Виктор понимающе кивнул. Он действительно понимал Инну, помнил, как себя вел после встречи с Ваней.
— Шорты и майка сойдут, — сказал он как можно беззаботнее. — И еще у вас были такие прозрачные туфельки…
— Они из силикона, — зачем-то вставила Инна.
Как бы ей поделикатнее объяснить, что встреченная Виктором смолячанка гораздо красивее любой земной женщины? Виктор чувствовал, что это сделать надо, хотя не понимал, как может Инна такую проблему решить.
— Тут еще такое дело… встретил я там женщину, и она была… как кукла Барби. Рафинированная красота, понимаете?
Тут Виктор из деликатности соврал, не была красота смолячанки рафинированной, наоборот, полной жизни. Но деликатное вранье не помогло, взгляд Инны отвердел, а потом — заледенел. Она отвернулась, подобрала с пола шорты, со стула — майку, процедила:
— Мне понадобится двадцать минут.
И пошла в ванную. Послышался шум воды, потом гудение фена, потом еще какое-то позвякивание.
Наконец Инна вышла, с вызовом уставилась на Виктора. А что, может, когда надо. Не богиня, но рядом с богиней поставить можно. И не скажешь, что накрашенная, хотя без косметики вряд ли дело обошлось.
Виктор одобрительно кивнул, сказал:
— Сходите в туалет, и едем.
— Я уже сходила, — раздраженно ответила Инна. Потом опустила глаза, спросила:
— У той женщины были накрашены ногти?
— Не были.
Как ни странно, Виктор это помнил.
Когда сели в машину, Виктор первым делом проинформировал:
— Чтобы провезти вас в параллельный мир, вы должны спать. Иначе может ничего не получиться.
Он ожидал вопросов, возражений, но лингвистка спокойно согласилась:
— Хорошо, я усну, когда будет нужно. Я умею отключаться, когда хочу, йогой занималась.
Прекрасно. А пролазники надавали Виктору советов, как отключать человека, если его нужно протащить в параллельный мир. И лекарств целую аптеку насоветовали, и разных приемчиков немало, начиная с ударов по голове, заканчивая нажиманием на особые точки. Даже немного поругались между собой, по поводу того, каким же способом лучше всего Инну вырубить. Спор решил медик, который посоветовал сильное, но безопасное снотворное, чтобы лингвистка быстро заснула, нашатырь, чтобы быстро проснулась, и стимулятор, чтобы пришла в себя окончательно. Виктор все это купил в аптеке. Ладно, может еще пригодится, не для Инны, так для кого-то другого.
Один пролазник заикнулся, что лучше выключить Инну незаметно и внезапно, не говоря ей, что обычных людей пролазники таскают сквозь лазы в бессознательном состоянии, но тут же взял свои слова обратно. Потому что Инна, похоже, и так не особо Виктору доверяет, не стоит настраивать ее против себя.
По дороге Виктор рассказал Инне про свою неудачную вылазку, та задала только один вопрос:
— Она так и сказала, «оберета»?
— А что?
— Дело в том, что «оберет» — не обязательно означает «цикл», может быть «орбита», «круг», «круговое движение».
— Разберемся! — оптимистично заявил Виктор.
Когда подъезжали к болоту, Виктор спросил:
— Вам понадобится много времени, чтобы заснуть?
Инна не ответила, она попросту откинула сиденье и через несколько секунд засопела. Йога — страшная сила.
«Корни ветра не коснутся взгляда снежной черепахи».
В этот раз Виктор специально просчитал время так, чтобы оказаться в параллельном мире ранним утром, угадали аккурат к рассвету. Настроение было почему-то боевое. А еще казалось очень странным, что удалось провезти через лаз еще одного человека, не пролазника.
Виктор свернул в кусты, в то самое место, где машину уже один раз прятали, заглушил двигатель. Надо Инну будить. Расталкивать, или дать понюхать нашатыря? Поддавшись интуиции, Виктор сказал вполголоса:
— Приехали, — и лингвистка сразу проснулась.
Она немедленно захотела выскочить из машины, но забыла, что пристегнута. С руганью пыталась отстегнуть ремень, Виктору пришлось помогать. Потом Инна, забыв закрыть дверь, крутилась на месте с расширенными глазами, рассматривала деревья, кусты, небо. Присела, чтобы погладить гаолян, потом выбежала на дорогу, потрогала красное покрытие, потом серое. Инна вела себя, как ребенок, по-видимому, на нее навалилась та же самая радуга чувств, что на Виктора с Михаилом три недели назад. Но Михаил хотя бы руками траву не трогал. Хорошо, что на дороге не появилось никого из местных, а то наверняка врачевателей вызвали бы.
Виктор снял с крыши машины велосипед, позвал Инну. Та сразу взяла себя в руки, опять стала твердой и хладнокровной. Спросила:
— В какой стороне Мерехотова Магала? — потом догадалась:
— Там, по серой стороне дороги ехать.
Это Виктор рассудил, что в поселке Мерехотова Магала должно быть много туристов, раз там есть музей, и раз поселок расположен на берегу самого красивого в стране озера. Соответственно, в случае чего Инне не придется объяснять, то она иностранка. Кроме того, если поселок для туристов, в нем должно быть много туристической информации, всяких там бесплатных книжек. Значит, у Инны больше шансов быстро выяснить, куда подевались местные мужчины, и откуда взялись женщины.
Инна оседлала велосипед, тронулась. Сначала неуверенно вильнула, видать отвыкла кататься, но освоилась быстро. И покатила, даже слова на прощанье не сказав. Гордая какая.
Со стороны Смоляча прикатил паровозик, внутри — две местных красавицы. Виктор, рискуя быть замеченным, внимательно смотрел в бинокль, как паровозик обгоняет Инну. Ничего страшного не случилось, обгоняя велосипедистку, местные едва удостоили ее вниманием.
Паровозик скрылся в мерцающей мгле, за ним — Инна на велосипеде. Виктору оставалось только ждать. И чем бы заняться, кроме как проезжающих красоток фотографировать?
Инна вернулась поздно, перед закатом. Ехала быстро, привставая на педалях, напевала что-то ритмичное. По-русски, когда подъехала к Виктору, он услышал слова: «Я тебя люблю, за то, что ты не любишь меня». На носу у нее были очки, на руке — браслет, где-то холп раздобыла. Язвительно поинтересовалась:
— Не скучал?
Вот дура. Виктор раздельно сказал по-смолячански:
— Выключи холп.
Инна хотела было еще что-то язвительное сказать, но, встретившись глазами с Виктором, потыкала пальцами в невидимые кнопки, прикоснулась к браслету и сняла очки. Произнесла выжидающе:
— Выключила.
Виктор как можно спокойнее объяснил, в чем дело:
— Холп к какому-то большому компьютеру подключается, так?
— Большой компьютер по-смолячански называется «раховак», — невозмутимо поправила Инна.
— Вот, раховак, и вся информация с холпа через раховак проходит, так? А не кажется ли вам, умница вы моя, что информация не только проходит, но и остается? Пишется, если понятнее?
Инна растерялась.
— Вот и записало на самый большой и самый главный местный компьютер и вашу песенку про
