось впустую или оставалось неиспользованным. В 1935 году начались земляные работы, стали рыть котлован для закладки фундамента второго мартеновского цеха. Когда работы начались, снабженческие организации послали людей на строительную площадку, чтобы востребовать и забрать оттуда оборудование. Я наблюдал, как они спорили из-за катушек стального кабеля, рельсов, угольников, вспомогательных двигателей, электрооборудования, бетономешалок, которые были там выкопаны. Все это оборудование было засыпано землей из-за бездумности и равнодушия в 1931 и 1932 годах, когда шли экскаваторные работы для котлована первого мартеновского цеха. Когда это оборудование нашли, его ценность существенно уменьшилась. Электромоторы не могут пролежать похороненными под слоем земли пять лет и при этом не обесцениться в значительной степени.
Строительные работы задерживались из-за отсутствия материалов, а еще больше — из-за нехватки оборудования[43]. На 1 января 1934 года получили и установили только 21 процент запланированного оборудования. Помимо невыполнения плана по поставкам существовал интересный феномен в центральном складе, известный как «нулевой склад». В нем хранилась коллекция оборудования, которое так и не было доставлено по назначению и установлено, потому что либо не было никаких указаний на то, кто является его получателем, либо не смогли отыскать адресата, а иногда и вообще без всяких на то причин. На этом складе я видел двухтонный ротор производства фирмы «Сименс- Шукерт». Не было никаких следов или указаний на местонахождение того мотора, частью которого был этот ротор. Его купили в Германии, заплатили за него золотом, а он пролежал долгие годы, портясь, разрушаясь и ветшая на магнитогорском нулевом складе. Кроме ротора, я обнаружил оборудование для производства обуви, разрозненные подшипники, запасные части для всевозможных моторов, токарные станки, электрооборудование, фрезерные станки, части от автомобилей и целую кучу отливок, литейных форм, поковок и каких-то частей от станков или машин, о назначении которых можно было только догадываться.
Продукты, косвенно тоже необходимые для строительных работ, достать было так же трудно, как и промышленные материалы. Каждая производственная организация должна была обеспечивать питанием своих рабочих. Она выдавала продовольственные карточки, а затем пыталась отоварить их согласно перечисленным в них пунктам. Однако очень часто ей не удавалось этого сделать. В 1932 году в продовольственной карточке монтажника, выдаваемой ему на месяц, значилось следующее:
хлеб — 30 килограммов
мясо — 3 килограмма
сахар — 1 килограмм
молоко — 15 литров
масло — 1/2 килограмма
крупа — 2 килограмма
картофель — по мере доставки
Однако на протяжении всей зимы 1932–1933 года монтажники не получали ни мяса, ни масла, и почти не видели сахара и молока. Им выдавали только хлеб и немного крупы. В магазине, к которому они были прикреплены, они могли купить не по карточкам духи, табак, «кофе» (суррогат), а иногда мыло, соль, чай и леденцы. Однако этих товаров почти никогда не было в продаже, а когда их привозили, то рабочие порой оставляли работу и с гаечным ключом в руках бежали в магазин, чтобы, пробив себе дорогу, получить полфунта каменных леденцов.
Помимо продуктов, приобретаемых в магазине, рабочие ели раз в день, также по карточкам, в одной или нескольких столовых, имеющихся при каждом производственном объединении. Карточную систему в столовых было очень трудно отменить, потому что мастера и администрация, пытаясь стимулировать своих работников, выдавали им дополнительные карточки на питание в столовых. Таким образом, в 1933 году восемьсот рабочих Магнитогорского сварочного треста съедали две тысячи обедов. Однако, поскольку в центральной конторе снабжения знали, что в сварочном тресте работает только восемьсот рабочих, то они отпускали продуктов ровно на восемьсот обедов, и директору столовой приходилось их разбавлять. Поэтому качество обедов ухудшалось. В начале 1933 года в столовой № 30 человеку, работающему на большой высоте при температуре 50° ниже нуля, необходимо было съесть два или три обеда, чтобы действительно наесться.
Глава IX
Финансирование строительства производилось Промышленным и Государственным банками, имевшими колоссальный штат экспертов-специалистов, нередко наступавших на любимую мозоль планово- финансовым отделам Строительного управления. Часто банки не получали того количества денег, которое им полагалось, из-за тезаврирования валюты, а также и потому, что производственный план Магнитогорска по выпуску продукции не выполнялся и запланированное количество чугуна и стали не было отгружено и отправлено, что означало дефицит на счету Магнитогорска в Московском государственном банке. Вследствие этого часто не хватало денег даже на зарплату рабочим и служащим, не говоря уже о средствах на городское строительство, и еще сотню других нужд, предусмотренных планом. Более того, строительные организации постоянно перерасходовали свои бюджеты[44].
На комбинате, на работе и в городе я постоянно ощущал, как потом и кровью строился Магнитогорск. В архивах Андре я увидел, как это втискивается в рамки статистического обобщения. Как только я чувствовал раздражение по какому-то поводу — скажем, двухнедельной задержки зарплаты, я шел в архивы и находил утешение в сообщениях, что Магнитогорск теряет миллионы рублей в месяц и что банк в этом месяце недополучил денежных поступлений на сумму 4 миллиона рублей, потому что в Магнитогорске нечего было купить и рабочие хранили свои деньги в чулке и под подушкой или даже отсылали их домой в деревню. Я находил удовлетворение и в том, что несмотря на немыслимые трудности Магнитогорск уже выпускает около 10 процентов от всего количества чугуна, производимого в стране.
Глава X
Главнокомандующим Магнитогорска был директор комбината. Он осуществлял свое руководство через администрацию. Абрам Павлович Завенягин был директором Магнитогорска с 1933 по 1936 год. Он родился в 1901 году в семье инженера-путейца. В 1918 году находился на ответственной партийной работе и был членом военно-революционного комитета своего района. В 1919 году его назначили редактором районной газеты в Рязани. Вплоть до 1923 года он был партийным работником, а затем его послали в Москву учиться в Московский горный институт. В этом институте Завенягин провел семь лет — сначала студентом, потом деканом, а затем и директором. Он был прекрасным химиком и хорошим организатором. В течение трех лет Завенягин занимал различные ответственные посты в горнодобывающей и металлургической отраслях, а в августе 1933 года его назначили директором Магниторска, где он показал себя способным
