недавний бой его клана, и истинные победители в этой схватке сейчас возились невдалеке от него, что-то оживлённо обсуждая. Понятное дело, что их когти и клыки не представляли собой ничего серьёзного, смертельные раны такими огрызками не наносились, но им это и не нужно было. Всё чего добивались двуногие существа, с чем совладали в окружающем враждебном мире, всё это дал им их удивительный мозг. Длиннохвостые, кстати, выгрызали в первую очередь именно его, если добычей становились люди, может и впрямь хотели поумнеть?
Кто их знает?
Но им никогда не дано было управиться с теми железяками, которые ходили у кажущихся хиляков в помощниках: бегали вместе с ними или летали по воздуху, предупреждали, защищали или нападали издалека, делая бесполезным любой смертоносный арсенал, будь хоть самого разужасного крокодила. Кстати, одна из таких машинок находилась всегда поблизости от мужчины. И это хорошо! Фил одобрял такую осторожность и постоянную готовность отразить нападение, тем более что окружающее безмолвие было всегда таким обманчивым.
Вот и сейчас, дружки железяки-истребителя застрекотали в той стороне, где находилась злополучная поляна…
— Оп-па, стрельба! — вскинулся Егор, натягивая на себя полумокрую униформу.
— Оттуда, откуда мы пришли, — девушка торопливо собрала в охапку Васины вещички. — Что будем делать?
— Что, что? — оттопырил нижнюю губу парень. — Для того чтобы начать что-то делать, нужно понять, что делать?
— Ну, ты прям как Спиноза, афоризмами заговорил, — не преминула поддеть его Ника.
— Даже и не думал, — посерьёзнел Горыныч. — И уж тем более не собираюсь в данной обстановке придерживаться постулатов его знаменитой «Этики». А ну давайте галопом в БТР и носа наружу не казать, пока не вернусь, — он подхватил с земли оружие, проводил всю свою команду до груды умершего железа и кинулся в кусты, не замечая удивлённого взгляда его спутницы. «Хм-м, с философией он значит тоже на ты, о как интересно-то!.. Что же в одном теперь точно могу быть уверена — он не из Серых, там такие не водятся!» — девушка, заблокировав все входы и выходы углядела, что пёс остался снаружи и никуда не собирался прятаться. «Попросить Василька, чтоб послал его на помощь Егору, что ли?»
— Вась, а Вась? А ты взаправду с Филом можешь говорить?
— Заплосто, — загордился мальчишка, отвлекаясь от маленького пёсуса, который грыз ему руку.
— А можешь его попросить?
— О сём ета?
— Ну-у, чтобы он помог Гору, — Ника почувствовала как уши и щёки начинают потихоньку наливаться жаром под пристально-ехидным взглядом пацанёнка. — Волнуюсь я, вдруг там что-нибудь серьёзное!
— Ковда стлеляют, всевда плохо — это я узэ понял, — загрустил мальчуган и решил порассуждать. — И на кинуску совсем не похозэ. Я вот одну видел, пло палня: тама лаз тока один пасан…
— Вась, а Вась?
— Ой, пласти, — спохватился малолетний болтун и, подобравшись к бронированному стеклу, отыскал глазами собаку. Покосившись на девушку, смотрит ли, важно насупил брови и напыжился, всем своим видом показывая, какая это непростая работа. Для пущего эффекта Василёк ещё зашевелил бровями и, задержав дыхание, вдруг, неожиданно пукнул!
— Что не получилось? — участливо задала вопрос Ника, сделав вид, что ничего не случилось. Но конфуз есть конфуз, мальчишка «поплыл»: забегал глазами, покраснел как рак и враз перестал выпендриваться. Испуганное выражение на лице сменилось сначала растерянностью, а потом обидой. Хотя к чести маленького телепата он всё же сумел взять себя в руки и пробубнил огорчённо:
— Полусилось! — и добавил, махнув сокрушённо рукой. — Усол узэ…
Егор подкрался к открытому месту неслышно и осторожно.
Падальщиками и живностью разных размеров и мастей, которые пировали здесь не так давно, даже и не пахло. С началом новых военных действий осторожных тварей, словно ветром сдуло. Только не понятно было, с какого такого перепуга пришедшие в одной связке трое топтунов вдруг передрались между собой. Парни, по всей видимости, тёртые, это было видно и по вооружению и по экипировке, они зачем-то расстреляли все патроны, щедро поливая из автоматов близлежащие кусты. Делали всё медленно, не торопясь, отпугивая каких-то только им видимых врагов. Доставали из подсумков новые обоймы и садили то навскидку, то, перекатываясь и прячась от кого-то, ловко и сноровисто. Упражнялись ребята в мастерстве достаточно долго, Гор успел прискакать от места привала к этому театрализованному представлению под кодовым названием — спасайся, кто может! Хорошо хоть не вылез к ним навстречу озадаченный поведением бойцов. И, как оказалось, не зря…
Порезвившись ещё пару минут, уже в присутствии обалдевшего от таких учений Горыныча, они уселись в кружок и почти одновременно разрядили пистолеты, целясь друг другу в головы. Раскрыв рот от удивления бывший «Воспитатель» не мог прийти в себя. В когдатошней своей непростой, а порою довольно опасной работе ему приходилось видеть всякое, глупую, ничем не объяснимую смерть — в первый раз. Он, было, дёрнулся вперёд, чтобы посмотреть на месте, что такое произошло с людьми, которые издалека ну совсем не походили на «долбодятлов», но вовремя остановился. Из-за деревьев появились странные низенькие фигурки в каких-то балахонистых накидках скрывающих лица. Они подскочили к погибшим… и, выхватив длинные тесаки, принялись сноровисто свежевать их. Что карлики собирались делать со своей добычей, об этом можно было только догадываться, заботило другое, как ему реагировать на происходящее? Оставить всё как есть или вмешаться, вспомнив один из своих принципов — не оставлять за собой опасность. Правда, была одна проблемка, в нынешних условиях Егору пришлось бы шинковать всех без разбору и на это не хватило бы никаких сил. Пока он размышлял по этому поводу, из кустов на поляну выбрались ещё двое: согбенная косматая женщина неопределённого возраста, катившая перед собой низенький возочек и подросток, который сидел в нём. Оба с безучастным видом наблюдали за всем, оба никак ни на что не реагировали. Гор повнимательнее вгляделся в эту парочку, заинтересовавшись бледным неподвижным мальчиком, который вдруг встрепенулся и закрутил бугристой абсолютно лысой головой. Парень невольно потянул к плечу автомат, и, как будто кто-то вцепился ему в руки, выворачивая их наизнанку. В голове зашумело, заходили ходуном все внутренности, срываясь в штопор и следуя куда-то в черноту, за пронзительными детскими глазами.
Что было потом, он смутно помнил, но первая мысль сразу взбодрила: «Кажется, меня едят…» Хотя нет, клыки, аккуратно придерживавшие его за шиворот, заняты были совсем другим. Они, подцепив его за чудо-комбинезон, волокли неподвижное тело, словно тряпичную куклу, правда, хорошо хоть бережно и аккуратно. Горыныч разлепивший один глаз, подметил ещё один плюсик, он не шёл, а практически ехал, так как ноги до земли не доставали, а деревья проплывали мимо, неспешно раскачиваясь в такт чьим-то шагам.
На этом вся лафа заканчивалась, дальше было сплошное расстройство…
Сначала проснулся нюх и до него долетел тот запах, который источала чья-то близкая пасть. Стало плохо! Кроме того, он безвольно болтался в ней, совершенно не понимая, куда его несут, и положительных эмоций это не добавило! Потом Егор почувствовал, как тёплая липкая слюна стекает ему за шиворот и, судя по тому, что внутри он был весь скользкий, представил себе размеры «несуна». Стало ещё хуже!!! Поджилки слегка затряслись, и никакой аутотренинг не хотел включаться, чтобы успокоить заскуливший от страха ливер. Почему-то ни к месту вспомнился эпизод из любимого мультика, где нагломордый Кеша получил, что хотел и запертый в клетку орал благим матом: «Свободу попугаям!!!» Захотелось так же поверещать и пообижаться на несправедливость. И как только в мозгах затрепыхалась эта несуразица — её тут же исполнили, выплюнув Горыныча без промедления.
От неожиданности он шмякнулся на землю, словно новичок на коньках, всем телом, раскидав конечности в разные стороны. Радовало только то, что, судя по ощущениям, оружие на нём так и осталось висеть никем не снятое, не потерянное во время транспортировки и воткнувшееся в него всеми своими стодвадцатью углами, блин!
Надо было чего-то делать!
Не валяться же здесь до бесконечности, прикидываясь полутрупом. Что происходило вокруг, он не знал: кроме обоняния и осязания все другие чувственные восприятия не работали, будто кто-то,
