Том 12. Статьи, заметки, стенограммы выступлений

l:href='#t_msc535_1103'>^*

Судя по настроению сегодняшнего собрания, судя по тому, что собрание наше названо в объявлении концертом, вопросам поэтической работы у нас все еще не придают должного значения. Мы, лефовцы, привыкли разрешать эти вопросы с пеной у рта. Вопрос серьезен. Положение с поэзией у нас дрянное. Издатели говорят, что стихи не идут на рынке. В своей статье в «Красной нови»^* (№ 4) я доказал, что это чушь, что дело здесь в значительной мере решается аппаратом распространения. Но надо сказать все-таки, что на 99% виноваты и сами поэты. В 99 случаях надо сказать поэту: брось ты этим заниматься. А иного, который, может быть, не написал еще ни одной строчки, но имеет данные, следует тянуть за уши и заставлять писать. Сейчас пишут плохо. Вследствие этого и большие современные поэты начинают терять квалификацию: нам не с кем соревновать.

Редакторы у нас руководятся чисто субъективным чутьем. «Мне это нравится», — скажет редактор и печатает дрянное стихотворение. Высокие слова «творчество», «талант» все еще слишком в ходу в их среде. Так же скверно обстоит дело с руководством начинающим писателем. Показательно уже это: книжка Шенгели — единственное руководство к тому, как писать. Об этой книжке, в сущности, не стоило бы говорить, если бы не два обстоятельства. Первое — книжка вышла уже 3-м изданием и то почти раскуплена. Второе — издана она весьма авторитетным издательством «Правда». А между тем книжонка эта — прямо стихийное бедствие. До войны была подобная книжонка, изданная где-то в провинции: Рабинович, «Как в восемь уроков сделаться поэтом». Она разошлась в 28 изданиях. Поэты присылали свои стихи в редакцию, стихи были безукоризненны с точки зрения Рабиновича, и поэты с полным основанием требовали, чтобы они были напечатаны. Представьте себе сейчас кто-нибудь выпустил бы брошюру: «Как в восемь уроков стать марксистом». Она была бы тотчас же изъята из продажи, потому что развивала бы одно верхоглядство. Книжонка Шенгели^* — именно такого типа. В ней всего сто страниц, и сколько наворочено чепухи! Но она не встретила такого же отношения. Ее распространяют. Разумеется, не нам говорить, что писать стихи нельзя научиться. Но ямбы и хореи нам не нужны. Ямбов и хореев давно не существует. Ямбами и хореями давно никто не пишет. «Двенадцать» Блока, одно из первых произведений о революции, стихи современных поэтов, — вот возьмем Уткина, Светлова, — они написаны свободным стихом. А Шенгели говорит — пиши ямбом. Ни слова о свободном стихе. И главное — все это изложено директивным тоном: пиши так, все остальное будет плохо. Меня считают первым поэтом сейчас. Я и сам знаю, что я хороший поэт. Но хореи и ямбы мне никогда не были нужны, и я их не знаю. Я не знаю их и не желаю знать. Ямбы задерживают движение поэзии вперед. То же и в других случаях — и стопосочетание и рифмы. В 1820 году вышла «Учебная книга российской словесности» Греча. Любопытно, что через сто лет Шенгели в своем руководстве дает почти то же самое, что Греч в 1820 году, только примеры у Шенгели из более поздней литературы. Но даже и Греч был добросовестнее Шенгели. Греч оговаривается, что рекомендуемые им размеры не для всякой работы применимы. Одно для оды, другое — для баллады. И что вполне законное явление — отступление от правил, «поэтические вольности». Итак, книга Шенгели пишет о несуществующих сейчас вещах; для современного поэта то, что пишет сейчас Шенгели, — недопустимое вранье.

На диспуте «О хулиганстве», 30 сентября 1926*

Тов. Маяковский касается вопроса о хулиганстве постольку, поскольку он отражается в искусстве, сообщает яркие факты хулиганства за границей и заявляет:

— Нужно видеть, где хулиганство переходит в другие виды преступления^*. Хулиганство именно бесцельное озорство. Не нужно выступать резкими моралистами, нужно изживать хулиганство культурными и административными мерами, развертыванием работы клубов. А как лучше привлечь массу в клуб, — этот вопрос надо задать Наркомпросу во всей его боевой срочности.

Заканчивая свое слово, т. Маяковский зачитывает стихотворение «Хулиганство», подчеркивая его конец:

…Суд не скрутит^* —
        набрать имен
и раструбить
      в молве многогласой,
чтоб на лбу горело клеймо:
«Выродок рабочего класса».
А главное — помнить,
         что наше тело
дышит
   не только тем, что скушано;
надо —
   рабочей культуры дело
делать так,
    чтоб не было скушно.

Доклад «Как писать стихи?», 1 ноября 1926*

…В газету «Радяньске село»^* каждый день приходят рукописи со стихами страниц не менее как на 40. Можно не сомневаться, что даже наиболее трудолюбивый поэт-селькор не сможет написать такое количество скорее чем за месяц, а то и два, напряженной работы. Следовательно, в газете «Радяньске село» есть больше тысячи селькоров, которые хотят писать стихи, тратят на это массу времени.

В чем заключается причина того, что наши сегодняшние стихи (и поэтов и селькоров) так слабы?

Каждая работа требует умения. Наши молодые писатели совсем не хотят учиться.

Что они делают? Они переносят из старой дворянской поэзии старые поэтические образы и используют их так же, как раньше использовали дворянские поэты.

Танк и Танька

Работа поэта должна быть направлена на то, чтобы помочь организовать наше социалистическое строительство. Какую силу представляет собой поэзия, стихи, можно видеть хотя бы на примере работы поэта Демьяна Бедного. Был такой случай. Генерал Юденич наступал на Ленинград. Впервые тогда появились танки. Эти танки наводили ужас. Наши красноармейцы боялись их как чорта. Но достаточно было Демьяну обозвать в своем стихотворении танк Танькой^*, как сразу пропал весь страх перед этим чудовищем. «Танька» — это понятно, это не страшно, а наши красноармейцы научились брать эти «Таньки» чуть ли не голыми руками. Не нужно думать, что это единственный и лучший способ — идти на танки с голыми руками, но в то время, может быть, другого не было.

Стихи только тем и сильны, что они дают новый художественный образ, который создается словом. И если некоторые теперешние поэты некритически относятся к тому словесному материалу, которым они располагают, то выходит чорт знает что. Вот, например, у одного поэта читаем такое: