Господа оказались не хра́бреньки — побросали и земли и фабрики. Вот у нас товары в одной руке, а в другой — земля с урожаями. Вся задача в том, чтобы ближе стать нам плечом к плечу с горожанами. Так чего же ждать? И чего корпеть? Перекупщика для чего терпеть? На какого ж он будет лешего нас обмеривать да обвешивать? Коль работать артелью умели мы, то чего ж торговать не артелями? Закупив товары, стены выбелив, не дадим торгашам нашей прибыли. Вспаши поля, лес повычисти, чтобы в них не жить всякой нечисти ни в полях, ни в лесах, ни под кровлею. Станем сами править торговлею. Да торгаш хитер. Он не мешкает. К нам идет с умильной с усмешкою. Говорит — поет, смотрит ласково. Жаль житья ему, вишь, бедняцкого. «Отнеситесь ко мне с полной верою, я во всем заодно с массой серою. Не хочу торговать, но с охотою в потребиловке поработаю». Напустив на всех умиление, влазит он без мыла в правление. В аккурат всегда, прочих ранее, он является на собрание. С головой такой многоопытной никому не заботно, не хлопотно. Так добившись доверья и почести, начинает он делать, что хочется. Он торговлю заводит мудрую: лишь духами торгует да пудрою. А напротив зятек его в лавочке держит все —
