— Чихал я на миролюбивых, а лишних движениев совершать не буду. Я уже рассказывал, что Гого в детстве лекари поставили синдром гиперактивности? Бегал то есть как шебутной с вилкою в жопе, все хватал, всех пихал, то сядет, то встанет, то прыгнет в кусты, то нырнет в камин… Только время его и вылечило, да еще божественное троллиное вмешательство. Когда папаша его Амбалу справил на стажировку, того быстро задостало, что вокруг такое бегает, все ломает, так он Гого взял за шкирман и засунул по горло в бочку с элем. Эль-то наш такой, что его грызть приходится! Посидел Гого полдня, не в силах ни рукой ни ногой шевельнуть, и ему внезапно понравилось, а то ли снизошло просветление, когда Амбалов приятель Берсерк ему башку отвинтить попытался, за крантик принявши. С тех пор повелось считать, что муж достойный несуетлив и клал на все, а который мельтешит — тот как есть недоросль глупый.
— То есть как Гого быть все-таки не зазорно?
— Еще как. Но куда зазорнее быть, как недопеченный Гого.
— То-то ты там, в городе, за одну ночь успел столько, на что у меня бы неделя ушла.
— Я несовершенен, чего уж там.
После такого признания Торгриму только и осталось, что молча пыхать, точно угольный движитель, последняя революционная придумка старины Белдрура, да коситься назад по дороге, проверяя помимо воли, не обижает ли кто незадачливую крестницу. Впрочем, унылые клячи сэра Малкольма закрывали обзор, потом и интерес пропал: с глаз долой — из сердца вон. Дорога была ровная, солнце пригревало, ветерок освежал, а вскоре далеко впереди замаячили постройки портового типа, и Бингхам зашевелился в седле, напялил поглубже колпак и даже щит небрежно прикрыл полой нового плаща.
— Говорить кто будет? — спросил он дварфа. — Хорошо бы тебе, да ты больно уж пахуч, за такого вдвое цену заломят.
— Я постираюсь в пути, — терпеливо пообещал Торгрим. — Сразу же вот и постираюсь. Одолжишь мажеские портки поносить, пока одежка сушиться будет?
— Забирай хоть насовсем, они с кружевами. Смотри-ка, там как раз корабль у причала! Ну-ка, поднажмем, а то без нас отчалят. Эй, там, на борту! Стойте на месте! Таможенный контроль, то есть, тьфу ты, карантинная служба!
Торгрим закатил глаза и покорно пришпорился вослед вышедшему на финишную прямую Рансеру.
8
Корабль, одномачтовый тендер, действительно покачивался у дощатой пристани и даже носом повернут был в нужную сторону — на закат, а перед ним на мостках стояли, словно гипнотизируя друг друга пузами навыкате, двое пышных дядек при цепях, перстнях, бархатных шапках и лакеях, скромно пристроившихся за спинами хозяев. Тут же обретался матерый седовласый мужик с широким тесаком за поясом — Бинго инстинктивно угадал в нем капитана посудины. Вид капитан имел самый утомленный, взгляд таскал с одного говоруна на другого с натугой, как мешки с кукурузой. По обе стороны пирса обнаружилось по обширной карете, тяжело груженной большим количеством чемоданов, — бригада поддержки, стало быть, на случай, если дискуссия затянется.
— О чем затираем, уважаемые? — гаркнул Бинго с седла (подумал еще, что сейчас бы недурно лихо осадить Рансера и заставить его помесить слегонца копытами над этими двумя толстосумскими головами, да кто ж знал, что надо изучать конный спорт).
— Эти судари оспаривают право плыть на моей посудине, — кисло пояснил капитан. — Места на всех не хватит, вот они промеж собой и решают, кому уступить должно. Полагают, что первородство и личные заслуги обязательны к зачету.
— А как же иначе? — Левый дядька надменно поворотился к капитану. — Вы иного мнения, капитан? Я могу устроить пересмотр вашей лицензии из-за подобного отношения. Я никак виконт Эйблман, официальный поставщик приправ королевского двора, владелец обширных земель и содержатель пакета акций Северной Нейтральной Зоны!
— Это чрезвычайно внушает, дорогой виконт, но я-то, позвольте, граф Шекхет, на чьих землях регулярно проводятся конные рыцарские турниры и чей достопочтенный родитель провел двадцать шесть лет на должности старшего королевского архивариуса!
— Любезный граф, вас удивит, но при дворе о вашем папеньке до сих пор рассказывают скабрезные анекдоты…
— А уж о том, каково отношение к дворянству, пятнающему себя торговлей, вам ли не знать, Эйблман!
— Понятно, — оборвал их Бинго весомо. — А я барон Бингаузен, и у дамы моего сердца вот такая задница.
И обозначил руками нечто пошире своих недюжинных плеч, так что даже Рансер ржанул недоверчиво.
— Засим включаюсь в соревнование, ибо тоже желаю плыть вверх по течению, да незамедлительно. Давайте, может, бревна кидать или жрать на скорость пироги с голубикой, и который победит — того и посудина!
На какой-то миг установилась тишина, которую Торгрим, осторожно подъехавший следом, отметил как недобрый признак, — когда вокруг Бингхама воцарялась тишина, это значило, что он во что-то доигрался.
— Позвольте, — вкрадчиво возразил граф Шекхет, пряча вспотевшие ладони за спину, — зачем сразу бревна… Мы же не какие-то простолюдины?
— Верно говоришь, граф! Я тоже думаю, что пироги уместнее.
— Пироги, мнэ-э-э-э-э… благодарствую, мне еще рано обедать, да и у виконта с пищеварением непорядок — постоянно откусывает больше, чем может проглотить.
— А я б посоревновался на пирогах, — запальчиво возразил виконт Эйблман, но оценил пилорамные Бингхамовы габариты и добавил кисло: — Но с графом, не с вами, сударь.
— Таки чё, я победил? Разойдись, я завожу лосей на палубу.
— Погодите, погодите, любезный. — Граф спешно вскинул руки, преграждая путь. — Давайте лучше посоревнуемся, у кого больше колен славных предков!
— А лучше — у кого больше влиятельных знакомых, — подхватил виконт. — Но, должен предупредить, это надолго, я один могу перечислять их неделю!
— Господа, мне б отплыть уже! — взвыл капитан, в отчаянии оглядываясь на кораблик. — У меня ж рыба сгниет!
— Капитан, вы будете ждать нас столько, сколько придется, если хотите и впредь заниматься речным извозом по торговым надобностям! Так я начинаю перечисление?
— Прекратите задирать нос, Эйблман, не такая уж вы и важная птица, и отнюдь не каждый, кто покупал у вас перец, узнает вас, даже встретив в чистом поле!
— Если вы имеете в виду вашего приснопамятного батюшку, так он небось и вас, граф, не узнает, то-то смеются над этой развалиной по всему королевству.
— Мой батюшка здоровье положил на алтарь отечества!
— Ну да, как же, всем ведом его титанический труд — собрание любовной переписки трехсотлетней давности между принцем и капитаном гвардии.
— Опа-нате, — озадачился Бинго и нервно передернулся. — Вот так потрешься в высшем обществе — такого наслушаешься, что не уснешь потом, о всяком думая. Слушайте, судари, давайте просто штаны снимем и шлангами померяемся?
Торгрим тем временем покинул седло, добрался вперевалку до капитана и поманил его перстом за груду ящиков. Капитан принюхался не без брезгливости, но последовал за дварфом, ибо смотреть на препирающихся без слез уже не мог.
— Что-то вас, барон, все на простонародные ужимки тянет. Где, говорите, ваши владения? Велики
