— Кори можно угомонить щелчком по носу. Брук… да, могу представить, что она кого-нибудь довела.
— Она здорово довела Эллен.
— Я потерял ход твоих мыслей, — сказал Билл, допивая пиво. — Почему они выпускают такие маленькие бутылки? Еще по одной?
Он ушел, и я направился в гостиную. Под одним из приставных столиков я увидел пару туфель. На спинке стула висел галстук. Когда-нибудь наступит момент — не скоро, но наступит, — когда папки займут здесь все пространство.
Билл вернулся, неся в одной лапе две бутылки. Он остановился, смерил взглядом папку на столе. Я глубоко вздохнул:
— Джен и правда уехала?
Он поднял на меня глаза:
— Джен и правда уехала.
— Далеко?
— Тебе-то что, Джон?
— В доме у тебя пусто как-то, только и всего.
Он посмотрел в пол:
— В последнее время у нас не все ладилось, если уж ты спрашиваешь. А сейчас у нас период реорганизации отношений.
— Пожалуй, я больше не буду пива, — сказал я. — Я за рулем.
— Смотри-ка, какой ответственный. Когда в следующий раз будешь проезжать мимо, дай знать заранее. Ладно?
— Непременно.
Он вышел вместе со мной в коридор. Не доходя двух ярдов до двери, я обернулся:
— Но с ней все в порядке?
— С кем?
— С Дженни.
— С ней все в порядке, Джон. Спасибо, что спросил. Но с ней все в порядке, спасибо зарядке. Можешь не сомневаться.
— Ну и прекрасно, — выдавил я, не в силах заставить себя улыбнуться его плоской шуточке.
Я посмотрел на него, и что-то в его глазах сказало мне: нет, с Дженни далеко не все в порядке, с ней что-то случилось.
К сожалению, внезапно открывшийся невербальный канал действовал в обоих направлениях. Билл моргнул, в остальном оставаясь неподвижным.
Первый удар чуть не уложил меня на месте. Он бил тяжело и снизу, и хотя я начал отворачиваться, удар был настолько силен, что я отлетел к стене.
Я успел вовремя присесть, уходя от второго удара так, чтобы Билл частично повернулся к двери.
Я отступил в коридор, но не очень далеко — не хотел отходить назад в дом и не хотел, чтобы Билл обошел меня, потому что был уверен: где-то в доме есть пистолет. Поэтому, когда он бросился на меня, я пошел навстречу. Я схватил его за рубашку, а он с такой силой съездил мне в живот, что у меня перехватило дыхание. Он вцепился мне в горло, а я стукнул головой, целясь лбом ему в нос. Послышался треск — мы врезались во что-то, на пол и на нас посыпались фотографии вместе с декоративной полкой, полетели осколки стекла и керамики. У меня возникло ощущение, что Билл сейчас рухнет, но он с еще большей силой шарахнул меня головой о стену, и на мгновение в глазах потемнело.
Он пытался что-то кричать, как и я, но я так и не понял что. Он колотил меня снова и снова — в живот, под ребра слева, орудовал с остервенением, а я не мог увернуться и знал, что долго не протяну. Он пытался свалить меня, чтобы я оказался у его ног, — вот тогда бы он поработал по-настоящему. Понятно, что шансов подняться тогда у меня не будет.
Я вывернулся и отступил, уклоняясь от ударов. Он бросился на меня, и тогда я сделал финт вниз и в сторону, поднырнул под него, тут же развернул и одновременно дернул его плечо, отчего он неловко соскользнул вниз так, что мне удалось ударить его коленом в грудь. Он попытался восстановить равновесие, но его правая нога поскользнулась на осколке стекла, и он ударился головой о нижнюю ступеньку лестницы.
Я немедленно оказался на нем сверху; одна его нога была подогнута, но после падения он не шевелился.
Я замер в ожидании, тяжело дыша.
Он вырубился.
Я перевернул его на спину, убедился, что он дышит, и поднялся по лестнице. Там беспорядок был заметнее, но все же не настолько катастрофический. Мужчины, живущие в одиночестве, могут противостоять хаосу ничуть не хуже женщин.
В спальне было четыре стенных шкафа. Два с рубашками и костюмами. Третий пустовал, в последнем я увидел два-три платья.
Я спустился в кухню, быстро вымыл лицо холодной водой, вытерся полотенцем, от которого пахло плесенью.
А потом вышел из дома, хотя мне и хотелось присесть. Но я понимал: если сяду, то встать уже не смогу.
— Что с вами?
— Ничего, — отозвался я.
Я сидел у окна в «Горном виде», отвернувшись от остальных посетителей. Народу было не так уж много, и хотя я, изучив себя в зеркале, знал, что синяки еще не проступили окончательно, желания подставлять свою физиономию под чужие взгляды у меня не возникало. Я мерз, руки и ребра болели, и только по этой причине я и заглянул в бар: хотелось посидеть где-то под крышей.
По другую сторону улицы находилось кафе «Сестры Райт», разбитое окно было заделано фанерным листом. Быстро сработали.
Кристина принесла мне пива, хотя я и не просил.
— Ваше лицо — это как-то связано с Робертсонами? Или Эллен?
— Нет, — ответил я.
Она вернулась через двадцать минут с новой кружкой. Я поблагодарил ее и демонстративно уставился в окно. Фанера на окне кофейни раздражала взгляд, словно за ней все еще лежало тело.
Кристина не уходила, и в конечном счете я посмотрел на нее.
— Что?
— Я беспокоюсь за вас.
— Я в порядке, — беспечно сказал я. — Просто сложный день.
Она покачала головой:
— Я волновалась еще до того, как вы здесь появились. Вы… я слышала всякое.
Я увидел еще одного официанта — паренька в черной футболке. Он смотрел в нашу сторону.
— От кого слышали?
— Я думаю, вам нельзя здесь оставаться.
— Почему? Пиво прекрасное, обслуживание превосходное. Иногда, — добавил я, пытаясь пошутить.
Она не купилась на это. Нервы у меня шалили, сосредоточиться на чем-то не удавалось, но мои глаза нашли ее лицо и зафиксировали изображение. У нее были серо-зеленые глаза, бледная кожа, черные волосы. Она казалась полной противоположностью всем знакомым мне женщинам.
— И что вы слышали по испорченному телефону?
Я грубил намеренно. Сам не знаю почему. По обеим сторонам ее носа были едва заметные пятнышки, возможно, веснушки. Под ее взглядом я чувствовал себя неуютно.
Я закурил и сосредоточился на сигарете, стараясь унять дрожь в пальцах.
— Вам нужно бросить.
