огромной головой. И зе́мли сели на о́си. Каждый вопрос — прост. И выявилось два в хао́се мира во весь рост. Один — животище на животище. Другой — непреклонно скалистый — влил в миллионы тыщи. Встал горой мускулистой. Теперь не промахнемся мимо. Мы знаем кого — мети! Ноги знают, чьими трупами им идти. Нет места сомненьям и воям. Долой улитье — «подождем»! Руки знают, кого им крыть смертельным дождем. Пожарами землю ды́мя, везде, где народ испле́нен, взрывается бомбой имя: Ленин! Ленин! Ленин! И это — не стихов вееру обмахивать юбиляра уют. — Я в Ленине мира веру славлю и веру мою. Поэтом не быть мне бы, если б не это пел — в звездах пятиконечных небо безмерного свода РКП. [1920]
Необычайное приключение, бывшее с Владимиром Маяковским летом на даче*
(Пушкино, Акулова гора, дача Румянцева, 27 верст по Ярославской жел. дор.)
В сто сорок солнц закат пылал, в июль катилось лето, была жара, жара плыла — на даче было это. Пригорок Пушкино горбил Акуловой горою, а низ горы — деревней был, кривился крыш корою. А за деревнею — дыра, и в ту дыру, наверно, спускалось солнце каждый раз, медленно и верно. А завтра снова мир залить вставало солнце а́ло. И день за днем ужасно злить меня вот это стало. И так однажды разозлясь, что в страхе все поблекло, в упор я крикнул солнцу:
