надеялась увидеть и которого, кажется, люблю. Но улыбка эта в то же время скручивается в знак вопроса. Вот только я не решаюсь его задать и даже думать о нем боюсь. Как давно он здесь?
Глава двадцать шестая
Аполлон Сминфей привязан к стулу и выглядит страшно злым.
— Ох, спасибо, — говорит он, когда мы его отвязываем.
Он делает попытку встать, пошатывается и падает обратно на стул.
— Ох, — снова говорит он. — Эти маленькие зверюги…
— Их больше нет, — говорю я — Ну, думаю, что нет.
— А вы, значит, воссоединились, — говорит он.
Интересно, Аполлон Сминфей предупредил Адама о том, как опасно оставаться здесь слишком долго? Ему он тоже показал экран, на котором изображено, в каком состоянии пребывает его тело в физическом мире? И где он, кстати? Все еще в монастыре? Нашел ли его кто-нибудь? Спас ли? Я вспоминаю, как Аполлон Сминфей являлся ко мне во сне, повторяя: «Долги надо отдавать. Долги надо отдавать». Интересно, не Аполлон ли Сминфей влез в сны Адама и зачем ему вообще понадобилось, чтобы Адам тоже пришел сюда?
Это ужасная мысль, но на мгновение я представляю себе, что это наказание за то, что я так долго не приходила, что до сих пор не выполнила его поручения.
— Где адрес? — спрашиваю я. — Мне нужно найти Эбби Лэтроп.
— Может, для начала выпьем кофе? — спрашивает он.
— Нет, мне нужно спешить. Сначала я провожу Адама в физический мир, а потом сразу вернусь и сделаю то, о чем вы просили. Так что времени на кофе нет.
Аполлон Сминфей прищуривает глазки, кажется собираясь что-то сказать.
Но Адам его опережает.
— Я с тобой, — говорит он мне.
— Тебе нельзя со мной, — говорю я. — Ты разве не знаешь?
— Не знаю чего?
Я смотрю на Аполлона Сминфея, но тот, похоже, избегает моего взгляда. Тогда я снова смотрю на Адама. Его большие глаза наполнены теплотой и ясностью летнего утра. Какие же они глубокие, — снова думаю я. Но здесь они не выглядят как окаменелости из прошлого — скорее они напоминают собой обещание из будущего.
Вот только как они выглядят сейчас в физическом мире?
— Тебе нельзя находиться здесь слишком долго, — говорю я.
— Разве я вам этого не сказал? — удивляется Аполлон Сминфей.
Адам смотрит на меня.
— Я был у тебя в сознании, Эриел, — говорит он. — А по дороге к твоему сознанию — в сознаниях Сола Берлема и Луры. Я знаю все.
— Но…
Он отводит взгляд:
— Я не собирался говорить об этом сейчас.
— Говорить о чем??
— Думаю, уже слишком поздно. Вчера здесь была сильная гроза. Аполлон Сминфей сказал, что, когда в тропосфере дает о себе знать погода…
Но я уже не слушаю его. Почему Аполлон Сминфей не спас Адама? Почему не отправил его обратно?
Грусть здесь похожа на теплую фланельку. Но все равно это грусть: теплая фланелька закрывает мне лицо, из-за нее мне трудно дышать.
— Не может быть, чтобы было слишком поздно! Ведь Аполлон Сминфей рассказывал тебе о поездах?
— Рассказывал, — говорит Аполлон Сминфей. — Ну, что-то такое вроде рассказывал.
— Он сказал мне, что я могу вернуться в то место, с которого прибыл. Но я не хотел туда возвращаться. Я хотел найти тебя.
— Но, Адам…
— Что?
— Адам, ты ведь не мог… Ты же не…
— Думаю, я лучше оставлю вас, — говорит Аполлон Сминфей. — Вот адрес Эбби Лэтроп.
Он достает изящную белую визитку, очень похожую на ту, что оставил мне в первый раз, — ту, что я нашла на улице, когда впервые совершила педезис. Я беру визитку и смотрю на нее. Когда я поднимаю глаза, его уже нет. Я здесь одна с Адамом.
— Не нравится мне здесь, — говорит Адам. — Давай лучше выйдем.
«Выходить некуда, — думаю я. — Больше некуда выходить».
Но все же иду за ним по загроможденной улице. Мы проходим мимо автосалона и галантерейной лавки. Мне хочется заплакать, но ничего не получается. Думаю, плача здесь вообще не бывает. Но зато откуда-то сверху на меня начинают падать капли дождя, и, когда я задираю голову, ночное небо кажется мокрым и каким-то глянцевым.
Мы доходим до зеленого берега реки. Яркая луна, кажется, касается всей без исключения поверхности черной воды и движется по высокой желтой траве, будто нежные пальцы. У самой воды стоят скамейки, и Адам садится на одну из них. Я сажусь на другую. Дерево не холодное. Как и все здесь, дерево скамейки, кажется, не наделено температурой. Крошечные капли дождя продолжают падать с неба, но не кажутся мокрыми.
— Эриел, — говорит Адам и берет меня за руку.
— Зачем ты это сделал? — спрашиваю я.
— Я хотел узнать… — говорит он.
— Узнать что?
Он пожимает плечами:
— Просто узнать. Я не мог вернуться.
— Но… зачем тебе понадобилось меня искать?
— Я не мог не искать тебя. И к тому же я скучал по тебе.
Я медленно втягиваю в себя воздух. Потом вздыхаю:
— Я тоже скучала по тебе. Но…
— Что?
— Черт. Адам. Зачем?
Он пожимает плечами:
— Аполлон Сминфей сказал, что я тебе нужен.
— Но я бы нашла тебя потом, когда вышла бы отсюда! Я бы…
Адам отводит от меня взгляд и смотрит на реку. Где-то кричит сова.
— Вот дерьмо, — говорю я. — Значит, мы опоздали. Отныне ни в чем нет смысла. Нет смысла и…
— Не говори так, — перебивает меня Адам. — Пойдем со мной.
Он берет меня за руку, и мы встаем. Мы идем по тропе, мимо тысяч деревьев, которые протягивают ветви ввысь и, кажется, хотят дотянуться до небес. Лунный свет стробоскопом проливается на их листву, и крылья летучих мышей мерцают в кронах на фоне черного неба, будто куклы из театра теней. Вскоре мы выходим на поляну — круг густой и мягкой травы, окруженный деревьями. Мы выходим почти на середину, и Адам тут же прижимает меня к себе.
— Эриел, — говорит он. И целует меня.
Но что это? Этот поцелуй — миллион поцелуев. Этот поцелуй — каждый поцелуй. Наши губы
