Действительно, к собственному изумлению и радости, она наконец ощутила себя самой собой, и ей не оставалось другого выбора, какими бы ни были последствия этого поступка.
— Уже поздно, — заметил капитан.
Сидящие за столами стали подниматься, желая друг другу приятного вечера.
— Кана еще осталась? — спросил Палендий у прислужницы.
— Да, господин, — ответила она.
Палендий щелкнул пальцами, и прислужница заспешила к нему. Судебный исполнитель вздрогнула, увидев такое послушание.
— С вами все в порядке? — спросил молодой офицер флота.
— Да, — кивнула она.
Палендий взял флягу из рук прислужницы и предложил ее левому телохранителю.
— Нет, спасибо, хозяин, — ответил тот.
Тогда Палендий протянул флягу другому телохранителю.
— Благодарю, не надо, хозяин.
— Может, завтра, после состязаний? — спросил Палендий.
— Может быть, хозяин.
— Ваши псы хорошо вышколены, — заметил сосед Палендия.
Палендий сам отпил из фляги и неуверенно поставил ее на стол.
Две-три женщины подошли к судебному исполнителю, чтобы поцеловать ее и пожелать счастья. Она отвечала немного смущенно и формально. В конце концов, она была .родом с Тереннии.
Телохранитель Палендия взглянул на нее, решив, что такая женщина недостойна даже ошейника. Еще одна дама подошла поговорить с ней. Как холодно и надменно отвечала ей дочь судьи!
Как известно, на Тереннии физические контакты, прикосновение одного человека к другому, считалось отвратительным, по крайней мере, среди людей высшего круга. И все же как высокомерно держалась дочь судьи!
Телохранитель продолжал следить за ней и думать о ее сексуальности — сейчас почти подавленной жестокими усилиями, но если бы она дала себе волю, то эта сексуальность оказалась бы неуправляемой, превратив женщину в свою пленницу и жертву.
Еще одна женщина ласково поцеловала дочь судьи в щеку.
В самом деле, думал телохранитель, она не совсем безнадежна. Но потом он отверг эту мысль, ибо эта дама была из хонестори, к тому же патрицианкой. Такая женщина не может оказаться в ошейнике, по крайней мере, на планетах, знакомых телохранителю. Однако он мысленно примерил на нее ошейник и счел общий вид вполне сносным.
— Спокойной ночи, дорогая, — произнес Палендий. Женщина кивнула.
Слегка пошатываясь, Палендий направился к выходу. Она наблюдала, как Палендий выходит из столовой, поддерживаемый телохранителями. Конечно, она давно была знакома с Палендием, как и многие люди ее круга на Тереннии.
Он был сказочно богат со всеми своими землями и четырьмя тысячами колонов. У него была власть и, вероятно, много врагов. Телохранители сопровождали его повсюду — крупные, настороженные, быстрые, умелые, жестокие люди. Гладиаторы — и этим все сказано.
Женщина смотрела на скатерть, усыпанную крошками, смятыми салфетками и каплями каны. Она заметила салфетку, которой Палендий обмотал кулак, прежде чем разбить бокал. Какой вульгарный жест!
У Палендия тоже имелись слабости — например, кана или страсть к цирковым боям. Женщина знала, что он содержит школу для гладиаторов, где мужчины учатся владеть и распространенными, и редкими видами оружия.
Люди Палендия, как и он сам, казались совсем не такими, как другие знакомые ей мужчины.
Как беспокойно она чувствовала себя в их присутствии, какое смятение в душе испытывала каждую минуту!
Она вспомнила телохранителя, стоящего справа от Палендия. Ее пальцы нервно дотронулись до ожерелья, плотно охватившего шею.
Женщина вновь подумала о телохранителе. Как он разглядывал ее! Никто еще не осмеливался так смотреть на нее!
Как она презирала, как ненавидела этого невозмутимого, полуголого гиганта, который смотрел на нее с презрением!
«Не хочу, чтобы мной были недовольны», — подумала она, и тут же, изумившись столь безумной мысли, поспешила отогнать ее.
Да как он смел так смотреть! Какое право он имел — невежественный, неграмотный мужлан, животное, обученное для цирковых боев? Она — высокородная патрицианка!
«Может, он не считал меня достойной наказания?», — эта мысль и взволновала, и испугала женщину, тут же исчезнув.
Она заметила прислужницу, которая убирала посуду со стола.
— Эй, ты! — позвала она, и прислужница замерла на месте. — Поди сюда!
Прислужница подошла поближе.
— Как тебя зовут? — спросила судебный исполнитель.
— Янина…
— Говори, как следует! — прикрикнула женщина.
— Янина, госпожа.
— Ты привыкла стоять в присутствии свободных людей? — спросила судебный исполнитель.
— Простите, госпожа, — девушка быстро опустилась на колени.
— Разве такой проступок не заслуживает наказания?
— На все воля хозяев, госпожа, — ответила девушка. — Из уважения к чувствам других пассажиров ко мне стараются не привлекать внимания.
— Поэтому ты и ведешь себя, как прислуга?
— Я прислуживаю, госпожа, но ни на что не претендую. Я не осмеливаюсь претендовать на высокое положение свободной служанки.
— Сегодня я наблюдала, как ты ведешь себя при людях, — сказала судебный исполнитель.
— Да, госпожа.
— Должно быть, вне чужого присутствия с тобой обходятся по-другому?
— Да, госпожа, тогда со мной обращаются соответственно моему положению.
— И что же это значит?
— То, что я рабыня, госпожа, — дрожа, ответила девушка.
— Что должен делать раб?
— Стремиться угождать и повиноваться.
— Тебя можно купить и продать, — добавила судебный исполнитель.
— Да, госпожа.
— Ты — животное, которое можно купить и продать.
— Да, госпожа.
— Ты красивое животное, — продолжала судебный исполнитель.
— Благодарю, госпожа.
Судебный исполнитель сердито повернулась и вновь взглянула на прислужницу.
— Ты удивительно красивая рабыня, Янина.
— Спасибо, госпожа.
— Такие женщины, как ты, — заметила судебный исполнитель, — пригодны только для того, чтобы быть рабынями.
— Да, госпожа.
Прижав к бедру белую сумочку, судебный исполнитель направилась к двери. На пороге она обернулась. Прислужница по-прежнему стояла на коленях у стола.
— Можешь встать и продолжить работу, — сказала судебный исполнитель.
