велел наблюдать за подходами. Он смутился и пообещал, что обязательно научится хорошо ползать. Зря я, конечно, на него наехал. Ведь представить, что ему, заслуженному мехводу, в совершенстве освоившему и 'бэтэшку' и 'двадцать шестой' и, даже новейший Т-34, придётся как простой 'махре' ползать на брюхе, он не смог бы полгода назад и в страшном сне. Сплошное уважение к сверхсрочнику-профессионалу.
Ну, хватит лирики, до моста уже полсотни метров.
Прикорнув за чахлыми кустиками, я достал карманный бинокль.
'Так, судя по всему, немцы урок выучили, - мелькнула в голове мысль. - Ещё пару недель назад такой незначительный мостик охраняло хорошо если отделение, а то и вообще - поставили бы по часовому с каждой стороны'.
Сейчас же я насчитал девять человек. И это - только в бодрствующей смене! Даром, что до Минска отсюда двадцать камэ, а почти взвод на охрану отправили, причём, насколько я смог разглядеть в оптику, не тыловиков великовозрастных, а молодых зольдатиков, в самом соку. Что, с одной стороны, не может не радовать, а с другой - здесь и сейчас, лично мне, добавляет проблем. Радует, естественно тем, что они, молодые здоровые лбы не идут сейчас к Гомелю или Витебску, а сторожат эти самые 'три бревна, два кола' глубоко в тылу. Огорчает же то, что там, где тридцати- или сорокалетний вояка за наградами не рвётся - ему бы вздремнуть по холодку, а вот молодой и рьяный питомец гитлерюгенда спички в глаза вставит, но 'бандитского комиссара' высмотрит!
Но периметр забором или колючкой вы, господа нехорошие, обнести забыли, а туман сегодня плотненький…
… Хорошо, что мостик тут чахлый - полутора пудов тротила за глаза хватит, чтобы снести его на фиг. И будем надеяться, что тиканья простых деревенских ходиков, бдительные часовые не услышат. Зря, что ли, они в ватное одеяло завёрнуты? Собственно мина потому такая тяжёлая и получилась, что Бродяга хитростей всяких понавертел. Сработать она должна через строго определённый промежуток времени, но, если какой-нибудь шибко глазастый немец заметит наш 'подарок' и решит что-нибудь с ним сделать, то мне жаль того немца. Спец, конечно, разберётся, но мы надеялись, что такового поблизости не окажется.
Так, вроде всё тихо, никто в мою сторону не пялится, а потому поползу я себе вперёд, накидочкой маскировочной укрывшись.
Как там у Маршака было? 'Шаг - остановка, другой - остановка… по хрену мне, что у немца винтовка…'? Отставить неуместное стихоплётство! Так и здесь, только 'шаг' на 'ползок', ну, или на 'метр' заменить. Хотя метр вряд ли, полметра. Метр в минуту - хорошая скорость для такой ситуации, а я её превысил раза в два. 'Ага, перехватит тебя сейчас 'ГАИ для пластунов', тогда штрафом не отделаешься - мигом права на жизнь лишат!' - интонации у внутреннего голоса были стервозно-мерзкими, а я очень такие интонации не люблю, потому и заткнуть это 'второе я' получилось легко.
Тридцать семь минут прошло, и я уже под мостиком. Часовые на мосты устав нарушают - треплются о каком-то неизвестном мне Франце и вспоминают, как весело проводили время в Любеке. Не зря говорят, что часовой, несущий службу в соответствии с уставом - беда для диверсанта. Если бы они не болтали - был бы шанс, что они мою возню услышат, ведь эту дуру ворочать бесшумно сложновато. А так - река журчит, фрицы трындят, а я верёвочку через балочку перекинул, и знай себе 'бонбу' к опоре прикручиваю. Тьфу, сам не заметил, как в стиле героев 'Бумбараша' думать начал. Ничего, вот вылезу отсюда и заору во весь голос 'Ничего, ничего, ничего! Сабля пуля, штыки - всё одно!'… Уф, примотал. На часах - без двенадцати пять. Теперь цепочку аккуратно вниз, стрелку минутную отломить, часовую - на 'пять минут первого' поставить, стопор-предохранитель снять, шнурок, к одеялу пришитый, сквозь чеку пропустить… Можно и домой, жаль только название той пивной, что немцы нахваливали не запомнил! Что-то со львом и его хвостом связанное… Ну и хрен бы с ним, всё равно пиво в Германии пить будем. Не я - так другой, вон, Мишка Соколов, к примеру…
Иногда уйти от объекта сложнее, чем подобраться к нему, и в данном случае 'иногда' значит 'почти всегда'. Но не в этот раз. И спустя четверть часа я уже подползал к Мишкиной нычке.
С нашим танкистом всё было тип-топ и я, перевалив через бугорок, совсем уж было собрался, передохнув пяток минут, двинуть в обратный путь, как моё внимание привлекла армейская легковушка, остановившаяся у моста. Нет, машины по дороге ездили и до этого и весьма мне помогли, отвлекая своим шумом охрану, но эта-то остановилась у поста…
- Миш, дай бинокль! - в полголоса приказал я.
'Так, 'кюбель' стандартный, армейский… Вон и 'WH' на номере… - рассуждал я про себя, разглядывая машину в оптику. - Так, стоп! А это что за на фиг?' - из задней части 'легкового автомобиля для перевозки личного состава', как пафосно именовали эту колымагу немцы, торчала совсем нештатная антенна радиостанции. Я перевёл взгляд на вылезшего из машины немца. Две сотни метров - для хорошего бинокля не расстояние. Я даже выражение его лица и петлицы рассмотрел. И ни то, ни другое обычными не были. Выражение лица было слишком властным, а петлицы слишком эсэсовскими! А член данной организации, приехавший на армейской машине, в свете предстоящих событий мог означать только одно - проверку на маршруте!
Первым побуждением было крикнуть 'Ура!' и захлопать в ладоши. 'Гиммлер всё-таки приехал!' - иначе, что здесь этот унтерштурмфюрер делает в пять-то часов утра?
Вторым - разузнать, что будет дальше.
Я пару раз беззвучно соединил ладони, а потом шепнул Соколову:
- Ложись! Минут пятнадцать подождём.
По губам читать я не умел, тем более, по-немецки, но пантомима была достаточно выразительна: начальник поста - пехотный унтер, докладывал стоя по стойке смирно, а эсэсовец время от времени задавал короткие вопросы. Наконец, спустя восемь минут, унтерштурмфюрер отдал команду 'вольно' и отошёл к своей машине. Оттуда ему немедленно протянули микрофон и наушники, и он принялся докладывать, как я догадался, 'наверх'. Эсэсовский лейтенант уложился в три минуты, а затем, вернув радиопричиндалы, развил бурную деятельность: повинуясь взмахам его руки, четверо солдат спустились с дорожной насыпи и скрылись в кустах. 'Ага, секреты выставили! - догадался я. - Так поздно уже, братцы! Даже если цистерну боржома выдуете - почки всё равно тю-тю!' - мы в очередной раз переиграли противника по темпу, так что можно и позлорадствовать.
Ещё две пары немцев были отправлены на противоположную от нас сторону дороги. Затем из машины вылез коренастый ганс с петлицами шарфюрера и направился к караульной будке, а 'начальник- проверяльник' сел в машину и, сделав всем ручкой, укатил в сторону Минска.
Зуб даю, в кармане у оставшегося у моста унтера лежит какой-нибудь интересный жетончик, вроде тех, которыми мы немцев дурили! И вроде, всё немцы делают правильно, но, похоже, никому в голову из них не может прийти, что ловушка давно снаряжена, так что шансы наши на успех ох, как неплохи! Теперь только на финишной прямой не споткнуться…
'Двенадцать часов до момента истины осталось, а пока ничего не ясно!' - Фермер отвёл взгляд от часов, светящиеся стрелки которых показывали пять минут пятого. Уже много лет Александр относился к своей работе со спокойной уверенностью профессионала, хорошо знающего своё ремесло. Но никогда ещё ему не приходилось проводить такую серьёзную операцию на свой страх и риск. 'Ни прикрытия, ни помощи… Ну да мы хоть и не Александры Невские, но и не пальцем деланы! - сам того не замечая, подполковник методично выщелкивал патроны из 'тэтэшного' магазина и машинально расставлял их в линию на столе. - Здесь и сейчас всё должно быть тип-топ! Если, конечно, немчура лес прочёсывать ДО акции не начнёт… А вот там, у наших, нам как бы не сложнее придётся…'
И Фермер вспомнил, как вчера чекист-грузин шёпотом начал буровить что-то на тему того, что песенка, которую Тоха пел - идеологически не очень выдержанная.
- Ну, арестуй его, коли ты такой джигит! Но когда тебя потом твои же начальники в позу пьющего оленя поставят - не плачь дорогой! Не поможет! Или ты тоже четыре языка знаешь, пяток откормленных немцев голыми руками завалить можешь и структуру немецкой армии наизусть помнишь? Э? - было приятно вспомнить, как после этих слов сник Горгорадзе. Но, одно дело осадить гэбэшного сержанта, к тому же считающего тебя старшим по званию, и совсем другое - бодаться с зубрами и мастодонтами,
