Неба не видно. Давно его уже не видал, мы оказались точно внутри стеклянного шара, изображающего зиму, вязкий воздух и непрекращающийся снег, оттого, что кто-то без конца трясет и трясет этот шар, город, построенный внутри, уже давно обрушился, и зима уже устала, но хозяин шара продолжает и продолжает его трясти с безумным упрямством, с непонятной настойчивостью.
А может, его и нет, неба. Наша Земля сорвалась со своей оси и несется в космос, остывая с каждым часом, и нет теперь синевы, и солнца, а только звезды светят, а от звезд какой свет?
Возвращаясь, подумал про карточку. У Маши вполне могла быть карточка, если поискать… Представил, как буду обыскивать… Нет, эта дура наверняка давным-давно ее потеряла, точно, потеряла…
А вообще, думать надо меньше, так учил Гомер.
— Ну? — спросил меня Егор.
Я достал из-за плеча двустволку.
— Ага… Слушай, как ты считаешь…
Егор кивнул на Машу.
— Ты правильно ее… Не добил. Вдруг они выздоровеют, а?
— Вдруг. А тебе-то какой в дохлятине прок?
— Мне? Да никакого… интересно. Если все начнет налаживаться, то, может, и они тоже… Излечатся?
— Может — мое любимое слово, — ответил я.
— Ну да… Папка говорил, что все как раньше сделается. Все восстановится. Или китайцы нам помогут, представь, благодать какая…
— Благодать — это совсем другое, — перебил я. — Тут китайцы совсем ни при чем. И я в нее вообще- то слабо верю… теперь… Пойдем, что ли, к Алисе?
Но Егор уже развернулся и направился вниз, держась рукой за покачивающиеся перила и чиркая рогами по стене, рога издавали печальный звук.
Спустились к Алисе. Она сидела возле костра в гнезде, свернутом из ковров и одеял, наружу торчали лицо и руки, Алиса варила воду в железной кружке, грела пальцы в теплом пару. Увидела нас, хрустнула шеей и сразу сказала:
— Прыщельга, а в твоем магазине подземном ласты есть?
— Как?
— Ласты. Знаешь, что такое ласты?
— Нет.
— Жаль.
Алиса выбралась из берлоги.
— Ласты — это в чем-то наше будущее, — сказала она. — Вы, кстати, пожрать раздобыли? Кабанчика там, или зубра? Как я велела?
— Нет, какие сейчас кабанчики… — со скукой ответил Егор. — Времена уже не те, сама понимаешь… Я это…
— Что это у тебя там? А? Ветвится что-то… Вы вообще что-нибудь полезное нашли?
— Нашли, — улыбнулся Егор, и в этой улыбке играло торжество. — То есть очень полезное, просто… Просто чудо! Вот!
Егор с видом победителя достал из-за спины охапку мерзлых рогов и торжествующе сгрузил их к ногам Алисы.
— Что это значит? — поинтересовалась та осторожно, видимо, как-то ее рога смутили.
— Рога, — пояснил Егор.
«Рога» он произнес так, будто это были не рога, а по крайней мере олений окорок.
— Рога… — сказала Алиса, задумчиво прикусив губу. — Рога — это… рога. Символ изобилия.
Алиса пошевелила бровями. Посмотрела на меня, я пребывал в невозмутимости.
— И что вы собираетесь с этими рогами предпринимать? — осведомилась Алиса.
— Варить, — чистосердечно ответил Егор.
Я думал, что сейчас Алиса рассмеется, но она удержалась.
— Варить… — покивала Алиса. — Это интересно… То есть правильно, рога и нужно варить. Потому что тот, кто питается вареными рогами… его изобилие преследует.
— Дэв говорит, что их надо целиком варить, а я вот думаю — как? Они же не влезут.
Алиса поглядела на меня пристальней.
— Нужен большой котел, — сказал Егор.
— Мне кажется, рога надо порубить. От этого их вкусовые качества не очень изменятся.
— Да? — спросил у меня Егор.
Я кивнул.
Егор начал с воодушевлением рубить рога. Я устроился напротив Алисы.
— Нам удивительно повезло, — сказала Алиса. — Рога — это… просто счастье какое-то. А на вкус…
Алиса закатила глаза.
— На вкус, как мясо. Почти…
— Перевар называется, — сообщил Егор.
— Да, да, перевар, как же… Помню, мы этот перевар ведрами ели. Ну что ж, давайте попробуем. Воды я наплавила, ты теперь давай рога туши…
Егор нарубил полведра рогов, засыпал их в котел, стал варить. Мы собрались вокруг огня. Было как-то спокойно и тепло, воздух в помещении немного прогрелся, и мне, конечно, хотелось спать. Алиса пустилась рассказывать историю про то, как один человек, не помнит, как его звали, так вот, он тоже очень любил рога. Но он их не только варил, он приготовлял из них разнообразные снадобья, значительно продлевающие жизнь. Рога он толок и настаивал на собственной моче, пил, втирал. От регулярного употребления рогов у него очень укрепились ногти и удлинились еще, в результате чего он приобрел повышенные показатели в лазанье по деревьям и стенам домов…
Рога варились, распространяя вокруг необычный запах, порой Егор помешивал их принесенным с кухни черпаком и бурчал животом в предвкушеньи.
А Алиса все рассказывала о своих прежних знакомых, увлекавшихся рогами опять же как в сыром, так и в вареном виде, и рассказывала, к чему эти увлечения привели. Егор спрашивал Алису о чем-то, ходил за дровами и меня тоже спрашивал, но я не слышал, проваливался в сон, сегодняшний день вымотал меня, утомил и обескровил, голова работала плохо, и начинало мерещиться, и рога вертелись у меня перед глазами, и сами по себе, и само слово, точно нарисованное в воздухе, оранжевыми буквами…
— Эй! — Алиса ткнула меня в бок. — Рыбинск, просыпайся, ужинать пора!
— Что? — спросил я.
— Сварилось. Рога размякли.
Я не успел еще очухаться, как Алиса сунула мне в руки миску с рублеными рогами. Я хорошенько проморгался и обнаружил, что и у Алисы, и у Егора в руках миски уже имеются.
— Давайте поедим, — сказала Алиса с определенной торжественностью.
С удовольствием понюхала свою миску и подмигнула Егору.
— Мне кажется, первым должен попробовать это блюдо Егор, — сказала Алиса. — Повар всегда получает самое вкусное. Давай, Егор.
— А как есть? — Егор с интересом поглядел на рога.
— Ну, в наших обстоятельствах, я думаю, можно оставить щепетильность — ешь руками. Поторопись, а то они затвердеют.
— А они мягкие?
— Два часа варились. Бульон почти застыл. Наваристый!
Я осторожно потрогал жидкость пальцем. Действительно, густой. Наверное, как холодец, рога — они ведь тоже кости.
А вдруг на самом деле можно есть? Вот смешно будет…
— Давай! — подначивала Егора Алиса. — Давай, а то остынет!
