— Да, — кивнул он.
— Господин звал меня, чтобы взять, как рабыню?
— Нет, — усмехнулся он.
— Нет? — изумилась она.
— Я звал тебя потому, что ты мне показалась странной, не похожей на других рабынь. Это мне было непонятно, и я решил полюбопытствовать.
— И это все?
— Нет, — покачал он головой.
Она не сдержала радостного восклицания.
— Ты можешь почистить мои сапоги, — сказал он, указывая на пару сапог, стоящих в углу. — Крем и тряпки в ближайшем ящике. Разумеется, можешь опустить руки.
— Спасибо, господин, — сухо произнесла она.
Она взяла сапоги и тряпки, опустилась на колени там, где указал варвар, и принялась за работу. Она работала медленно и осторожно, тщательно и строго следуя его пожеланиям, нанося крем на кожу и растирая его круговыми движениями. Это повторялось много раз, пока каждый сапог не был начищен дважды.
Женщину потрясла эта незначительная, обыденная работа. Она злилась, но по непонятной причине чувствовала себя возбужденной.
К ее изумлению, потом ее поставили на колени возле столбика дивана, вокруг которого была обмотана веревка. Этой веревкой варвар связал ее скрещенные запястья. Теперь она стояла на коленях у столбика в изножье дивана.
— Господин? — удивленно спросила она.
— Кажется, теперь я знаю, что в тебе необычного, — сказал он.
Она встревожилась.
— Что, по-твоему, это могло бы быть? — добавил он.
Она промолчала, чувствуя, как лихорадочно бегут в ее голове мысли.
— Вероятно, господин подозревает, что я не настоящая рабыня, — произнесла она осторожно, шутливым тоном.
В чем еще он мог заподозрить ее?
Разумеется, она могла опротестовать достоверность своего рабства. Однако на нее были составлены документы с подробными сведениями, вплоть до отпечатков пальцев. Кроме того, против нее говорило само ее присутствие на корабле, среди настоящих рабынь.
— Нет, — покачал он головой. — Ты настоящая рабыня. В этом у меня нет ни малейших сомнений — ты настоящая рабыня.
— Тогда в чем дело? — удивленно спросила она.
— Только в том, что ты сама не знаешь, что ты рабыня.
Она взглянула на него, но варвар прошел к столику, где лежал моток ленты.
— Подними голову, смотри на меня и закрой рот, — сказал он.
Размотав ленту, он заклеил ей рот. Женщина чувствовала, как лента плотно прижалась к коже.
— Я уже достаточно послушал тебя, — объяснил варвар. — Теперь ты будешь молчать.
Она смотрела на него поверх ленты. Затем он еще раз размотал ленту, на этот раз длиннее, и вновь приложил к ее лицу.
— Слишком поздно возвращать тебя в комнату для рабынь, — объяснил он.
Третий кусок, теперь длиннее предыдущего, был прижат к ее лицу. Варвар обмотал ленту вокруг шеи рабыни, потом, убрав в сторону волосы, вновь заклеил рот и после того, как голова была обернута лентой трижды, закрепил свободный конец на шее, пониже затылка.
Проделав все это, варвар взглянул на женщину.
— Ты слишком соблазнительна, — произнес он. Она быстро опустила голову.
Варвар выключил свет и улегся на диван.
Прислушавшись к его ровному дыханию, женщина попыталась развязать веревки, но вскоре поняла, что это бесполезное занятие.
Долгое время она просидела на коленях, задыхаясь от злости.
Она не могла заснуть.
Поздно ночью она попыталась заговорить, но лента плотно закрывала рот. Ей пришлось молчать, как простой рабыне.
Иногда она ворочалась и постанывала — тихонько, беспомощно, умоляя обратить на себя внимание.
Но даже если варвар и слышал ее, он не подал виду.
К утру она заснула, положив голову на кровать, рядом с его ногами. Матрос пришел за ней позже. К этому времени варвар уже покинул каюту.
— Ясно, что варвар исчез, — взволновано проговорила хрупкая брюнетка, по-прежнему стоя на пороге длинного, низкого каменного барака, — и никто не знает, куда он делся!
Блондинка, которая в своей короткой тунике полулежала на тонком, твердом полосатом тюфяке металлической койки, вздохнула. У нее кружилась голова, когда она пыталась понять всю важность сообщения брюнетки.
— Да что с тобой, белобрысая? — вновь спросила одна из рабынь.
Волнение блондинки становилось заметным.
— Ничего, — вздохнула она.
— Разве к нам это имеет какое-нибудь отношение? — спросила старшая рабыня у брюнетки.
— Не знаю, — отозвалась та.
— Кому какое дело до варвара! — воскликнула другая девушка. — Что будет с нами?
— Вот именно, — поддержало ее несколько голосов.
— Мы здесь уже несколько дней.
— Почему нас держат здесь, в бараке?
— Почему нас до сих пор не продали?
— Нас уже давно пора было заклеймить, — возмущалась одна из рабынь. — Нас должны были продать на торгах!
Из всех женщин только одна блондинка знала, зачем рабынь привезли в Веницию. Только она знала, что эти женщины не были предназначены для продажи.
Если варвар исчез, в отчаянии думала блондинка, она не сможет выполнить поручение! Но тогда агент обязательно должен найти ее и обеспечить безопасное возвращение в Лисль. А если он не появится? Если, по каким-либо причинам, агента даже не было на корабле? Что тогда? Она знала, что Иаак предусмотрителен. Несомненно, ее документы рабыни сделаны, как следует.
— Вероятно, нас выставят на продажу завтра, — вздохнула одна из девушек.
— Дуры! Дуры! — вдруг закричала блондинка со своей койки. — Разве вы не знаете, что вместе с нами на Лисле грузили товары? Разве не понятно, почему нас держат в бараке, а товары сложили во дворе! Их не будут продавать! Никого из нас не будут продавать в Вениции, дуры! Всех вас обменяют или подарят!
— Нет! — вскрикнула одна из рабынь.
— Белобрысая лжет!
— Побьем ее!
В бараке послышался звон цепей.
Блондинка вскрикнула и опустилась на койку, прикрывая голову руками. До нее могли дотянуться только две соседки.
Удары маленьких кулачков дождем посыпались на блондинку. Она пронзительно вскрикивала, съеживаясь на койке.
— Нет! — закричала старшая рабыня, прикованная возле двери. — Прекратите! Прекратите!
Кулачки замерли. Рабыни были так же перепуганы, как и злы.
— Боюсь, белобрысая права, — вздохнула старшая девушка.
— Мы предназначены для обмена? — в ужасе спросила одна из рабынь.
