Повседневная жизнь первых христиан

левантийцами, державшими свои лавки не только в Риме, но и по всему Западу. Жители Рима и Марселя тогда говорили: «Пошли за покупками к левантийцу», точно так же, как сейчас население Маврикия и Реюньона идет к «китайцу», ставшему синонимом бакалейщика. Надписи подтверждают присутствие левантийцев на территории современного Майнца, а также Швейцарии и Великобритании²³. Во II веке их можно было встретить и в долине Роны. Вероятнее всего, именно торговцы — выходцы из Азии и Фригии — впервые привезли Евангелие в Лион, вместе с ремесленными изделиями Востока и медицинскими знаниями. Они же дали столице Галлии ее самого знаменитого епископа.

Впрочем, Малая Азия, щедрая земля, населенная легковерными и экзальтированными людьми, склонными к восприятию мистических безумств, вскоре стала для Церкви причиной забот, омрачивших И столетие. В безвестном ранее селении Ардава, на границе Фригии и Мизии, некий Монтан, из местных новообращенных, склонный к экзальтации, однажды привлек к себе внимание сначала ближайшего окружения, а потом и целых толп народа, впадая в экстаз; кончилось тем, что он объявил себя Святым Духом²⁴. Движение монтанистов распространилось из Азии вплоть до Рима и Карфагена, где мы еще встрегим его²⁵.

Церковь при Марке Аврелии

Спустя пятьдесят лет, в правление Марка Аврелия (161–180), императора-философа, наследовавшего Антонину, Церковь вступила в новый этап. На протяжении жизни одного поколения географическая карта Церкви развернулась, охватив веером территорию от Германии до Месопотамии (современного Ирака), от Рейна до Евфрата и Тигра. Были достигнуты границы Римской империи, а на востоке, в направлении Эдессы и Парфянского царства, даже и преодолены. Христианские общины появились даже в Трире и Нисибисе.

Распространение христианства происходило и по африканскому берегу Средиземного моря с его двумя «маяками» — Александрией и Карфагеном. Навигация облегчала проповедь Евангелия. Энтузиазм новообращенных довершал дело, неся Благую Весть в глубинные области континента. С конца II века церкви в Карфагене и Александрии уже порождали своих епископов и собственных гениев.

В Галлии лучшими гаванями, куда причаливали корабли левантийцев, были Нарбон, Арль, Марсель и Фрежюс²⁶. От побережья по рекам или сухопутно можно было добраться до Лиона и Вьенна. В этом регионе римляне основали свою провинцию, Нарбонскую Галлию, на севере доходившую до Вьенна. Во времена Августа остальная часть страны, «Косматая Галлия», была разделена на три провинции: Аквитанию, Лугудунскую Галлию и Бельгику. Лион был столицей всей Галлии, а Рейн служил границей, защищавшей Империю с севера.

Внутри этих границ, благодаря развитию торговли, происходила постепенная ассимиляция нравов, распространение цивилизации завоевателей. Господствующие слои галлов быстро усвоили латинский язык, переселенцы с Востока продолжали говорить по-гречески, а деревенские жители — на своих кельтских диалектах. Ириней принимался за их изучение, но, будучи человеком утонченной культуры, отказывался говорить «на этом варварском диалекте»²⁷.

В Марселе сходились дорога с севера и морской путь, по которому в город поступали продовольственные товары из Италии и с Востока. Среди предметов экспорта фигурировали гончарные изделия, льняные ткани, ветчины и колбасы, расхваленные Варроном²⁸, сыр из Нима и Тулузы, растительное масло и вино с берегов Роны и из Безье. Найденный в Италии глиняный кувшин имеет надпись: «Я — вино из Безье и мне пять лет»²⁹. Плиний упрекал марсельцев за то, что они разбавляют водой вино, идущее на экспорт³⁰.

Весь интеллектуальный цвет Греции был представлен в Марселе³¹. Даже римляне посещали располагавшуюся там философскую школу. Пользовалась известностью местная медицинская школа³², поддерживавшая отношения с Александрией. Среди этой массы постоянно мигрировавших людей легко могли затеряться адепты новой религии. Надписи, найденные в Марселе, похоже, свидетельствуют о присутствии там христиан со II века³³. Вполне возможно, что Крискент, о котором говорит Павел во Втором послании к Тимофею, уже был послан в Галлию³⁴.

Во II веке Лион был не только местом торговли зерном, вином и древесиной, но также и крупным ремесленным центром Римской империи. Многочисленные предметы, изготовленные в этом городе в то время, найдены на территории современной Германии и Англии³⁵. Надписи, скульптуры и барельефы II века также позволяют понять, какую роль играл этот город — ремесленный, торговый и политический центр Галлии³⁶.

Империя в ознаменование собственного присутствия и своего авторитета возвела на склонах альпийских отрогов Круа-Рус монументальный алтарь во славу Рима и Августа³⁷. Там ежегодно совершались торжественные обряды, проводились игры и празднества. В рамках этих ежегодных празднеств и претерпевали страдания первые христианские мученики. Галлы, побывавшие на празднествах, возвращались домой, ослепленные блеском римского могущества и очарованные благотворностью присутствия римлян.

В процветавшем Лионе образовалась целая колония выходцев с Востока — из Азии и Фригии³⁸. Первые христиане, как и большинство их соотечественников, прибыли сюда ради занятия своей профессией. Александр³⁹ был врачом и на долгое время обосновался в городе. Когда собравшаяся там братия стала достаточно многочисленной для создания своей «церкви», их материнская община около 150 года направила к ним епископа Пофина.

В 177 году церковь Лиона, объединившаяся с общиной во Вьенне⁴⁰, была уже достаточно значительной, чтобы привлечь к себе внимание и вызвать преследование. Состав мучеников, греческие и латинские имена которых нам известны, отражает облик общины, включавшей в себя азиатов и местных уроженцев, торговцев и знатных дам⁴¹. Ириней, ставший после пронесшейся бури преемником епископа Пофина, отныне управлял общинами на территории от устья Роны до берегов Рейна⁴². И на сей раз Евангелие шло по следам римского завоевания, достигнув Трира и Кёльна. Правда, мы не знаем имена тех, кто приложил к этому свои усилия⁴³.

На африканском побережье от залива Габес или даже от Большого Сирта до Атлантического океана протянулись три римские провинции — Проконсульская Африка, Нумидия и Мавритания⁴⁴. Карфаген⁴⁵, «галера, ставшая на якорь у ливийских песков» (Г. Флобер), господствовавший на морях и соперничавший с Римом, был основан финикийцами, прибывшими из Тира и Сидона. Город располагался над заливом, в устье Меджерды, где сходятся Восточное и Западное Средиземноморье и где расположен современный Сиди-Бу-Саид, откуда легко можно защищать перешеек, соединяющий высокий мыс с материком.

Финикийцы, помимо лавок и контор, принесли с собой и своих богов, против которых не раз восставал Бог Ветхого Завета. В Карфагене Богу христиан предшествовал бородатый Ваал Хаммон в длинном облачении и с тиарой на голове, восседавший на трех сфинксах⁴⁶. Наряду с ним почиталась и богиня плодородия Танит — толстая, бородатая, с опущенными веками и улыбкой на лице, с руками, скрещенными на большом животе, отполированном поцелуями многочисленных почитателей.

Тофет, верховный жрец Карфагена и Суса, приносил в жертву Ваалу Хаммону и Танит маленьких детей, изображения которых на стелах, хранящихся в музее Бардо, и по сей день заставляют зрителей содрогаться. Императорские запреты не могли положить конец этой варварской практике. «Я беру в свидетели солдат моего отца, — пишет Тертуллиан, — исполнявших распоряжения римских проконсулов. Сами отцы приводили своих детей для принесения в жертву, и притом охотно; они ласкали своих детей, не давая им плакать в момент жертвоприношения»⁴⁷.

Пройдя через все превратности своей многовековой истории, Карфаген сохранил связи с Востоком — благодаря кораблям, заходившим в его гавань. Сципион до основания разрушил этот город, а само место, где он был возведен, отдали пастухам, дабы те гоняли свои стада на руины некогда гордого города. Гракхи, а после них Цезарь, движимые чувством реализма, восстановили Карфаген, которому Август возвратил его прежний блеск. Рим, как до него нумидийцы, извлек пользу из плодородных земель, выращивая на них пшеницу. Начиная со II века, Антонины проложили там дороги и возвели акведук, термы и амфитеатр, о несравненной красоте которых и сейчас еще свидетельствуют руины, позволяющие составить представление об истинном масштабе и великолепии этих сооружений⁴⁸.

Карфаген к моменту проникновения в него христианства являлся географическим, административным,