Первоначальное впечатление оказалось ошибочным — вглядевшись пристальнее, Айлэ поняла, что хозяйка замка Орволан переживает не самые лучшие дни и расходует последние силы в попытках сохранять невозмутимую любезность. Впрочем, после краткого объяснения Льва Аквилонии касательно того, какие веские причины заставили его отправиться на Полдень Аквилонии, а также рассказа баронетты, описавшей передряги, выпавшие на долю ее самой и Хасти Рабирийца, на лице внимательно слушавшей дамы Эйкар все-таки промелькнула и быстро скрылась нешуточная обеспокоенность.
— Пограничье, — словно привыкая к звучанию незнакомого названия, медленно повторила Адалаис. — Но почему именно оно? Этот край так далеко от Рабиров и вряд ли среди тамошних жителей отыщутся гули…
— Хасти сказал: произошло чудовищное совпадение, — попыталась растолковать Айлэ, неожиданно для себя занявшая место магика, пребывавшего в немом оцепенении. — Изгнанное Проклятие обрушилось на землю, где проживает достаточно большое число тех, чье происхождение не имеет отношения к людям. По воле случая это оказались владения Карающей Длани и двергов. Гномы ушли под землю — мы пока не знаем, помогло ли им это поспешное бегство, — а оборотни… Оборотни не залили свою страну кровью лишь потому, что их удержала на краю падения в бездну маленькая принцесса Ричильдис.
Упомянув Дису, баронетта опасливо покосилась в сторону Льва Аквилонии: как-то он отнесется к звуку имени его затерявшейся в Полуночных лесах младшей дочери? Хвала богам, гневаться вроде бы не собирается, хотя упорно смотрит в сторону распахнутого окна и даже не обращает внимания на появившееся на столе блюда и кувшины. Самой Айлэ есть почему-то тоже не хотелось — и это после целого дня, проведенного в пути! — зато девица Монброн то и дело тянулась к разведенному вину с кусочками льда. Она едва не поперхнулась льдинкой, когда герцогиня поинтересовалась: можно ли ей увидеть диковинную вещь, с помощью которой одноглазый волшебник намеревался одолеть Слово Безумца?
Баронетта рассудила, что исполнение просьбы госпожи Эйкар не принесет большого вреда. Пошарив в своем дорожном мешке, она извлекла резную шкатулку, водрузила на стол и осторожно подняла крышку. Вечернее солнце отразилось в гранях Алмаза, испятнав стены многоцветьем радужных искр, каждое мгновение сменяющих друг друга. Довольно долго Адалаис пристально рассматривала Жезл, склонив набок голову с узлом темных волос, однако не решилась прикоснуться к альбийской реликвии — дважды осторожно подносила к золотой ветви указательный палец и боязливо отдергивала.
— Очень красиво, — наконец проговорила она печально. — И, если я правильно поняла, совершенно бесполезно в обычных человеческих руках. Извини мою настойчивость, Айлэ, но ты уверена в том, что нам не нужно поскорее закопать привезенный вами гроб и воздвигнуть над ним поминальный камень?
— Хасти нарочно предупредил, чтобы мы не торопились принимать его за мертвого, — отрезал вмешавшийся в разговор Конан. — Он просил отвезти его в Рабиры, и именно так я и поступлю. Адалаис, тебе известно, что завтра можно будет попасть в Холмы?
Прежде чем ответить, женщина в алом рассеянно перемешала разложенные перед ней бумаги: то ли собиралась с мыслями перед нелегкой беседой, то ли принимала окончательное решение: о чем она будет говорить, а что сохранит в тайне. Девица Монброн украдкой показала варвару глазами на дверь, — мол, не уйти ли мне? — но тот отрицательно мотнул головой, приказывая Айлэ оставаться на месте.
— Именно по этой причине в течении трех минувших седмиц я собирала в Орволане и поблизости от него всех, на кого могу положиться и кому доверяю, — доселе мелодичный голос хозяйки крепости зазвучал сухо и деловито. Поверх рассыпанных записей лег чертеж, изображавший окрестности горной цитадели, широкую синюю полосу Алиманы и часть таинственной местности на полуденном берегу реки. — Сейчас тут находится около семи сотен человек: треть стоит в долине у подножия замка, остальные разбили лагеря подле моста, ведущего в Рабирийские холмы. В основном это легкая кавалерия, пришедшая из Гайарда, лучники с арбалетчиками, егеря — все, кто обучен искусству вести сражения в лесах. У реки также находятся дружины наших ближайших соседей — владельцев Стедвика и Идуанна. Своим именем и своей властью я доверила распоряжаться в этой маленькой армии троим: столичной гвардией заправляет старинный знакомец мужа, Гилабер дие Таула, над местными я поставила моих двоюродных племянников — Кламена и Пейру. Они молоды, но сообразительны и у них хорошие наставники. Пейру и дие Таула сегодня утром отправились вниз, к реке, но Кламен еще здесь, в крепости — я попросила его задержаться, дабы обсудить кое-что перед отъездом. Если обещанное исполнится и грядущий рассвет развеет Стену Мрака, они пересекут Алиману, направятся к поселку под названием Токлау — он расположен вот здесь, — мельком глянув на чертеж, женщина ткнула острым ногтем в маленькое черное пятно недалеко от речного берега, — и постараются вывести оттуда всех уцелевших людей. В первую очередь это касается наследника трона.
Девица Монброн вдруг вспомнила, что отчасти знакома с Кламеном Эйкаром из замка Идуанн — года четыре тому ее отец наведывался туда, дабы по просьбе хозяев утихомирить беспокойного духа, уже второе столетие упорно не желавшего мириться со своей кончиной. Оказалось, призрак желал указать тайник, в котором некогда укрыл сундучок с ценностями. Будучи при жизни человеком скупым и недоверчивым, дух не пожелал делиться с наследниками, но после смерти невыполненное обязательство препятствовало душе отправиться в последний путь. Стену одного из помещений крепости разобрали в указанном месте, вытащив на свет тяжеленный сундук. Маленькой дочке магика тогда преподнесли на память какую-то безделушку из обретенного клада, и, кажется, вручал подарок именно Кламен — тогда ему было восемнадцать или чуть больше. Вряд ли он помнит о том случае и узнает повзрослевшую Айлэ, из-за которой, собственно, вспыхнула круговерть в Полуденной Провинции и в Холмах. Может статься, грядущий день принесет избавление от тревог — уже к наступлению вечера она доберется до Токлау и встретит Конни. Пусть их обоих неминуемо ждет жутчайшая выволочка от правителя Аквилонии — да и Пуантенский Леопард, наверное, не останется в стороне — но дальнейшие события уже будут зависеть не от них.
— Это все? — бесцветным голосом поинтересовался киммериец, когда Адалаис умолкла.
Госпожа Эйкар кивнула. Варвар помолчал, словно бы в задумчивости барабаня пальцами по бумагам, и вдруг, хватив по столу кулаком, раненым медведем страдальчески взревел:
— Ну почему, почему все так вышло?! Кто виноват, кому голову рубить? Моему сумасбродному сынку, чья голова набита романтическими бреднями? Верному вассалу, затеявшему рискованную интригу за моей спиной? Этой маленькой вертихвостке, у которой самомнения больше, чем мозгов? Ей и Коннахару пока по молодости положено совершать глупости, но вы-то с Просперо хороши! Почему пустили за реку, почему способствовали? Умник Озимандия проворонил, Стиллис, тряпка, не задержал… я, дурак, бросил все, решил отдохнуть у старого друга… Отдохнул, демон меня задери! Вольфгард обезлюдел, старый друг бегает на четвереньках и жрет сырое мясо. За Алиманой один Нергал ведает, что творится, зингарцы того и гляди вцепятся нам в глотку, вопя, что мы покусились на их вассальные земли. Единственный колдун, который хоть что-то умеет, валяется трупом и не дышит, я потерял двух наследников из трех… Что еще случится, Адалаис? Черный мор в столице? Наводнение, землетрясение, нашествие саранчи? Где твой муж? Где мои дети? Не знаю, чего мне хочется больше — отправить всю вашу компанию на плаху или удалиться в изгнание самому! Все лучше, чем править бандой дураков и дешевых интриганов!..
Вспышка ярости, как ни странно, позволила Конану несколько успокоиться, а на госпожу Эйкар особого впечатления не произвела. С пяток ударов сердца они мерялись через стол взглядами, после чего Аквилонец потянулся за ближайшей наполненной чашей, а хозяйка Орволана в задумчивости скрестила перед собой пальцы и успокаивающе кивнула побледневшей баронетте.
— Ты в своем праве, — бесстрастно молвила Адалаис. — Пусть я порой зову эту крепость и эти земли своими, на самом деле они принадлежат тебе. Как и моя жизнь, и жизнь вот этой юной девочки, и жизни тех, кто готовится завтра пересечь реку ради спасения твоего отпрыска. Тебе достаточно произнести всего одно слово — и Адалаис Эйкар не увидит нынешнего заката… хотя, возможно, отыщутся те, кто осудит столь поспешный и необдуманный поступок монарха. Но, прежде чем принимать решение, ты позволишь мне привести некоторые доводы в свое оправдание и объяснить, почему мы поступили именно так, а не иначе?
Ответом на это послужил раздосадованный взмах руки.
— Мальчику ничего не грозило, — мягко, но с непоколебимым внутренним убеждением произнесла владычица Полуденной Провинции. — Ты не знал Князя Лесов так, как знали его мы — я и мой супруг. Драго не позволил бы причинить Коннахару какой-либо вред, и только поэтому мы решились устроить для принца и
