Так Хасти взамен пыльной тряпки, кое-где уже вошедшей в поговорку, сделался обладателем великолепного темно-зеленого плаща с подбоем из почти невесомого, но теплого меха серого горностая. Что же до Айлэ, то, когда кавалькада из десятка всадников потянулась к мраморной арке, воительница придержала лошадь баронетты Монброн под уздцы и молча сунула девушке в руку бархатный мешочек. Внутри, похоже, таился некий плоский металлический предмет.
— Счастливо добраться, — напутствовала отъезжающих гостей Каури. Воительница изо всех сил старалась казаться бесстрастной, но в карих глазах плясали веселые демонята. Когда мимо, ведя в поводу вороного жеребца, степенно проследовал рабириец, альбийка не удержалась:
— Эй, телохранитель!
— Чего тебе, женщина? — рявкнул маг, старательно пародируя грубый акцент уроженцев Полуночи.
— Мы с тобой так и не сплясали танец с мечами! Может, задержимся немножко? Я обещала отрезать тебе ухо, не забыл?
— Да ты никак перегрелась, стоя у очага, и вообразила себя воином?! — взревел одноглазый. — Беги скорей, у тебя молоко убежало!
После чего, спасаясь от шутливого пинка, легко взлетел в седло и дал коню шпоры.
Проехав под последней аркой, баронетта оглянулась. Древесный Чертог, и в самом деле похожий на огромное дерево, уходил шелестящей кроной в небо, и на его пороге стояла высокая женщина в серебряной кольчуге — страж, бдительно хранящий покой Заповедного Края.
— Что она тебе дала? — полюбопытствовал Хасти, когда ворота Сада Владыки скрылись за поворотом тракта. Айлэ, сама озадаченная неожиданным подарком, распустила завязки мешочка, вытряхнув на ладонь сверкнувший эмалью гербовый значок, обычно крепящийся к доспехам или одежде. На значке распускался темно-красный цветок, похожий на розу, обрамленный венком из ощетинившихся шипами зеленых ветвей. — Терновник? Помнится, раньше его считали символом Венаадда, — он вдруг фыркнул. — Знаешь, по старинным законам Каури, отдав свой герб, почти что присягнула тебе на верность.
— Ты лучше открой секрет — ну, доедем мы до Велнина, и дальше что? — баронетта протерла подарок рукавом и, поразмыслив, тщательно пристегнула к воротнику. — Опять будем прыгать по болоту, распугивая лягушек? Как мы узнаем, где начинается эта Прямая Тропа?
— У развалин въездной башни, где мы нашли дорожный указатель, — отмахнулся магик. — Меня больше тревожит, где она заканчивается Медвари и Дайен этого в точности не знали, но клялись, что посередине Закатного Океана нас точно не выбросит. По их словам, Тропа вела куда-то на Полуночный Восход, а если доверять показанным мне чертежам, мы окажемся где-то в Полуночной Немедии. Вот только где может обретаться наше беглое Проклятие?..
Страницы летописей — II. Свет, затерянный средь праха
3
Искуснейшей работы золотая ветвь, среди узких листьев которой каплей живого льдистого огня покоился сияющий алмаз, казалась только что отломленной у небывалого растения и совершенно неуместной на массивной дубовой столешнице, чей создатель в первую очередь ценил добротность своего изделия, вовсе не помышляя об изяществе.
Чуть подрагивающий в своей тонкой оправе Камень отбрасывал радужные блики — сине-фиолетовые, бирюзово-зеленые, оранжево-алые — пробуждая у любого смотревшего на него создания, будь то человек или дитя иного народа, чувство тихой, затаенной радости, перемешанной с грустью. Слишком уж красив был этот предмет и слишком стар для нынешнего мира. По светло-желтой костяной рукояти, явно добавленной позже, чтобы Ветвь было удобнее держать в ладони, разбежались еле заметные трещинки, на краях листьев появились мелкие зазубрины, по золотой глади кое-где расплывались пока еще крохотные темные пятна.
— Теперь придется из кожи вон лезть, дабы выполнить данное обещание и поскорее вернуть эту вещицу туда, откуда она взялась, — Хасти покосился на блистающий Жезл с некоторой неприязнью. — Нам удивительно повезло — путь, соединяющий Заповедный Край с миром смертных, завершался на месте развалин древней альбийской крепости недалеко от Чарнины. Мы до смерти перепугали землекопов, нанятых нашим общим другом Тотлантом, исследовавшим остатки форта. Они только откопали какой-то проем с уцелевшей железной дверью, как вдруг створка распахивается и появляемся мы с госпожой Айлэ. Меня приняли то ли за демона, то ли за восставший из гробницы дух и попытались треснуть лопатой. К счастью, на крики прибежал Тотлант, успокоивший простецов и объяснивший, где мы находимся. Мне даже не понадобилось вставать на след — Кара Побежденных находилась так близко, что самый воздух тлел от ее присутствия. Оставалось только найти место, где она пребывает — проще, чем следовать пи заранее отмеченному пути…
Рабириец резко встряхнул головой, собираясь с мыслями. Его маска лежала на столе, по соседству с Алмазом, но легкомысленные яркие искры почему-то не отражались от вытершейся красноватой кожи — словно боялись соприкоснуться и исчезнуть. Двое слушателей и собеседников Хасти сидели напротив, из узких окон косо падали лучи летнего солнца, со двора доносилась перекличка сменяющихся часовых.
Несмотря на строжайший запрет, в комнату уже дважды совались гонцы с новостями. Сперва принесли известие о том, что поиски в разоренной столице принесли улов, и сейчас в крепости присутствует не меньше дюжины уцелевших представителей Советов Гильдий и баронов из Земель Кланов, а также свитских Эртеля Эклинга. К сожалению, найти кого-нибудь из более высокопоставленных лиц королевства Пограничного пока не удалось: большинство их принадлежало к Карающей Длани и покинуло город во время общего исхода скогров.
Вторая новость звучала немного тревожней — на площади перед таверной «Корона и посох» начинают собираться горожане. Кто-то пришел в поисках своих близких, живых или мертвых, но большая часть желает знать, что станется с городом и со страной? Как оно всегда бывает, уже сыскалась пара- тройка крикунов, твердящих, мол, Вольфгард обречен, а спятившие оборотни непременно вернутся довершать начатое. Усилиями брата Бомбаха и его паствы подобные разговоры немедля пресекаются, но всем-то рот не заткнешь…
На оба известия король Аквилонии дал один и тот же ответ: «Пусть обождут».
— Так мы слушаем, — Дженна Канах не утерпела, отважившись прервать затянувшееся молчание и напомнить о себе чрезмерно задумавшемуся рабирийцу. — Понимаю, мы оказались в таком положении, когда излишняя торопливость чревата гибелью, но медлить тоже никак нельзя. Ты вроде собирался поделиться с нами своими догадками и планами?
— Да, госпожа, — кивнул Хасти. — Итак, повторюсь: возлагать вину за случившееся только на принца Коннахара не имеет смысла. Он действовал так, как полагал нужным — и вдобавок его поступки частенько бывали предрешены не им. Теперь я понимаю, что наш общий знакомый и друг, герцог Пуантенский, предпринял верные шаги, стараясь, чтобы о происшествии в Рабирийских горах стало известно как можно меньшему числу лиц. Самые невероятные и лживые слухи лучше, чем сплетни о причастности к случившемуся наследника Аквилонии. Хорошо бы, если его пребывание в Холмах вообще осталось неизвестным, но мы-то знаем, как быстро разносятся дурные вести… Через седмицу, то есть к одиннадцатому дню нынешней луны Стена вокруг Рабиров падет, и в этот день я предпочел бы быть там.
— Я тоже, — буркнул Конан, прикидывая, сколь разнообразные кары обрушит на предприимчивого отпрыска и всех, кто попадется под руку.
— Однако прежде необходимо как-то облегчить участь обитателей Пограничья, — магик побарабанил пальцами по столу. — Разрешать политические тяготы — не мое призвание, и я даже не рискну давать какие-то советы. В моих возможностях — использовать Силу вот этой побрякушки, — он указал на
