хочешь. Проголодалась?
— Нет.
Она была права: после пиццы величиной с противотанковую мину это был глупый вопрос.
Я взял большие кварцевые кухонные часы в красно-белой рамке и уселся в кресло у окна. И начал разламывать раму, пока в руках у меня не остался циферблат со стрелками и кварцевым механизмом за ним. Очень аккуратно его отогнув, я стал отламывать циферблат. Когда оставался примерно дюйм зазубренных останков вокруг стрелок, я наконец оторвал часовую и секундную стрелки. Теперь осталась только минутная. Я вставил новую батарейку.
— А теперь что ты делаешь, Ник? — спросила Келли, внимательно наблюдавшая за моими манипуляциями.
— Это фокус. Вот закончу и покажу, ладно?
— Ладно. — Она отвернулась к телевизору, но все равно продолжала коситься в мою сторону.
Подойдя к мусорному ведру, я вывалил в него содержимое коробки с яйцами. Затем оторвал крышку и половину нижней части, так что у меня осталось всего шесть пустых отделений. С помощью «селлотейпа» я приладил небольшой рукав по всей длине яичной коробки — достаточно большой, чтобы разместить в нее минутную стрелку. И окликнул Келли, которая сделала звук погромче, когда послышалась музыкальная заставка очередной мыльной оперы.
— Хочешь посмотреть, что получилось?
Келли заинтригованно глядела, как я насаживаю яичную упаковку на минутную стрелку.
Прикроватная тумбочка была на четыре дюйма ниже телевизора. Я поставил на нее часы так, чтобы они находились непосредственно под инфракрасным сенсором, и закрепил клейкой лентой.
Любопытство прямо-таки распирало Келли.
— Что ты делаешь?
— Возьми пульт от телевизора и увеличь звук.
Келли увеличила.
— А теперь убавь. Спорю, что минут через пятнадцать ты не сможешь снова увеличить звук.
Я сел рядом с ней на кровать.
— Мы оба должны сидеть и не двигаться, договорились?
— Договорились.
Келли решила, что я буду что-то делать с пультом, и я улыбнулся, когда она спрятала его под подушку.
Это было действительно здорово — смотреть вынужденно простаивавший телевизор, слушая нетерпеливые вопросы:
— Пятнадцать минут уже прошло?
— Нет, только семь.
Теперь яичная упаковка, прикрепленная к минутной стрелке, разгибалась, постепенно достигая основания телевизора.
Когда она разогнулась окончательно и закрыла сенсор, я сказал:
— А теперь попробуй увеличь звук.
Келли так и сделала, но ничего не произошло.
— Может, дело в батарейках? — поддразнил я ее.
Мы заменили батарейку на пульте дистанционного управления. Никаких результатов. Келли ничего не могла понять, а я не собирался объяснять свой фокус.
— Магия! — ухмыльнулся я.
Вытряхнув остатки из своих мешков, я выпил немного сока и помыл бутылку, затем удостоверился, что на всем электрооборудовании стоят новые батарейки, и приготовил все, чтобы упаковать.
Минут в двадцать одиннадцатого Келли заснула. Мне пришлось разбудить ее и сказать, что я ухожу и хочу сообщить ей об этом, чтобы, проснувшись одна, она не испугалась. Временами мне казалось, что она — заноза в заднице, но я хотел защитить ее. Она выглядела такой невинной, снова изображая морскую звезду. Что случится дальше, оставалось только гадать, но мне хотелось, чтобы она осталась в живых.
Я снова все проверил и перепроверил, отключил мобильник и в последнюю очередь оглядел пистолет и удостоверился в том, что у меня осталась кое-какая наличность. Взял наполовину опустошенную пачку бисквитов — жевать по дороге.
Наклонившись совсем близко к девочке, я шепнул:
— Келли!
Реакции не последовало. Тогда я слегка потряс ее за плечо. Она шевельнулась, и я сказал:
— Я сделал телевизор потише, так что можешь смотреть, если захочешь. Мне нужно ненадолго выйти.
— Ага.
Не знаю, поняла она меня или нет. Я предпочитал говорить ей об этом, когда она уже почти спит.
— В этот раз не запирайся, потому что я возьму ключ. Не хочу тебя будить, когда вернусь, ладно?
Я закрыл за собой дверь, спустился на лифте и вышел на улицу. Наверху продолжала шуметь магистраль. Дождя, по крайней мере, не было, просто воздух пропах сыростью. Было достаточно холодно, так что я мог видеть пар от собственного дыхания.
Я свернул налево и пошел в сторону, противоположную обычной; оставалось еще кое-что проверить. Я жевал бисквиты, проходя мимо объекта. Все те же огни, ничего не изменилось. Я подумал, уж не залег ли бездомный под кустами с мачете, готовясь оскопить всякого, кому вздумается на него пописать. Я пошел быстрее, чтобы не опоздать на встречу с Патом. Приблизившись к магистрали, свернул направо, продолжая идти по дороге и слыша рев автомобилей над головой.
Дорога сворачивала направо, и мне пришлось оставить шоссе позади. Скоро по обеим сторонам потянулся пустырь, и шум движения понемногу стих. Я снова услышал звук собственных шагов. Справа появились новые загончики для автомобилей. Удивительно, как умудрился Вашингтон погрязнуть в такой финансовой трясине, когда мог сколотить целое состояние на отгоне автомобилей в полицейские участки с мест запрещенной стоянки? Слева виднелись построенные из отходов офисные здания вперемежку с мастерскими. Приблизившись к первому из них, я сошел с дороги, спрятался в тени и стал ждать.
Было странно находиться всего в нескольких сотнях метрах от Пентагона и, возможно, под самым носом у людей, которые мечтали увидеть меня мертвым. От этого бросало в дрожь. Так было всегда. У Пата был даже специальный термин; он называл это «самый смак».
Я услышал шум мотора подъезжающей машины и выглянул из-за угла. Всего одна машина. Это должен быть он. Я вытащил пистолет.
Ко мне приближался красный «мустанг». Пригнувшись, как на огневом рубеже, я держал водителя на мушке, пока машина не остановилась. Это был Пат. Я видел его римский профиль в свете огней аэропорта.
Все еще держа пистолет в руке, я подошел к пассажирской дверце и открыл ее — внутреннее освещение не зажглось. Забравшись внутрь, я мягко прикрыл за собой дверцу — так, что она щелкнула всего лишь раз.
Пат, державший руку на ручном тормозе, медленно выпустил его, чтобы можно было ехать. На расстоянии, если не видишь стоп-сигналов, очень трудно сказать, останавливается машина или нет, — вот почему Пат воспользовался ручным тормозом, а при потушенном внутреннем освещении, не слыша стука захлопываемой дверцы, пикап будет практически невозможно выследить.
Проверив дорогу сзади, я сказал:
— Сверни направо на ближайшем перекрестке.
Времени на тары-бары не было; он знал это, и я знал это тоже.
— Все там, сзади, в этой сумке, — сказал Пат.
Как бы высоко он ни воспарял под кайфом, но уже успел спуститься, и голос его звучал встревоженно.
