бульдозера.
Далеко справа, среди домов, я различил задний фасад особняка Кева и Марши, сооруженного в «роскошном» колониальном стиле. Подъехав ближе, я увидел их микроавтобус «даяцу», куда Марша запихивала ноющих детей, чтобы везти их в школу. Изнутри к заднему стеклу был прикреплен большой пушистый Гарфилд.[22] Я не увидел служебной машины Кева — «шевроле-каприс классик», — ощетинившейся антеннами; в таких монстрах ездят только правительственные чиновники. Обычно Кев держал ее в гараже, подальше от хищного взгляда угонщиков.
Я уже представлял себе, как снова увижусь с Браунами, даже хотя и знал, что к концу дня вымотаюсь больше, чем дети. И свернул на подъездную дорожку.
Похоже, меня никто не ждал. Дома? стояли на достаточно большом расстоянии друг от друга, поэтому соседей я тоже не заметил, но это меня не удивило: «спальное» предместье Вашингтона словно вымирает по будням.
Я собрался с духом; раньше мне не раз случалось попадать здесь в засаду. Дети бросались на меня, а Кев с Маршей стояли сзади. Я всегда делал вид, что мне это не нравится, хотя, по правде говоря, мне нравилось. Дети, наверное, уже знают, что я везу подарки. Я купил Айде маленькие часы в форме героя мультиков птенца Твити Пая, а Келли — книжки детских страшилок «Гусиная кожа», с тридцать первого по сороковой выпуски. Я знал, что у нее уже есть первые тридцать. Я не скажу Айде, что забыл про ее день рождения; надеюсь, она и сама об этом забыла.
Я выбрался из машины и пошел к входной двери. Из засады никто не появлялся. Что ж, тем лучше.
Дверь была приоткрыта дюйма на два. Значит, они хотят, чтобы я зашел, как инспектор Клузо,[23] а они выскочат на меня, как Като[24] из куста. Я открыл дверь нараспашку и крикнул:
— Привет! Эй, есть кто-нибудь дома?
Теперь в любой момент дети должны были вцепиться мне в ноги.
Но ничего не случилось.
Может быть, у них новый план и они спрятались где-нибудь в доме, выжидая, стараясь не хихикать?
За входной дверью был коридорчик, а дальше — большая прямоугольная прихожая; двери из нее вели в различные комнаты внизу. Из кухни, справа, до меня донесся женский голос, напевающий позывные какой-то станции.
Детей по-прежнему нигде не было видно. Я на цыпочках двинулся в направлении звуков, доносящихся из кухни, и громким театральным шепотом произнес:
— Так, так, так… Я уезжаю… Посмотрим-ка, кто тут… Как не стыдно, ведь я привез два подарка двум маленьким девочкам…
Дверь слева от меня, ведущая в гостиную, была приоткрыта примерно на фут. Проходя мимо, я не заглянул внутрь, но боковым зрением увидел нечто, на что поначалу не обратил внимания. А может, и обратил; может, мое сознание, обрабатывая информацию, отвергло ее как слишком жуткую, чтобы оказаться правдой.
Потребовались доли секунды, чтобы она дошла до меня, а когда это произошло, я словно окаменел.
Я медленно повернул голову, пытаясь осмыслить открывшееся мне зрелище.
Это был Кев. Он лежал на боку. Его голова была размозжена бейсбольной битой. Я понял это, потому что она валялась на полу рядом с ним. Это была та самая бита, которую он показывал мне, когда я в последний раз приезжал к ним, — красивая, светлая, алюминиевая. Он со смехом сказал, что местные обыватели называют такие биты «алабамскими детекторами лжи».
Я по-прежнему не мог пошевелиться.
И подумал:
«Черт возьми, он мертв… или, по крайней мере, должен быть мертвым, учитывая то, что я вижу».
А как же Марша и дети?
Может, убийца все еще в доме?
Надо было взять оружие.
Сейчас я ничего не мог сделать для Кева. Я даже не стал думать о нем, настолько мне был нужен один из его пистолетов. Я знал, где спрятаны все пять: там, где было не достать детям, всегда готовые к стрельбе — со вставленными обоймами и патроном в патроннике. Все, что требовалось от Марши или Кева, — взять один из пистолетов и шлепнуть всякого, кто имел против Кева зуб, а таких в среде наркоманов и наркодилеров было немало.
«Вот они наконец его и достали, черт побери», — подумал я.
Очень медленно я положил подарки на пол. Мне хотелось услышать, как скрипнет половица, услышать хоть какой-нибудь звук во всем доме.
Гостиная была большая и прямоугольная. В одной из стен находился камин. По обе стороны от него были ниши с книжными полками, и я знал, что справа, на второй полке сверху, стоит самый большой в мире, самый откормленный словарь, а на нем, засунутый так, чтобы не было видно, выше человеческого роста, но с расчетом на то, чтобы его было легко достать, покоится столь же большой и «откормленный» пистолет. Он был положен таким образом, что, когда вы брали его в руку, он оказывался в правильной позиции для стрельбы.
Я бросился к полкам. Я даже не посмотрел, есть ли еще кто-нибудь в комнате. Для безоружного это было практически безразлично.
Добежав до полок, я схватил пистолет со словаря, развернулся и упал на колени, прицеливаясь. Это был девятимиллиметровый «Хеклер и Кох» — фантастическое оружие. У этой модели под стволом был даже лазерный прицел — куда падал луч, туда летела и пуля.
Я несколько раз глубоко вдохнул. Успокоившись, проверил оружие: патрон был в стволе.
Что мне теперь было делать? Моя машина стояла возле дома; если об этом доложат, неминуемо последует цепь драматических событий. Я по-прежнему был тут тайным агентом; если меня раскроют, то раскроют и задание, и тогда я буду по уши в дерьме.
Я бросил быстрый взгляд на Кева — удостовериться, дышит ли он. Безнадега. Его мозги вывалились, лицо превратилось в кровавое месиво. Он был мертв, и, кто бы это ни сделал, он настолько пресытился, что просто швырнул биту на пол.
Стеклянный кофейный столик был весь залит кровью, и толстый ворсистый ковер тоже. Брызги крови заляпали даже окна, выходящие во внутренний дворик. Но странно, что никаких признаков борьбы не было.
4
Я должен был удостовериться, что Марши и детей в доме нет, что они не сидят, связанные, в соседней комнате и никакая сука не держит их под прицелом. Надо было все проверить.
Проверка не такое простое дело, как это демонстрировал Дон Джонсон в телесериале «Полиция Майами. Отдел нравов»: человек бежит к двери, становится в дверном проеме, прыжок, грохот пистолетного выстрела — и ты победитель. Появившись в дверном проеме, ты становишься идеальной мишенью. Если за порогом тебя подстерегает парень с пистолетом, то ты труп.
Сначала требовалось осмотреть кухню; она была ближе всего, к тому же оттуда исходил звук.
Напротив меня была дверь в прихожую. Я двинулся вдоль стены. Переступил через Кева, даже не взглянув на него. Пистолет я держал в вытянутой руке и был готов стрелять, как только увижу цель. Дуло пистолета строго следовало за направлением моего взгляда.
Я мысленно поделил комнату на части. Первая — от дивана до середины гостиной, примерно
