– Дежа вю.
– Я видела это дежа вю в снах, – кисло ответила Унгиш. – Я чувствую это дежа вю своим задом.
– Бог-Император наблюдает за нами, – заверил я.
– Да знаю я, – сказала астропат. – Вот только не думаю, что ему нравится увиденное.
Мы прождали во дворе до вечера. Пришлось пообедать горячими булками, кубиками салата и приторным чёрный кофе, купленными у уличных торговцев. Унгиш практически ничего не ела. Длинные вечерние тени протянулись по двору. Я вызвал Медею по воксу. Она благополучно вернулась на борт шлюпки и дожидалась нас.
Я готовился к тому, чтобы завершить вторую из своих задач. Назначенный час стремительно приближался. Нам предстояло проверить, какое действие возымели отправленные мной двадцать сообщений. Одно из них предназначалось инквизитору Гладасу, человеку, которым я восхищался и с которым эффективно сотрудничал тридцатью годами ранее, разбираясь с заговором Пи'Глэо. Орбул Инфанта находилась в пределах зоны его влияния. Я написал ему, рассказав о своих проблемах и прося о поддержке. Встретиться предложил в этом месте, в этот час.
Как и в случае с остальными посланиями, все зависело исключительно от его доверия. Я писал только тем мужчинам и женщинам, которых ни в чём не мог заподозрить и которые, вне зависимости от отношения ко мне, могли бы оказать любезность и согласиться на встречу, чтобы обсудить вопрос Квиксоса. Если бы они отказались от меня или от участия в моем деле, проблем бы не возникло. Я не думал, что кто-нибудь из них предаст или попытается арестовать меня.
Мы ждали. Моё нетерпение возрастало с каждой минутой, я начинал нервничать. Меня раздражали тёмные мистерии, посеянные Понтиусом Гло в моей голове. Мне не удавалось выспаться уже четыре месяца. Я становился вспыльчив.
Я полагал, что Гладас прибудет сам или, по крайней мере, отправит какое-нибудь послание. Он мог задержаться, опоздать или быть слишком занят собственными благородными делами. Но я не думал, что он станет игнорировать меня, и поэтому искал в вечерних толпах его длинноволосую голову, его бороду, серые одеяния или посох с шипастым навершием.
– Он не придёт, – сказала Унгиш.
– Да прекрати ты каркать.
– Пожалуйста, инквизитор, я хочу уйти. Мой сон…
– Почему ты не доверяешь мне, Унгиш? Я защищу тебя, – сказал я и отодвинул полу чёрного льняного плаща, чтобы она смогла увидеть лазерный пистолет, лежащий в кобуре.
– Почему? – раздражённо ответила она. – Потому что ты играешь с огнём. Ты пересёк черту.
– Зачем ты так говоришь? – дёрнулся я, услышав, как слова Понтиуса разносятся эхом в моей голове.
– Потому что так и есть, будь ты проклят! Еретик! Проклятый еретик!
– Прекрати!
Она неловко вскочила со скамейки. Паломники стали оглядываться, услышав её гневные выкрики.
– Еретик!
– Прекрати, Тереза! Сядь! Никто не причинит тебе вреда!
– Кто бы говорил, еретик! Ты проклял нас всех своими делами! И платить за это придётся мне! Я видела это в своих снах… это место, этот час… твоя ложь перед алтарём, кружащие в небе птицы…
– Я не лгал, – сказал я, усаживая её обратно на скамью.
– Он идёт, – прошептала Тереза.
– Кто? Гладас?
– Не Гладас. – Она потрясла головой. – Он никогда не придёт. Никто из них не придёт. Все они прочитали твои прелестные, жалостливые письма и тотчас стёрли их. Ты еретик, и они не станут связываться с тобой.
– Я знаю людей, которым писал, Унгиш. Ни один из них не отречётся от меня.
Когда она обернулась и заглянула мне в лицо, каркас, удерживающий её голову, натужно зашипел. Глаза Терезы были полны слез.
– Я так боюсь, Эйзенхорн. Он идёт.
– Кто?
– Охотник. Больше ничего мой сон не показал. Охотник, бесформенный и незримый.
– Ты слишком сильно волнуешься. Пойдём со мной.
Мы возвратились в собор Святого Эзры Смотрящего и заняли места перед молельными кабинками. Свет вечернего солнца бил косыми лучами сквозь окна. Статуя святого, возвышавшаяся за алтарной перегородкой, выглядела величественно.
– Теперь лучше? – спросил я.
– Да, – прохныкала она.
Я продолжал оглядываться, надеясь, что появится Гладас. Многочисленные паломники прибывали на вечернее богослужение.
Вероятно, он решил не приходить. Возможно, Унгиш была права. Я мог оказаться куда большей парией, чем представлял, даже для старых друзей и коллег.
