Килотонны грусти

Земли упала в ямку горстка,
А по щеке слеза бежит,
У хомячка свалялась шёрстка,
И бездыханный он лежит.

Пришедшие целуют в лобик,
Кому-то хочется всплакнуть.
Но вот заколотили гробик,
Ушёл хомяк в последний путь.

Цветы кидают к изголовью,
Стоят поотдаль два венка.
Любили искренней любовью
Ушедшего от нас зверька.

Давайте прекратим все срачи,
Объявим мир, ну хоть на час!
И все тихонечко поплачем,
Над хомой, что ушёл от нас.

*****

Еще не всем понятно что ли?
Писалось это с юморком.
И ржать мы будем все до колик,
Над каждым дохлым хомяком!

'Деревня. Август…'

Деревня. Август. Очень жарко.
Так душно — помереть легко.
Идёт по улице доярка,
Несёт в бидоне молоко.
Моча мне в голову вступила,
И от жары вскипела вмиг.
Я, став похожим на дебила,
Издав безумный, дикий крик
С разбегу на нее бросаюсь
И, завалив ее под куст,
Я слушаю и ухмыляюсь
Доярки крики, веток хруст.
Потом бидон ее хватаю,
Холодный, будто с ледников.
Его мгновенно открываю,
И выпиваю молоко…
*****
Иду домой с довольной мордой,
И молоко так холодит.
Шагаю весело и гордо,
А сзади в спину крик летит:
«Чтоб тебя разорвАло, гада!
Скотина ты, ядрёна вошь!
Холодненького было надо,
Я ж думала ты секса хошь!».

Ночь

Незаметно ночь наступила,
За окном пустынно и глухо.
И пивко уже отпустило,
И просмотрен уж диск с порнухой.
Совершенно нечем заняться,
И я, отданный скуки плену,
Буду вяло в носу ковыряться,
И козявки клеить на стену…

'Снова в комнате сидишь один, время восемь…'

Снова в комнате сидишь один, время восемь,
По ящику фильм идёт, хороший, годный.
За окном — уже всем надоевшая осень,
От жары к холоду, период переходный.