— К твоей спине приставлен револьвер, — сообщил голос, — одно неверное движение — ив твоем теле останется восьмидюймовая дыра, а кишки из твоего хорошенького живота разлетятся по всей площади.
— Вокруг люди, — возразила шепотом девушка. — Мне стоит только крикнуть…
— И этот крик будет последним в твоей жизни — предупредил голос.
— Чего вы хотите от меня? — спросила она.
— Оставайся спокойней и улыбайся.
Рыжеволосая девушка попыталась улыбнуться.
— Зачем я вам нужна? — испугано проговорила она. — Я не умею служить хозяину, не знаю, как вести себя в цепях. Я была служанкой у дамы, ее горничной.
— Все это ерунда, — перебил голос. — У тебя стройные ножки.
— Что, господин? — спросила девушка.
— Если ты была горничной у знатной дамы, — продолжал голос, — почему она не одела тебя получше?
Рыжеволосая девушка носила только короткую коричневую тунику без рукавов из простого кортана, истертую до дыр.
— Моя хозяйка небогата, — объяснила она. — Кроме того, ей нравится одевать меня так, унижать меня, чтобы моя женственность была очевидной.
На ее шее виднелся тонкий, тесный стальной ошейник, замкнутый впереди небольшим замком.
— Ты вышла за покупками? — спросил голос.
— Да, господин, — ответила горничная.
— Не выпускай из рук сетку с продуктами, — приказал мужской голос, — и постепенно продвигайся, как будто ничего не случилось, к краю рыночной площади, да смотри, не оглядывайся.
— Прошу вас… — начала девушка.
— Живее, — перебил голос.
Дуло револьвера или предмет, напоминающий его, сильно ткнулся девушке в спину.
— Да, господин! — сказала она и стала продвигаться к выходу.
— Сюда, — поправил ее голос.
Горничная нерешительно вошла в указанную дверь — прочную и некрашенную, одну из нескольких в стене с облупившейся краской, покрытой дождевыми потеками и остатками пожелтевших объявлений.
— На колени, — приказал голос, и девушка опустилась перед окном с закрытыми ставнями, через которые пробивался слабый свет. На стуле неподалеку от нее сидел мужчина.
Девушка едва могла разглядеть очертания его фигуры, однако тусклого света из щелей ставней оказалось достаточно, чтобы понять, что мужчина носит маску.
— Отложи свою сетку, — раздраженно произнес мужчина.
Горничная послушалась.
— Я совсем не знаю, как надо служить мужчинам, господин, — пробормотала девушка. — Я горничная дамы.
— Посмотри на ее портрет, — приказал мужчина.
Стоящий за спиной рабыни мужчина извлек откуда-то цветную миниатюру и приставил к лицу девушки.
Она побледнела.
Портрет был поспешно отодвинут.
— Ты горничная госпожи Паблении Каласалии, некогда принадлежащей к семейству Лариаля Каласалия.
— Нет, господин! — вскрикнула горничная.
— Ты всегда врешь свободным людям? — поинтересовался мужчина, сидящий на стуле.
— Простите меня, господин, — испуганно произнесла она.
— Мне точно известно, чья ты горничная, и именно поэтому тебя привели сюда, — сообщил мужчина.
Рабыня молчала.
— Она еще принадлежит к семье Каласалия?
— Нет, господин, — сказала горничная, с испугом глядя на портрет. — От нее отреклись.
— Но она получает содержание.
— У господина хорошие сведения. — Рабыня, умная и сообразительная девушка, поняла, что она оказалась в опасном положении, ибо не знала, что известно ее похитителям, а что нет. Значит, сообщая им неточные сведения или обманывая их, она подвергала себя риску. Ее уже поймали на обмане один раз. Это означало, что вторая ложь может стоить ей жизни.
Она заплакала.
— Посмотри еще раз на ее портрет, — приказал сидящий мужчина. — Смотри на него повнимательнее.
Рабыня взглянула на портрет сквозь слезы.
— Это и в самом деле твоя госпожа? Рабыня в отчаянии заломила руки.
— Заложи руки за спину и скрести запястья, — раздраженно приказал сидящий мужчина, — как будто они связаны.
Она послушалась.
— Раздвинь колени.
— Господин!
— А теперь скрести щиколотки, как будто они тоже связаны.
— Да, господин, — плача, ответила девушка.
— Это портрет твоей госпожи? — спросил сидящий мужчина.
— Но это рисунок! Это не фотография! — заплакала рабыня. — Я не могу угадать, моя эта госпожа или нет.
— Сходство портрета с твоей госпожой признали уже несколько человек, — сообщил сидящий мужчина.
— Кажется, это она, — кивнула рабыня. — Но это всего лишь рисунок, по нему трудно судить.
По знаку сидящего портрет убрали.
— Значит, ты думаешь, что женщина, изображенная на портрете, может быть твоей госпожой?
— Да, господин.
— Где сейчас твоя госпожа?
— Она… она нездорова… — начала рабыня. — Нет! Нет! Простите меня, господин! Ее нет в городе!
— Вот это уже лучше, — удовлетворенно произнес мужчина.
Рабыня дрожала. Очевидно, жилище госпожи Паблении уже обыскали.
— Это вы, господин, расспрашивали меня раньше? — вдруг умоляюще произнесла рабыня.
— Рассказывай, — жестко приказал сидящий мужчина.
— Вы — один из тех, кто пытался разузнать у меня сведения щекотливого свойства? — прошептала она нерешительно.
— Что? — изумился сидящий.
Мысли в голове изящной, рыжеволосой рабыни, сидящей в позе, указанной ее похитителями, стремительно неслись. Она чувствовала себя уязвимой и беспомощной, сидя на полу с раздвинутыми коленями и скрещенными за спиной руками. Если они все знают и теперь просто проверяют ее, а она солжет, они могут сделать с ней все, что угодно. Рабыням не позволено лгать, ослушавшихся могут постичь ужасные наказания. Рабыням следует говорить одну правду и ничего, кроме правды, надеясь на милость хозяев.
— Меня выспрашивали о самых интимных подробностях внешности моей госпожи, — произнесла рабыня.
— Как будто она могла быть рабыней?
— Да, господин, — с дрожью прошептала рабыня.
